Фронтовой дневник эсэсовца. "Мертвая голова" в бою - читать онлайн книгу. Автор: Герберт Крафт cтр.№ 11

«Солдат и крестьянин»: родственность сущностей! Она в последующие годы будет определять мою жизнь.

Когда наш поезд подошел к перрону, я лежал на моем временном лежаке — в багажной сетке купе. Мои товарищи уже стояли у окон и смотрели на оживленное движение на платформе.

Как все быстро происходило. Когда я вернулся из прогулки по Шварцвальду в расположение, было уже объявлено о запрете увольнений. Посреди ночи послышался свисток дежурного унтерфюрера: «Подъем!», «Через час рота выступает!»

С какой руганью тогда мы поднимались с наших соломенных лежаков! Особенно сильно ругался Кеттенмайер. Здесь, как и везде, он уже заимел подружку и на вечер должен был получить приглашение к ее родителям. Он не был большим красавцем, зато имел большой рост, был зрелым и имел массу преимуществ.

— Парнишка, тебе бы было неплохо на чуть-чуть смотаться, чтобы побыть с ней немножко, — шутя прошлым вечером сказал ему долговязый Шимпфёзль. Ему было легко говорить с его необычайным ростом.

С раннего утра мы поехали в северном направлении к неизвестной станции. Мы предположили, что нас везут опять в Ораниенбург. Нам было бы лучше провести зиму в Шварцвальде, чем в промозглом Бранденбурге. Куда мы ехали, не знали даже наши унтерфюреры.

Наконец, в Циттау мы вылезли из вагонов. На календаре стояла дата 8 октября 1939 года. Германский вермахт вступил в Судетскую область с задачей полностью ее оккупировать к 10 октября.

Уже ночью наш батальон стоял в полной готовности у дороги поблизости от пограничного пункта. На рассвете следующего дня там мы впервые вышли на сцену мировой истории.

Начался мелкий дождь. Подавленные, мы ютились в защищенных от дождя местах и ждали приказа о выступлении. Во взводах выдали боевые патроны. Несмотря на ночь и дождь, нас обступали люди всех возрастов и вместе с нами ждали, что будет. Как пройдут следующие часы? Окажут ли сопротивление чешские войска? Когда мы утром выступили, то были готовы ко всему — и к дружескому приему судетским немецким населением, и к недружественным приветам со стороны чехословацких оборонительных сооружений.

Батальон развернулся, боевой порядок на марше был установлен. Наша рота обеспечивала боевое охранение батальона. Я находился в головной походной заставе, и поэтому был одним из первых солдат, перешедших границу.

Вступление выглядело следующим образом: наше отделение в головном боевом дозоре, за ним в ста метрах — остальной взвод, еще через сто метров — остальные взводы нашей роты и, наконец, на значительном удалении — главные силы батальона в составе 5-й и 7-й рот и пулеметной роты с тяжелыми пулеметами. К нашему огорчению, перед самым маршем командиром к нам был назначен новый, никому не знакомый унтерфюрер. К нам, молодым ребятам, он совершенно не подходил. Ему по виду было уже около тридцати лет, и вид у него был совершенно не военный. Форма на нем висела, а винтовку он держал как воскресный охотник после охоты. Он постоянно менял темп марша, что утомляло. Мужик был просто невыносимым. Вопреки своему желанию шли мы за ним, постоянно наблюдая за его висячими плечами.

Еще до наступления дня мы под высоко поднятым шлагбаумом перешли чешскую границу. Рассредоточившись, наша группа «разведывала» все далеко впереди. Все было спокойно. От брусчатки далеко разносился грохот наших подкованных железом сапог. Трап-трап-трап — гремело в утренней измороси. Лучше бы мы шли на мягких подметках. Никто не разговаривал. Все мы были в ожидании грядущего. Это был час нашего первого боевого задания — через полгода после моего поступления добровольцем.

После того как в течение часа не было встречено никакого сопротивления, напряжение постепенно начало спадать. Первым пунктом на нашем пути была Богемская Лейпа. Слева навстречу нам стремилась бурная речка — верховья Нейсе. Но мы вскоре повернули от нее и пошли в западном направлении. Деревня за деревней, городок за городком оставались позади. Немецкое население устраивало нам праздничные встречи. Немецкие жители говорили нам, что чешские солдаты только что ушли. Они имели с нами тесную связь, наши коллеги из противоположного лагеря! То есть в любой момент от них можно было ожидать сюрпризов. Весть о нашем продвижении нас опережала. Где бы мы ни появлялись, начинали бить церковные колокола. Население испытывало неподдельную радость. Повсюду встречались дружелюбно махавшие руками и смеющиеся люди. «Кампания» превращалась в торжество!

В Богемскую Лейпу мы пришли после 55-километрового марша поздно вечером. На улицу высыпали опьяненные радостью люди. Нам было нелегко идти сквозь эту толпу. Под звон колоколов девушки набрасывались на нас, целовали, обнимали, тискали под смех и слезы собравшихся. Идя с карабином, заряженным боевыми патронами, попасть в такую ситуацию я не рассчитывал. Я был совершенно растерян, что не скрылось от моих товарищей. Придурок Шимпфёзль, естественно, начал звать «мамочку» для своего ребенка. Но успех заключался в том, что я был расцелован зрелыми женщинами.

То, что мы отмерили своими сапогами, было вполне обычным маршем. Однако, подхваченные радостью населения, оглушенные праздничным звоном церковных колоколов и чувством, что нас встречают как освободителей, мы просто переносились от одного населенного пункта к другому, что сразу же снимало всякую боль и усталость.

После построения батальона и расположения на привал все тяготы вдруг стали до неприятного заметны. Ноги от ступней до бедер сразу же одеревенели, горели ступни от многократно стертых мозолей, на нас навалилась тяжелая усталость. Когда мы уже представили себе, что выполнили задачу дня и радовались охапке соломы, нам объяснили, что здесь останутся только следующие за нами подразделения полка, а наш батальон должен идти дальше. Эта новость нас поразила как удар грома. Еще до этого мы подменили солдат пулеметной команды и несли наполненные водой пулеметы и тяжелые коробки с боеприпасами. Теперь мы должны были идти еще дальше. «Еще 10 километров! До следующей развилки дорог и там встать в боевое охранение!»

К тому времени стемнело. Розы, которые подарили нам деревенские жители, завяли и устало висели из пуговичных петель. Мы тоже устали как собаки.

— Походный порядок прежний, головная походная застава высылает вперед разведывательный дозор из трех стрелков на расстояние 30 метров, на слышимость голоса!

Выделенные три человека заковыляли вперед и исчезли в темноте. С издевкой мы крикнули им вслед:

— Вперед — на Прагу!

Назначенный четвертым стрелком, я взял два ящика с патронами и пошел последним дозорным впереди идущих за мной 300 человек. Шаги тяжелые, ремень карабина давно уже до крови натер ключицу. Брюки, сшитые из грубой ткани, до крови растерли внутреннюю поверхность бедер, а попадавший туда пот жег эти места огнем.

— Еще всего-навсего десять километров, ребята! — Наш вислоплечий командир отделения, нелюбимый и несносный, сказал это бодрым голосом. И никакого следа усталости, походка вразвалочку, как будто он целый день просидел где-то здесь. При этом у него не было времени даже отдохнуть, потому что его постоянно вызывали к командиру роты для доклада и постановки задач.