За ценой не постоим! - читать онлайн книгу. Автор: Иван Кошкин cтр.№ 16

— В какой окоп пошел Шумов? — спросил внезапно Берестов.

— В правый, — ответил Трифонов и поглядел туда, где сидели в засаде истребители.

Снаряд лег рядом с окопом гиганта-гранатометчика, наполовину завалив его землей.

— Ах ты…

Николай тоскливо выругался — ему нравился этот здоровяк рабочий, который так уверенно говорил, что добросит шестикилограммовую связку. Он посмотрел дальше, в сторону занятого немцами леса, и вздрогнул — три едва заметных на таком расстоянии букашки выползли на открытое пространство. Политрук не видел, идет ли за ними пехота, да что там, наверняка идет, просто отсюда не видно…

— Танки, — указал он Берестову.

Младший лейтенант некоторое время смотрел, прищурив глаза, затем кивнул:

— Да. Танки, у вас молодые глаза, товарищ политрук.

Снова заговорили немецкие орудия, теперь снаряды падали на взвод Медведева.

— Приготовиться к отражению атаки, — громко крикнул Берестов. — Отсекаем пехоту, без команды не стрелять! Делаем, как учил, ребята!

Приказ покатился по цепочке ячеек, и Андрей Васильевич повернулся к Трифонову:

— А вы что собираетесь делать, товарищ политрук?

Трифонов лихорадочно соображал. Как политрук роты он должен был находиться либо на командном пункте, ожидая приказа командира, либо идти туда, где могло потребоваться присутствие политработника. О том, чтобы покинуть взвод Берестова, не было и речи — сюда шли танки, вот-вот здесь начнется бой, и уйти отсюда — значит запятнать свое звание, бросить тень на партию, да еще перед бывшим белогвардейцем! С другой стороны, если он будет сидеть в этом окопе, Берестов может подумать, что ему не доверяют. Решение пришло неожиданно.

— Я проверю, что там у Шумова, — сказал политрук. — Если что — заменю убитого… Или раненого.

— Вы с ума сошли, — возмутился Берестов. — Это совершенно не ваше дело — бить танки!

— Это уж мне решать.

Николай уже и сам понял, что напорол горячку, но пути назад не осталось, и, подхватив карабин, Трифонов побежал к окопу истребителей. Гранат в нишах больше не было, но в углу валялись три или четыре сумки с бутылками, подхватив еще одну вдобавок к той, что висела на боку, политрук высунулся из окопа. Танки преодолели треть расстояния до позиций взвода, теперь он ясно видел пехотинцев в длинных шинелях, что шли цепью за машинами. Разведка — передовой отряд танковой дивизии: танковая рота, рота мотопехоты, четыре бронеавтомобиля и четыре орудия на тягачах. Змея, способная протиснуться в незаметную щель и в то же время ударить страшными зубами, немецкая боевая группа искала тонкие места в советской обороне, готовая, если надо, сбить слабого или нерешительного врага и удерживать позицию до подхода основных сил. Ночная разведка показала, что где-то здесь закрепились русские части. Немцы уже научились не лезть на рожон, но в них пока жила уверенность в своих силах, в том, что они могут разбить любого противника, и командир группы решил атаковать. Русские позиции были хорошо замаскированы, однако с рассветом наблюдатели обнаружили линию окопов по опушке двух рощ — Советы не отличались большой изобретательностью в выборе рубежей обороны. Боеприпасов осталось мало, поэтому по каждому участку орудия израсходовали шесть снарядов на ствол, наполовину опустошив боезапас. Артиллеристы еще обрабатывали второй узел обороны русских, а первый уже атаковал взвод танков при поддержке спешившегося взвода мотопехоты.

Трифонов, бежавший чуть ли не на четвереньках по ходу сообщения, ничего этого, естественно, не знал. Зато он знал, что совершает огромную глупость, потому что если его здесь убьют, рота останется без политрука. Но где-то в глубине души уже зрело понимание: без таких глупостей грош ему цена, без них он никогда не станет комиссаром и так и будет по-прежнему терзаться над вопросами, которые Гольдберг решает в пять минут… Николай ясно различал звук немецких моторов, странно тихий, словно у грузовика, и, прибавив ходу, буквально нырнул в окоп, наполовину засыпанный сырой землей пополам со снегом. Крепкие руки вытащили его из отвратительной каши и прижали к стене, прямо перед Трифоновым возникло лицо Шумова — на редкость злое лицо. Несколько секунд гигант смотрел, словно не узнавая, и Николаю стало по-настоящему страшно, но тут истребитель танков резко выдохнул и прохрипел:

— Извиняюсь, товарищ политрук, — и добавил, словно объясняя: — Санька убили.

Напарник Шумова, засыпанный землей по грудь, сидел у стенки окопа, его лицо было закрыто каской, и прямо в темени этой каски чернела огромная и жуткая дыра, ватник на груди убитого уже потемнел от крови.

— Тебя как зовут? — спросил вдруг политрук, отчаянно надеясь, что этот простой вопрос приведет великана в чувство.

— Иван, — ответил Шумов, и лицо его вдруг как-то сразу стало обычным, только напряженным.

— А меня Николай. — Трифонов встряхнул, вернее, попытался встряхнуть бойца за плечо. — Я теперь за Санька, Ваня.

И только тут политрук понял, что гигант вне себя не от страха, а от бешенства. Он вспомнил, что как-то раз Волков обмолвился: мол, Шумов — хороший боец, но иногда от злобы становится больным. Странное дело, Николай почувствовал облегчение — ненависть великана рабочего, открытая, бьющая через край, странным образом давала сил и ему. Политрук осторожно высунулся из окопа: танки были уже в полукилометре, наши пока молчали, подпуская врага поближе. Немецкие машины шли клином: одна впереди, две другие, прикрывая, сзади, расстояние между ними на глаз — метров сто. Трифонов сполз обратно, страха он по-прежнему не ощущал.

— Передний — прямо на нас едет.

Он начал расстегивать сумку, но брезент намок, и пуговица никак не хотела вылезать из петли. Трифонов в сердцах рванул клапан и вытащил бутылку. Шумов аккуратно, словно с чего-то хрупкого, стирал с гранат бурую липкую грязь.

— Слушай, Иван, — начал политрук, сам поражаясь своему спокойствию, — пропустим его чуть-чуть, и сзади, на мотор, как говорили, помнишь?

Шумов, улыбаясь, кивнул. Он не слышал, что говорил ему молодой политрук — от взрыва уши словно забило ватой, в голове звенело. Иван понял только одно — этот парень, что-то ему взволнованно втолковывающий, собирается взрывать танк вместе с ним. Шумов еще раз кивнул и осторожно выглянул наружу. Немецкая машина — угловатая, с плоской башней, плавно покачиваясь, шла прямо на их окоп. Танк — серого когда-то цвета, был по пушку заляпан желто-коричневой грязью, он, словно принюхиваясь, повел орудием, затем остановился. Грянул выстрел, где-то за спиной у Шумова, на опушке, ударил разрыв, и железная коробка снова поползла вперед. За ней, чуть отстав, бежали люди с винтовками, в заляпанных все той же грязью ненавистных серых шинелях. Передний танк был уже в трехстах метрах, и гигант начал прикидывать — сколько времени ему понадобится, чтобы подбежать на десять метров, не больше, а лучше даже меньше, и забросить шесть килограммов гранат на моторное отделение. Как всегда, к горлу подступила ненависть, поселившаяся в нем после смерти Холмова, она давила голову, мешала думать, и Иван, набрав полную пригоршню смешанного с глиной снега, с силой вдавил лицо в мокрую грязь.