Место встречи изменить нельзя. Эра милосердия. Ощупью в полдень - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер cтр.№ 61

Я ему объяснил:

– На вещевом складе был, отоварился согласно арматурному списку. Я сейчас, позвоню только… – И набрал телефон баллистов.

– Из этого «байярда» стреляли, – сразу же сообщил эксперт. – Безусловно и категорически. Из-за того, что патрон нестандартный – он побольше немного, чем фирменный, – все индивидуальные признаки оружия выявились особенно рельефно, хоть в учебник криминалистики снимки помещай. Акт подошлем, как договорились. Приветик…

* * *

...

Сегодня под председательством французского коменданта генерала Бошена состоялось 14-е заседание союзной комендатуры города Берлина. Заседание решило дать распоряжение полицей-президенту относительно:

а) организации Шутцполицай – охранной полиции и Криминальполицай – уголовной полиции;

б) полномочий берлинского полицей-президента вообще.

Берлин, 11. ТАСС

– Если хочешь, можем пешком пройтись, – предложил Жеглов.

Вечер был ясный, теплый, и мы не спеша пошли с ним по Петровке к центру. Около «Эрмитажа» толпился народ – с большим концертом выступали Лев Миров и Евсей Дарский, и шустрые ребята сновали в толпе с криком: «Хватайте билеты! Шутят Миров – Дарский, со своим джаз-оркестром выступает Эдди Рознер». Я подумал, что хорошо бы сходить на такой концерт с Варей, но до получки это было нереально: билеты стоили от тридцатки и выше.

– Эх, кабы нам с тобой заловить сегодня Ручечника… – сказал мечтательно Жеглов.

– Трудно небось…

– Что значит «трудно»? Наша работа, как и его промысел, зависит от удачи. У меня вся надежда на то, что он нас с тобой в лицо не знает.

– А ты его знаешь?

– Видел я его. И потом, напарница его найти поможет, – усмехнулся Жеглов.

– Это как понять?

– Ну, когда высмотришь самую красивую женщину в театре, – значит, где-нибудь и он поблизости шьется.

– Почему?

– А у него метод такой – он на подхвате только красавиц держит. Приходят они в театр или в коммерческий ресторан и начинают пасти парочку в дорогих шубах. При первой возможности он вынимает у кавалера номерок от гардероба, а красулька его получает шубу. И отваливают. Вот и весь фокус.

– Можно подумать, что некрасивой не дадут пальто по номеру, – усомнился я.

– Дать-то дадут, но психология в том, что красивая женщина сама по себе отвлекает внимание, для нее всегда хочется сделать что-нибудь приятное. Да и барыши с красавицей делить, наверное, приятнее, чем с уродкой…

– Вот в этом наверняка и есть вся его психология, – сказал я мрачно. Мне почему-то стало обидно, что какому-то мерзкому воришке достаются красивые женщины и он их использует как воровской инструмент, когда они, может быть, какому-то хорошему человеку счастье жизни могли составить.

– Да нам с тобой плевать, почему он так поступает, – сказал Жеглов. – Важен факт!

– Слушай, Глеб, а откуда у него кличка такая – Ручечник?

– А-а, это смешно. Мы сперва думали – от его первой профессии: ручки вышибать.

– Это как?

– А вот так: подходит он к любому джентльмену, желательно иностранцу, и начинает его радостно хлопать по плечам, по груди, хохочет, кричит: «Здорово, Боря!» – или там Коля, Вася – как хочет. Декорация такая, что он, мол, обознался, принял человека за старого друга. Потом выясняется – у него аж слезы от стыда на глазах. Извиняется, уходит…

– А смысл?..

– В том, что он так ловко хлопает человека, что вышибает из кармана авторучку, а если повезет, то и бумажник. Между прочим, хороший «паркер» с золотым пером тысячу стоит…

– Силен бродяга!

Жеглов кивнул:

– Ну да. А как его установили да взяли, оказалось, что и фамилия у него подходящая – Ручников.

В театр мы вошли через служебный вход, где с Жегловым стал препираться толстый взмыленный администратор в очках, сдвинутых на затылок. Но Жеглов как-то очень быстро его окоротил: взял за пуговицу и, подтягивая к себе с такой силой, что нитки трещали, сказал:

– Вы мне не контрамарки дадите и даже не билеты, а записку к капельдинеру с распоряжением посадить меня там, где я ему скажу. И делайте это, почтеннейший, незамедлительно, у меня нет для вас времени.

– Сумасшедшие люди! – взмахнул руками администратор. – Вы что, думаете, что я места из воздуха делаю?

– Я об этом ничего не думаю! – оборвал его Жеглов. – Меня это не интересует! Мне на ваши танцы-арии вообще наплевать, сроду бы я к вам не пошел, если бы меня не привело сюда дело государственной важности…

От такого святотатства в храме искусства администратор слегка обалдел. Он молча смотрел на Жеглова, разевая беззвучно рот, будто Жеглов у него весь воздух отобрал.

– Вы читать по-русски умеете? Вот и читайте тогда, что здесь написано, – протягивал ему Жеглов свое удостоверение, где было сказано, что он начальник бригады отдела Московского уголовного розыска по борьбе с бандитизмом. – И пришли мы к вам не развлекаться, а по делу…

Минут за сорок до начала «Лебединого озера» мы устроились с Жегловым в гардеробе за большущим пожарным шкафом. Мы стояли за ним, просматривая почти весь длинный проход перед барьерами, за которыми сновали чистенькие старички и старушки в вишневой униформе с желтыми табличками на карманах: «ГАБТ». Мы приобрели у них театральную программу, и Жеглов удивил меня своим размахом, взяв на червонец два перламутровых маленьких бинокля. Сначала Жеглов смотрел в дальний конец прохода через биноклик, подкручивая все время отходящее фокусирующее кольцо, а потом, так же как и я, сунул бинокль в карман:

– Ерунда сплошная, а не техника!

– Ты бы меня сразу предупредил, можно было мой армейский взять, восьмикратный.

– Это тебе не передовая! – огрызнулся Жеглов. – Ты бы еще стереотрубу сюда приволок.

– А ты что думал? – засмеялся я. – Выставили бы над шкафом оптику, а сами сидели бы здесь в тишине да уюте…

Неспешно переговаривались мы с Жегловым, а сами зыркали все время на проходящих театралов, и я все нервничал, что Ручечник опоздает или не появится совсем и тогда я из-за него так и не посмотрю даже одним глазком на «Лебединое озеро», а это мне было ужасно обидно, потому что я до сих пор ни разу не был в Большом театре.

Я уж совсем отчаялся повысить свой культурный уровень, к чему призывал меня Жеглов на комсомольском собрании, когда он сипло сказал:

– А вот и красавец наш пожаловал…

Отчаянно всматривался я в поток людей, шествующих по гардеробу: офицеры при всех своих орденах и регалиях, служащие в заутюженных шевиотовых костюмах, женщины с модной шестимесячной завивкой и в панбархате, а некоторые даже с чернобурками через плечо, иностранцы, одетые вроде бы скромно, но чем-то сразу отличающиеся от наших…