Разведчик морской пехоты - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Леонов cтр.№ 17

Позади рвутся мины, впереди — гранаты. В неуемном грохоте мы не слышим ни свиста пуль, ни крика раненых. Уже два, от силы — три десятка метров остаются до первого немецкого дота.

Граната взрывается под ногами младшего лейтенанта Шелавина. Он падает, катится вниз и, поравнявшись с нами, кричит:

— Вперед, моряки! Вперед!

Меня обгоняет Зиновий Рыжечкин. Рядом с ним бежит такой же маленький, быстрый, ловкий… Да ведь это наш новичок!

— Впере-ед! — слышим мы восторженный клич Макара Бабикова.

Егерей ошеломила наша атака. Они отступили на конец мыса, ко второму опорному пункту.

Разгоряченные боем и упоенные первой победой, мы закрепились на возвышенности, осмотрелись и тут только поняли, в каком положении оказались. Воодушевленные первым порывом, мы не оглядывались назад и не заметили, как на подходе к лощине наша колонна была прижата к земле массированным огнем неприятеля, как потом ее атаковали свежие силы, прибывшие из Титовки, и стали теснить морских пехотинцев к берегу, к месту высадки.

Позднее мы узнали, что командир пехотного подразделения за преступную халатность и медлительность был отдан под суд военного трибунала, а командир отряда безуспешно пытался установить с нами связь. Он повел к мысу две группы разведчиков, но был ранен и эвакуирован с поля боя. Ранило также комиссара отряда Дубровского, секретаря партбюро старшину Тарашнина и многих других. Разведчики из группы Мотовилина яростно пробивались к нам. Попав в окружение, они прорвали кольцо и ушли к морю. Прикрывая их отход, два неразлучных друга, пулеметчики Семен Флоринскнй и Борис Абрамов, стреляли до последнего патрона и с пением «Интернационала», с гранатами в руках ринулись на врага.

Скошенные пулеметной очередью два моряка пали разом, лицом к мысу.

И еще я тогда не знал, что погиб Кашутин, что Шелавин с раздробленными ступнями, до крови искусав губы и руки, чтобы не выдать себя криком, прячется от снующих вокруг егерей, ползет и ползет на вершину Могильного. И даже находившиеся рядом Баринов и Шерстобитов никому не сказали, что они ранены.

Одно было совершенно ясно: мы отрезаны от основных сил, окружены егерями на их же опорном пункте.

Прежде чем действовать, надо привести группу в боевой порядок.

Я подсчитал силы. На маленьком клочке каменистой земли, на «пятачке» мыса Могильный, было пятнадцать разведчиков.

2

С трех сторон мыс Могильный омывает море. Егеря впереди и позади нас. Они пристрелялись к нашему «пятачку», и если бы не укрытия из камней, осколки вражеских мин и снарядов вывели бы из строя всю группу.

— Товарищ старшина! Разрешите? Товарищ старшина!..

Кто-то тянет меня за рукав. Оборачиваюсь — Макар Бабиков! Тревожно поблескивают серые сузившиеся глаза. Мокрая прядь волос выбилась из-под шерстяного подшлемника, а на бледном лицо выступили капельки пота.

Макар смотрит на склон горы.

— Вон там, я видел, как за теми камнями он упал. Может, ранен?

— Кто? О ком ты?

— Кашутин…

— Вася Кашутин!

Я готов сорваться с места и бежать вперед, но Макар не выпускает рукав моей гимнастерки, прижимает к земле.

Мы встречаемся взглядами, и я вижу в глазах новичка решимость и мольбу.

— Я — маленький, я подползу незаметно… На открытом, почти голом склоне трудно маскироваться. Нельзя рисковать жизнью почти необстрелянного в боях моряка.

— Не горячись, — говорю Макару, успокаивая заодно и себя. — Ты не горячись! В атаке зачем-то вперед вырвался… Хочешь показать, что тебе море по колено?

— Это я со страху рванул… Боялся от вас отстать. Мне нравится чистосердечное признание Бибикова, если только он не хитрит.

— А теперь вдруг не страшно стало?

Бабиков промолчал и вдруг, еще не получив разрешения, вьюном мелькнул среди камней и исчез.

Мы уже отбили третью атаку, когда неожиданно наступила тишина. Егеря что-то замышляли. Я приказал усилить наблюдение и беречь боеприпасы.

Макар не возвращался, а внизу изредка постреливали. Должно быть, егеря все-таки обнаружили Макара.

— Воздух!

С истошным воем пронеслись над нами три «мессера». Взмыв к зениту, они стали пикировать на наш «пятачок» и сбросили бомбы. Снова ударила вражеская батарея, и егеря пошли в атаку вслед за огневым валом. Они приблизились настолько, что мы слышали их гортанные крики:

— Русс! Сдафайс! Русс капут!

«Пятачок» безмолвствовал. Разведчики ждали, когда егеря подойдут на дистанцию броска гранаты.

Кто-то в стороне от егерей резко свистнул, и оттуда раздался крик Бабикова:

— Ату, ату их!

Макар метнул гранату. Она разорвалась в цепи атакующих, и мы пустили следом за ней еще несколько «лимонок».

Егеря с истошным воем откатились.

— Вовремя поспел! — услышал я рядом знакомый голос.

Бабиков подполз незаметно. Он был по-прежнему бледен и чем-то очень взволнован. Еще более сузившиеся глаза виновато смотрели в сторону.

— Хорошо, что вернулся, — строго сказал я Бабикову. — К Кашутипу трудно подползти, зачем зря рисковать? Сейчас каждый моряк — взвод.

И тут Бабиков вытащил из голенища кортик с костяной ручкой. Это был тот самый кортик в черном чехле, на котором я вырезал ножиком инициалы: «В. Л. В. К.», «Виктор Леонов — Василию Кашутину». В походах и на маршах Вася никогда не расставался с моим подарком.

— Убит Кашутин, — тихо сказал Бабиков. — Я подполз, хотел взвалить его на себя, а егеря меня заметили, открыли огонь. Отлежался в ложбинке за его спиной. Так он, мертвый, меня спасал… Потом началась атака, и я кинулся к вам.

— Спасибо, Макар! Кликни Улепкова…

Любимец отряда, гармонист и затейник, Евгений Уленков находился вместе с Зиновием Рыжечкиным на левом фланге «пятачка», чтобы держать под обстрелом лощину, по которой могли просочиться егеря. Даже здесь, на Могильном, Уленкову не изменил его веселый нрав. Явившись по вызову, он присел на корточки, козырнул и бойко доложил, перефразировав слова песни:

— Врагу не сдается наш гордый десант!

— Не сдается, Уленков, веселая матросская душа! И Шелавин, даже раненный, не сдастся. Где он? Надо его разыскать.

Улепков ушел, а через две-три минуты егеря, лучше нас знавшие, в каком мы положении, опять пошли в атаку. Они решили покончить с нами до наступления ночи. А мы твердо знали, что надо держаться до темноты и при этом бережно расходовать каждый патрон, каждую гранату.

Самая широкая часть мыса Могильного не превышает ста метров. Егеря точно определили расположение наших бойцов, и когда, после ухода Уленкова, огонь на левом фланге ослабел, они воспользовались этим и стали просачиваться в лощину.