Ах, война, что ты сделала... - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Синельников cтр.№ 57

— Вот, не сберег я свою «дубленку», а так хотелось вернуться домой здоровым и не заштопанным. Не получилось! Все, отвоевался я, да, наверное, и отслужился. Хирург сказал, что все последствия ранения еще впереди: перебит какой-то жизненно важный нерв. Не повезло мне. С одной стороны — радостно, что я живой, не то что Саша Парфенов, а с другой? Ну, остался жив, теперь уволят меня со службы, а что дальше? Кому я нужен такой, на что будет жить моя семья, у меня же трое малых детей?

Рядом с его койкой поставили два табурета, выставили на них водку, консервы, хлеб, кружки. Помянули умершего советника. Порадовались, что исход боя для комбата оказался более удачным, чем для его друга.

«Сидели ведь рядом, обоих ранило с одного автомата, только вот Парфенова уже нет, а комбат живой, ну и слава богу!» — рассуждали мы.

И только выпив изрядную дозу водки, майор Пархомюк осознал, что сегодня он побывал на краю своей могилы.

— Все-таки хорошо, что остался жив, — радовался он. — Ну а что шкуру продырявили, что ж — поживу и в такой. Завтра меня отправляют в Ташкентский госпиталь. Пролежу, наверное, долго. Вы уж здесь воюйте, чтобы все нормально было. Себя берегите, ребят зря под пули не посылайте. Не надо героизма. Вам всем нужно выжить и вернуться домой. А результаты боя? Если они нужны афганцам, пусть сами и воюют. Берегите себя! Как жаль мне Саню Парфенова, его семью, да и вообще всех. Зачем мы сюда пришли, во имя чего ввязались в эту мясорубку? Пусть будут прокляты те, кто заварил эту кровавую кашу! Их дети здесь не воюют, а чужих им не жалко. Только как жить после всего увиденного здесь?

Забулькала водка в кружках. Все молча выпили.

Через несколько месяцев лечения комбат вернулся в бригаду. Вернулся, чтобы сдать должность, собрать необходимые документы и навсегда покинуть Афганистан. Он хотел попасть на личный прием к командующему Туркестанским военным округом, в надежде как-то изменить свою дальнейшую судьбу. Александру Николаевичу была установлена инвалидность, и в соответствии с законом он должен быть уволен из Вооруженных Сил. В Ташкенте он узнал, что выслуга лет для начисления ему пенсии у него неполная и поэтому она будет маленькой. Для исправления положения ему нужно было еще прослужить в армии несколько лет. Поэтому он ехал к командующему с очень важной проблемой, надеясь и веря, что он решит его судьбу в соответствии с заслугами перед Родиной, во благо которой он и стал таким. Левая рука его усохла. Он спокойно гасил об нее горящую сигарету, жег ее зажигалкой: кожа пузырилась, но боль не ощущалась. Движения руки стали ограничены. Даже кружку воды он не мог держать без помощи правой руки. А по какой-то классификации каких-то там давних годов ранение комбата относилось к категории легких, и это тоже было не в его пользу.

— Да, не сберег я себя, — вновь и вновь сокрушался он. — Знал бы, что так все повернется, наверное, поступил по-другому. Кому я теперь такой нужен? Если уволят из армии, куда мне идти? Я всю свою жизнь служил и умею только стрелять, водить технику, обучать этому солдат. Свою гражданскую специальность уже давно забыл. Что делать? Как жить?

— Вы просите у командующего, чтобы он оставил вас еще в армии. Пускай направят куда-нибудь в военное училище преподавателем или на какую-нибудь штабную должность. Должны же побеспокоиться о вашей дальнейшей судьбе, — успокаивали мы его.

— Эх, ребята, нагляделся я в госпитале на нашего брата. Каких только ребят туда не привозят: без рук, без ног, без глаз, даже страшно смотреть. И уже по тому, как к ним относятся там, ясно, что их дальнейшая судьба больше никого не волнует. Главное, успешно сделать операцию, дать отлежаться раненому положенное время и «До свидания»! Какой-то чудовищный мясной конвейер. У меня хоть правая рука цела, а у других и этого нет. И потом, куда я со своим средним военным образованием?

Да, вошедшие в Афганистан в числе самых первых, мы еще не понимали всей трагедии будущей жизни инвалидов, калек, потому что как-то не задумывались об этом. Воюя, как приказала нам страна, мы считали тогда, что, «в случае чего», она не бросит нас в беде и также окружит заботой и вниманием, как уважаемых ветеранов Великой Отечественной войны. Комбат стал первой ласточкой среди нас, офицеров, кто вплотную столкнулся с этой проблемой и кто реально понял, что после честного и добросовестного выполнения интернационального долга, став инвалидом, ему, как оказалось, никто ничего не должен, про него забыли, и он никому стал не нужен. Он очень много об этом говорил, сильно переживал, сокрушался и все не мог никак поверить, что такая маленькая пуля в одночасье так круто изменила его судьбу. Дома его ждали трое детей, жена без квартиры. Свою жилплощадь он так и не получил.

Переговорив друг с другом, мы — офицеры управления батальона и командиры рот — решили хоть чем-то заполнить пустой комбатовский чемодан. Собрали кто что мог. А что могло быть у воюющего офицера? Прощаясь, пили за нашего доброго и уважаемого майора Пархомюка Александра Николаевича, за тех, кто уже вступил на тернистую дорожку непонимания, равнодушия, невзгод и разочарований, кого еще ожидает впереди горькая и беспросветная жизнь.

В тот вечер мы еще не знали, как сложится дальнейшая судьба комбата, переживали за него и в то же время радовались, что он, хоть и раненый, покалеченный, но все-таки улетает домой, к своей семье. А что ожидает нас всех, оставшихся еще воевать, одному Всевышнему известно. Очень сожалели, что такой человек, как Александр Николаевич, боевой комбат, трудяга, на чьих плечах в армии всегда лежал основной груз обучения и воспитания подчиненных, сегодня стоял на перепутье жизненной дороги. Что в силу сложившихся и не зависящих от него обстоятельств вынужден ходить по кабинетам и униженно просить не выгонять его из армии, причем не за пьянку или по другим компрометирующим причинам, а по боевому ранению. Ему хотя бы временно, но нужно было еще остаться служить в армии, в той, которой он отдал свои лучшие годы жизни, молодость, здоровье и в которой он теперь оказался лишним. И ничего нельзя было уже изменить или чем-то помочь ему!

«Может, и нас ожидает завтра такая же участь? — рассуждали мы. — Армии, стране мы нужны были только здоровыми. Больные мы никому не нужны!»

Провожая комбата, вспоминали его и нашу совместную службу. Я вспомнил, как в июле 1980 года вели трудные бои. Невыносимая, изнуряющая жара, усталость и огромное желание хоть немного отдохнуть. Ночью прибыли с докладом к комбригу на командный пункт. Он разговаривал по рации, а мы с комбатом ждали, пока он освободится. Вдруг майор Пархомюк повалился на бок и чуть не упал.

— Замполит, он что, пьяный? — грозно спросил меня командир.

Я знал, что это не так. Просто несколько суток он уже не спал. Не спали многие, но мы были моложе комбата, переносили трудности немного легче. К тому же, сидя в БТРе, можно было 10–15 минут отдохнуть, забывшись в полудреме. У комбата же и такой возможности не было.

— Товарищ полковник, комбат не пьян, хотя у него, — я поглядел на циферблат часов, — уже сегодня день рождения. Учитывая, что он с 1945 года, ему исполнилось тридцать пять! С чем я вас, Александр Николаевич, и поздравляю!