Место встречи изменить нельзя. Эра милосердия. Ощупью в полдень - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер cтр.№ 35

Они стояли на противоположной от меня стороне стола, и я не все слышал, долетали до меня только обрывки фраз. Я видел только, как Копченый прижимал к груди руки, таращил свои ясные глаза, даже рукавом слезу смахивал и для убедительности перекрестился. И слова, как брызги, вылетали из горячей каши их разговора:

– …В карты… бура и очко… Котька Кирпич… денег не… у Модистки… не знаю его… вор в законе… Костя – щипач… век свободы не видать…

Что отвечал Жеглов, я не слышал, пока тот не повернулся ко мне и не сказал с кривой ухмылкой:

– Божится, гад, что выиграл браслет в карты у Кирпича. Что будем делать, Шарапов? Идеи есть?

– Есть, – кивнул я. – Надо Кирпича брать.

– Замечательно остроумная идея! Главное, что неожиданная! – Потом спросил Копченого: – Слушай, Бисяев, а где «работает» Кирпич?

– Он в троллейбусах щиплет – на «втором», на «четверке», на «букашке»…

Жеглов стоял в глубокой задумчивости, раскачиваясь медленно с пятки на мысок. Появился Шесть-на-девять, за ним шли Пасюк и Тараскин.

– «Фердинанд» здесь? – спросил Жеглов.

– Да, мы на нем прикатили, – ответил Пасюк.

– Это хорошо, хорошо, хорошо, – бормотал Жеглов, явно думая о чем-то другом, потом неожиданно сказал Бисяеву: – Слушай, Валентин, а ты не хочешь со мной покататься на троллейбусе?

– Зачем это еще?

– Ну, может, встретим Кирпича – познакомишь, дружбу сведем, – блеснул белым оскалом Жеглов.

– Вы уж меня совсем за ссученного держите! – обиделся Копченый. – Чтобы я блатного кореша уголовке сдал – да ни в жисть!

– А ты его уже и так сдал, – радостно засмеялся Жеглов. – Эх ты, босота! Я ведь Кирпича не сегодня завтра прихвачу и обязательно подробно расскажу, как я тебя на испуг взял, словно сявку сопливого расколол…

Копченый горько, со слезой вздохнул:

– Эх, гражданин Жеглов, злой вы человек! Я вам рассказал по совести, можно сказать, как своему, а вы мне вот как ответили…

– Не ври, не ври! С каких это пор Жеглов уголовникам своим человеком стал? Душил я вас всю жизнь по мере сил и впредь душить буду – до полного искоренения! А рассказал ты мне потому, что знаешь – за браслетом мокрое дело висит. И я с тебя подозрения пока не снимаю, буду с тобой дальше работать, коли ты мне помочь не хочешь. Поваляйся пока на нарах, про жизнь подумай…

Копченый гордо поднял голову:

– Ничего, жизнь, она покажет… – Залез в карман, достал деньги, отсчитал тысячу рублей и протянул Жеглову: – Проигрыш получите, а в остальном сочтемся… со временем…

Копченый стоял, протягивая Жеглову деньги, а тот, подбоченясь, все перекатывался с пятки на мысок и внимательно смотрел ему в лицо, и от этого казалось, что жулик не расплатиться хочет, а словно подаяния просит.

Выждав долгую паузу, будто закрепив ею их положение, Жеглов хрипло засмеялся:

– Я вижу, ты и впрямь без ума, Копченый! Ты что же, думал, Жеглов возьмет твои поганые воровские деньги? Ну о чем мне с тобой разговаривать в таком случае? – Жеглов обернулся к Пасюку: – Иван, у него полный карман денег – оформите актом изъятие за нарушение правил игры в бильярдной. А самого окуните пока в КПЗ, я приеду – разберемся…

Когда оперативники увезли Копченого, Жеглов сказал мне:

– Глупостями мы с тобой занимаемся! Ерунда и пустая трата времени!..

– Почему?

– Потому что нам надо искать доказательства вины Груздева, а не с этими ничтожествами возиться!

– Но ведь браслет…

– Что «браслет»? Пойми, тебе это трудно пока усвоить: щипач, карманник – это самая высокая уголовная квалификация, она оттачивается годами, и поэтому никогда в жизни ни один из них близко к мокрому делу не подойдет. Они с собой на кражи даже бритву безопасную не берут, а пользуются отточенной монетой! Поэтому заранее можно сказать: Кирпич никакого отношения к убийству Ларисы Груздевой не имеет…

– А браслет к нему как попал?

– Ну откуда тебе известно, что браслет не пропал до убийства? Она могла его потерять, продать, подарить, выменять на сливочное масло, его могли у нее украсть, – может быть, тот же Кирпич!

– Тогда мы должны постараться найти его – Кирпича, значит!

– Но для удовлетворения твоего любопытства нам придется потратить черт знает сколько времени – это ведь я только Копченому так лихо пообещал найти завтра Кирпича. А кабы это было так просто, мы бы их давно уже всех переловили!

Я помолчал, потом сказал медленно:

– Знаешь, Глеб, тебе пока от меня толку все равно на грош. Если ты не возражаешь, я сам попробую найти Кирпича…

Жеглов разозлился:

– Слушай, Шарапов, вот чего я не люблю, просто терпеть не могу в людях – так это упрямства. Упрямство – первый признак тупости! А человек на нашей работе должен быть гибок, он должен уметь применяться к обстоятельствам, событиям, людям! Ведь мы же не гайки на станке точим, а с людьми работаем, а упрямство в работе с людьми – последнее дело…

– Это не упрямство, – сказал я, стараясь изо всех сил не показать, что обиделся. – Но вот ты сам говоришь, что мы с людьми работаем, и я считаю, что нельзя человека лишать последнего шанса…

– Это какого же человека мы лишаем последнего шанса?

– Груздева.

– А ты что, не веришь, что это он убил жену? – удивился Жеглов.

– Не знаю я, как ответить. Вроде бы он, кроме него, некому. Но этот браслетик – его шанс на справедливость.

– Как прикажешь понимать тебя?

– А так: если он убил жену и унес из дома все ценности, то он не побежит на другое утро продавать браслет. Лично мне этот Груздев – неприятный человек, но он же не уголовник, не Копченый и не Кирпич, чтобы назавтра пропить и прогулять награбленное. Тут что-то не клеится у нас. Поэтому я и хочу разыскать этого карманника и узнать, как попал к нему браслет.

– Я бы мог привести сто возражений на твои слова, но допускаю, что ты прав. И вот ты нашел Кирпича – дальше что?

– Допрошу его – откуда взял браслет?

– И если он тебе скажет, то прекрасно. А если он облокотится на тебя? И пошлет подальше?

– Как это?! – возмутился я. – А показания Валентина Бисяева?

– А Валентину Бисяеву Кирпич просто плюнет в рожу и скажет, что впервые видит его. Дальше что?

– Дальше? – задумался я. Дальше действительно ничего не получалось, но, как говорится, печенкой я ощущал, что и после этого тупика должен существовать какой-то следующий ход, приближающий меня к правде, но догадаться сам я не мог, потому что знание этого хода не зависело от моей сообразительности или находчивости, а определялось точными законами игры, мне еще неведомыми и называющимися оперативным мастерством.