Зона личной безопасности. Испытательный срок - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Кивинов cтр.№ 30

Да, выбор очевиден…

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто его не видит, он достал из кармана добытую с риском для здоровья улику и, размахнувшись, зашвырнул ее далеко в реку. Это не стеклотара, значит, можно. Как сказали бы плохие литераторы и моряки — концы в воду.

Однако нельзя забывать и про профессиональный долг.

Рома доехал на маршрутке до дома. Жены и дочки не было, первая на работе, вторая в школе. Стикер на компьютере с надписью «Игру не удалять! Убью!» означал, что в семье порядок и никаких перемен.

Он по-быстрому принял душ, сменил повязку и пластырь, перекусил, выпил чашечку турецкого кофе. Ушибы еще беспокоили, и неплохо бы заглянуть в поликлинику. Но пока не до того.

Надо решить еще одну проблему — что сказать Гориной. Спасибо стукачу Копейкину. Пока в голову ничего вменяемого и достоверного не приходило.

Машину, слава богу, не угнали. Стекло старенькой «Дэу Матис» покрылось плотным слоем липкой пыльцы с деревьев. Еле отмыл. Пора бы сменить аппарат. Не пристало борцу с оборотнями ездить на живопырке. Купить, к примеру, «рендж ровер». Новый. В дорогой комплектации. В салоне. Эх!

Дорога отняла пятьдесят минут драгоценной жизни. Свернув с шоссе на грунтовку и проехав метров тридцать, Рома остановился. Достал с заднего сиденья тяжелую спортивную сумку и потащился обратно к перекрестку. Ничего не поделать — конспирация.

Фанерный гаишник по-прежнему торчал на своем посту и пугал радаром лихачей. Списанный «жигуль» продолжал верой и правдой служить людям. Плотные кусты скрывали кирпичи, на которых он стоял. Если смотреть на инсталляцию со стороны трассы, даже у самого придирчивого критика не останется сомнений — перед вами настоящий полицейский пост. И уж тем более у генерала Моржова. К сожалению, аккумулятор садился быстро, раз в два дня приходилось его менять, чтобы мигалка исправно крутилась, распугивая своим светом хулиганствующий элемент. Именно свежий аккумулятор и привез добросовестный Роман Данилович.

— Привет, Васисуалий, — поздоровался он с фанерным другом, окрещенным так из-за любви к ильфо-петровской классике, — не скучал? Я вот тоже развлекся. Дилемму, блин, решал. Или мокруху раскрыть, или друга сдать. Ты б что выбрал?

— Ну я б напился, наверно… — ответил Васисуалий.

Рома вздрогнул, чуть не выронив сумку, затем осторожно заглянул в салон «жигуля» через приспущенное стекло. Днище кузова было устлано соломой, на которой, подложив под голову засаленную матерчатую сумку, уютно устроился бомжеватого прикида мужичок в давно вышедшем из употребления пиджаке. Сбоку от него стоял невысокий дощатый ящик, накрытый куском картона. На импровизированном столе — темная бутылка с ободранной этикеткой, заткнутая пробкой, и пластиковый стакан. Аромат прелости и пота убивал все живое в радиусе пяти метров. Даже слепней и комаров.

— Ни хрена себе… Ты чего тут делаешь?

— Живу, — простодушно ответил бомж. — А что? Лучше, чем в подвале-то. Сквозняков нет… И охрана, опять же. Не обидит никто.

— А дверь как открыл?

— Ну ты спросил… Чего проще-то?

— Понятно, — Рома решительно распахнул дверцу. — Давай отсюда! И поживей… Давай-давай!

Мужичонка загрустил.

— А чего, жалко? Мешаю, что ли? Я ж не свинячу, не ломаю ничего, аккуратно живу…

Рома не ответил, лишь кивком головы категорично указал на выход. Бомж встал на карачки и, ворча, принялся собирать свои нехитрые пожитки.

— Только и слышно: давай отсюда, давай отсюда… Все кому не лень. Власть хотят показать. Хоть в лес иди, к зверям… Эх, люди!..

Выбравшись наружу, он, прихрамывая, двинулся в сторону проселка. Жуткая повязка на ноге больше походила на паклю, обмотанную вокруг палки.

— Эй!.. Ладно. Живи пока… Заодно последишь, чтоб аккумулятор не стырили. В порядке квартплаты. Только компании не води! И помойся где-нибудь… И шмотки постирай. Вонь, хоть топись.

— Да какие компании? — обрадованно засуетился бомж, возвращаясь к машине. — Один я.

Он достал из котомки бутылку и торжественно водрузил ее на капот.

— Будешь портвешка?

Фокин, занимавшийся заменой аккумулятора, отрицательно мотнул головой.

— Как знаешь… Хорошее вино. Не бодяга. Меня, между прочим, Вовой кличут. Как президента.

— Роман.

— А его, значит, Васисуалий, — бомж кивнул на картонного мента, — что ж… Тогда за знакомство…

Мужичок налил себе полстаканчика мутной жидкости, неторопливо, со смаком, заглотил ее и громко, с поистине русским размахом, рыгнул.

— Я гляжу, ты тоже один.

— С чего ты взял?

— Ну раз с чучелом за жизнь советуешься. Выходит, не с кем больше… Слушай, а то, что ты ему рассказывал, — правда? Про мокруху.

— Нет.

— Да-а-а… — не поверил новоиспеченный квартирант. — Ситуация… У меня была похожая. С брательником, со старшим. Набедокурил он как-то, ножичком помахал до крови. Не со зла — оборону держал. А я присутствовал. В ментовке потом правду сказал — так и так, они первые начали… «А брат ножом их тыкал?» — спрашивают. «Тыкал», — отвечаю. Врать-то какой смысл? В итоге брательнику — восемь лет… А на зоне тоже с кем-то повздорил, ну и отколошматили его. Капитально отколошматили… Помер, в общем. И меня родня — за порог. Иуду, типа, воспитали, брата родного продал… Прикинь, а? Продал… Ну и все! С тех самых пор, считай, и бомжую.

— Ерунду не говори. Только за это не выгоняют. Бухал небось?

— Не без этого. Так поэтому и бухал, что брата погубил…

— Угол всегда найти можно. И работу.

— Вот — нашел… Так и отсюда гонишь.

— Сказал же — живи! — поморщился от портяночной вони Рома.

— Ну раз так… — тезка президента вылил в стакан остатки содержимого бутылки, — тогда — твое здоровье! И за жизнь без подлостей…

Отточенным за годы движением он опрокинул стакан, занюхал засаленным рукавом пиджака, кивнув на Васисуалия.

— А на хрена вам это все, ежели не военная тайна?

— Реформа в органах идет. Борьба за чистоту рядов… Всех запятнанных вычистили, и теперь работать некому. Приходится изыскивать внутренние резервы.

— Понимаю… Сам делал?

— На шоколадной фабрике… Слушай, Вова! Раз уж ты тут обосновался, то и о нем позаботься, ладно? Ну там, если дождь пойдет — спрячь под машину. А то намокнет и облезет до срока… И переставляй иногда с места на место, чтоб не примелькался.

— Не вопрос, — ухмыльнулся бомж, — он меня охранять будет, а я — его. Плохо только, что не пьющий. Но хорошо, что не жрущий.

В отличие от своего великого тезки Гоголя, Николай Васильевич Бойков писать не любил. Да что там не любил. Ненавидел. Поэтому предпочитал не безликие справки, а живое общение. Даже с руководством.