Душа оборотня - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров, Андрей Николаев cтр.№ 50

Теперь уже все тело стало чужим, он с трудом удерживал поднятыми веки, одними глазами следил за ней. Велена выпрямилась, отерла лоб тыльной стороной ладони. Ему показалось, что он предвидел это движение. Собственно, ничего особенного в этом не было: в бане было нестерпимо жарко, от жары и физических усилий на лице выступила испарина, и девушка смахнула ее автоматически, привычным движением.

«Сейчас она спустится с полка, вымоет руки.»

Велена шагнула вниз, потянулась, расправляя плечи и, подойдя к бадье с чистой водой, стала смывать с ладоней зеленоватую кашицу.

«Ей жарко, она снимет рубашку и смоет пот, опрокинув на себя бадейку. Вода попадет в глаз, и она протрет его указательным пальцем…»

Велена опустила руки, подхватила подол рубашки и потянула ее через голову…

Середин закрыл глаза.

«Я умею управлять людьми», — подумал он спокойно, будто о чем-то обычном, всегда присущем ему, как способность дышать.

— Это ты размечтался.

— Тогда что это?

Она не ответила. Не открывая глаз, он «видел», как она идет к нему, как поднимается на полок, ставит рядом бадейку. «Она смоет с меня эту липкую гадость, — понял он, — но это еще не конец».

Велена принялась поливать его из ковшика, смывая зеленую кашицу, стирая ее ладонью, затем перевернула гостя на живот. Он ощутил, как струйки холодной воды бегут по спине, и обрадовался — ощущения возвращались. Ведун чувствовал ее ладони, ее сильные пальцы, скользящие по телу. Ковшик скребнул о дно бадейки.

«Сейчас она наберет свежей воды из озера.»

Хлопнула дверь, сквозь пар пробился холодный свежий воздух — это хозяйка вышла и оставила дверь открытой. Вот она зашла в воду по колени, разогнала рукой упавшие листья ивы, зачерпнула воды, двинулась обратно.

Холодная вода обрушилась на него рекой, водопадом свежести. Середин попробовал пошевелиться, перекатился на спину. Велена придержала его на краю полка, вылила остатки воды на грудь.

— Попробуй встать, — сказала она обычным деловитым тоном.

Олег приподнялся, спустил ноги.

— Я почти не чувствую тела.

— Это пройдет, обопрись на меня.

Велена положила его руку себе на плечо, помогла спуститься на пол. Ноги были словно чужие, он будто заново учился ходить: один за другим подавал вперед бедра, голени двигались, как на шарнирах, помимо его воли, ступни он не чувствовал совсем. Он скрипнул зубами, когда представил, насколько жалко выглядит со стороны.

— Не думай об этом, просто иди.

Казалось, они бредут целую вечность, как два путника, затерявшиеся в бескрайней пустыне: вокруг никого, ничего, только пустота, вялые движения непослушного тела и неизвестно, упадут они, сделав еще шаг, или смогут продолжить путь.

Уже в избе Велена подвела его к развернутой на полу медвежьей шкуре, помогла лечь. Середин облегченно вздохнул. Слабость не отступала, голова кружилась от усилий. Ему стало холодно, озноб тысяченожкой побежал по телу.

«Она сейчас укроет меня, согреет…»

Велена накинула на него половину шкуры, подложила под голову свернутый в несколько раз кусок холста.

«Это еще не все?» — Говорить было лень, и он просто подумал, обращаясь к ней.

— Нет, но осталось сделать немного.

Он знал, что Велена делает, видел это, как если бы смотрел на нее. Он даже мог бы заглянуть чуть дальше, увидеть то, чего еще не случилось, но непременно произойдет, но это было бы нечестно по отношению к ней: раз он доверился, то будет доверять до конца. «Хотя, по правде сказать, — подумал Середин, — мне действительно просто лень. Или нет желания напрягать мысли, или мне уже настолько все равно, что все безразлично, или… Да какая разница. Я верю ей, вот и все», — наконец решил он и, успокоенный, выбросил из головы мысли, оставив лишь пустоту и ожидание.

Губ коснулся край чаши. Середин бездумно припал к ней, глотнул. Мятная горечь обожгла, он наморщил лоб, взглянул на Велену. Она стояла на коленях возле него, обеими руками удерживая чашу. Кивнула успокаивающе: пей. Жидкость ледяным огнем пронеслась по пищеводу, возникло желание немедленно запить ее чем-то горячим, лучше даже кипящим, поскольку холод, возникший внутри, по температуре был сравним с космическим.

— Что это? — просипел Середин.

Велена не ответила. Отставив в сторону чашу, она выпрямилась, сложив руки на коленях. Олег будто только что заметил, что она все еще нагая, но даже отдаленной мысли о грешной близости у него не возникло. Холод распространялся изнутри, проникал в конечности, поднимался к голове. Велена откинула с ведуна медвежью шкуру, лицо ее стало сосредоточенным. Правой рукой она прикрыла ему лицо, положив ладонь на глаза. Он ощутил на груди касание ее пальцев: она что-то рисовала, сильно нажимая, на коже, иногда даже царапая ее. Олег попытался понять знаки, но вскоре сдался, так и не различив ни одной знакомой буквы или знака. Руны, что ли?

Велена заговорила, и он удивился, насколько изменился ее голос: стал ниже тембром, в нем появились просительные нотки, иногда умоляющие о чем-то шепотом, иногда срывающиеся почти на визг в безумных требованиях. Так иногда шаманы вводят себя в транс для общения с богами. Языка он не понимал, даже не слышал подобного. Голос девушки стал невыносим: он царапал барабанные перепонки, как кусок битого стела, скреб по нервам, как железная вилка по пустой тарелке. Хотелось закрыть уши, чтобы не слышать этого скрежета, этого визга, проникающего в мозг стальной иглой… И холод. Он заполнил тело, перехватил горло, сузив дыхательные пути до размера булавочного укола, он поднимался все выше, заливая льдом мысли, погребал под собой сознание…

— Мне холодно, — прошептал Олег, пытаясь разглядеть лицо Велены в падающей на него тьме, — мне очень холодно…

— Все, мой хороший, все. — Он почувствовал, как девушка ложится рядом, накрывает себя и его тяжелой шкурой и прижимается к нему горячим телом, обнимает его, стараясь согреть, не отдать вдруг пришедшей зиме.

Так, наверное, было до мироздания: холод и тьма, тьма и холод. Пустота, в которой нет ничего: ни движения, ни звука, ни отблеска, ни даже мысли. Ее не с чем сравнить, нечем измерить, она всеобъемлюща и всесильна. Здесь нет сторон света, нет ни верха, ни низа. Здесь не страшно, потому, что некого и нечего бояться, и чувства здесь не нужны, потому что жизни здесь тоже нет.

И так было долго, очень долго — сто лет, тысячу, миллион? — прежде чем краешком сознания он отметил песчинку тепла. Середин вдруг понял, что она, эта песчинка, была с ним всегда, что именно она удержала его на самом краю пустоты, не позволила раствориться в ней, превратиться в неосязаемое «ничто». Медленно, очень медленно холод стал отступать, а пустота — сморщиваться, как сдувающийся воздушный шарик. Тепло отвоевывало сантиметр за сантиметром его тело — так огонь сжигает бумагу, сперва обугливая по краям, пока веселое пламя не вспыхивает, стремительно поглощая чистый лист.