Убей или умри! - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Стукалин, Михаил Парфенов cтр.№ 5

— Подай винтовку, — приказываю ему, всем видом давая понять, что разговор закончен.

Земмер послушно протягивает мне оружие.

В работе я использую К98к образца 1935 года. Винтовка меня полностью устраивает, особенно после того, как поменял штатный полуторакратный прицел на четырехкратный и переместил его немного ближе, поскольку стандартное крепление неудобно. Рассчитывалось оно на то, что стрелок сможет одновременно смотреть в прицел и наблюдать за обстановкой. Однако вышло так, что подобное крепление не позволяет качественно прицелиться. Кое-кто использует трофейные русские винтовки Мосина, благо недостатка в патронах нет, после каждого боя их остаются целые россыпи, но я неплохо управляюсь и с отечественным оружием. Винтовка закамуфлирована, обмотана тряпками, и в лесу неотличима от обыкновенной коряги или заросшей мохом ветки. К оптике прицела и бинокля заранее прикреплены картонные кругляшки с узкими прямоугольными прорезями. Это снижает вероятность того, что русские заметят блики.

— Штайнберг умер, — вдруг торопливо бормочет Земмер, опуская глаза.

— Господи! — ошеломленно восклицаю я. — Откуда узнал?

— Ребята повезли его из лазарета в госпиталь, — сбивчиво продолжает Земмер, едва сдерживая слезы. — И километра не отъехали, как он дышать перестал. Говорят, слишком много крови потерял, пока шел к нам.

— Жаль, — сухо подытоживаю я, а в голове невольно мелькает циничная мысль, что его родственникам в похоронке вполне можно написать: «Геройски погиб, оторвав член от дерева».

На самом деле, Штайнберга мне не жаль. Он решил поиграть с судьбой и проиграл. Да и силезца с собой потащил только ради того, чтобы тот потом рассказывал всем, насколько Штайнберг хорош в деле. Земмер этого не понимает, а объяснять ему бесполезно. Для него Штайнберг — настоящий герой. Земмеру предстоит еще многое узнать, прежде чем он поймет, в какое дерьмо наши бонзы запихнули нас по самую макушку. Пока они отсиживаются в теплых берлинских кабинетах, жрут за чистыми столами с чистых тарелок, носят чистое белье и спят в чистых постелях, прижимаясь к теплым жопам своих жен и любовниц, мы живем в сырых землянках, жрем там же, где срем, носим завшивленное, давно не стиранное тряпье, а спать готовы где придется, лишь бы была возможность прикорнуть. Наши жены не помнят уже наших объятий, наши дети не узнают в нас своих отцов. Если что и прижимаем мы к себе во сне, так это холодную сталь оружия, чтобы было под рукой в случае внезапного нападения врага. Мы платим кровью за их пламенные речи, мы умираем за их глупость и бредовые идеи. Мы, немцы, хорошие солдаты, но сами не заметили, как бонзы превратили нас в зверей, в псов ада, послушно уничтожающих все и вся на своем пути. Я давно не понимаю, зачем и за что воюю. Бонзы сломали в нас умение думать собственными мозгами, чувствовать собственным сердцем, а иваны выдрали нам клыки и теперь гонят прочь со своей земли. Если Земмер осознает это, у него появится шанс выжить, если нет — сдохнет здесь, подобно тысячам других немцев. Как и он, я сначала глубоко переживал смерть близких мне людей, впадал в отчаяние. Меня одолевала злоба на врага, накатывая горячей волной и обжигая сердце. Мы здесь каждый день теряем товарищей, и если каждую смерть пропускать через свою душу, легко сжечь себя изнутри. Нельзя. Надо отрешиться. Я научился этому, а ему еще только предстоит…

Русский корректировщик огня, несомненно, пасется где-то недалеко от наших траншей. Можно, конечно, наобум накрыть предполагаемые точки его местонахождения минометами и артиллерией, но после придется с голой задницей встречать толпу русских. Мы сейчас не в том положении, чтобы впустую расходовать и без того скудный боезапас, не будучи уверенными в выполнении задачи. Сталин людей не жалеет, иваны напирают, к ним постоянно подходит подкрепление. Вермахт этим похвастаться не может. Недавно прилетал транспортный Ю-52, доставивший боеприпасы, но после русские предприняли несколько серьезных атак, которые, к счастью, удалось отбить, хотя и с огромными потерями. А безумные приказы майора фон Хельца делают наше существование еще более отвратительным.

Мы давно уже топчемся в этом районе, то захватывая позиции русских, то откатываясь. Местность я знаю наизусть, детали ее изучил по картам, а по нашим позициям способен ходить с завязанными глазами. Чтобы понять, где может укрываться русский корректировщик огня, нужно поставить себя на его место. Мне некому помогать в этом, я все должен сделать сам.

Наша теперешняя позиция выбрана довольно удачно, что дает возможность удерживать ее до сих пор. Равнина впереди хорошо простреливается, все видно как на ладони, что, однако, не мешает Иванам атаковать нас с этого направления с завидным постоянством. Развороченная техника, подбитые «тридцатьчетверки» с понуро опущенными стволами, выгоревшие остовы наших T-III не подходят для лежбища корректировщика. Там может, конечно, затаиться неопытный снайпер, но стоит ему произвести выстрел, его тут же сровняют с землей. Несмотря на жестокие бои, на равнине еще остается несколько отдельно стоящих лиственных деревьев и редких пятен кустарника, но прятаться среди них может только дурак. Обзор для наблюдения оттуда минимален, а опасность быть замеченным и погибнуть велика. В любом случае, артиллерия русских бьет слишком точно, и разброс избираемых ею целей слишком велик, чтобы корректировщик мог скрываться на равнине. Этот вариант отпадает.

Правый фланг тоже не подходит, так как весь усеян минами, и для русских это не секрет. Там однажды даже наша группа разведчиков взлетела на воздух, несмотря на то, что с ними был сапер, якобы знавший безопасный проход через минные поля. Иваны туда не суются, мы тоже.

Будь я на месте наводчика, расположился бы несколько левее. Место лесистое, есть где спрятаться, и возможностей отойти незамеченным хватает. Обзор наших позиций оттуда почти идеальный, как, впрочем, и русских. Патрули и разведгруппы с обеих сторон постоянно курсируют там, углубляясь в чащу, а потому риск попасть в засаду очень велик. То и дело в лесу происходят мелкие стычки, но территория пока остается ничейной. Штайнберг с Кальтом угодили в лапы русских именно там.

Есть в этом лесу одно местечко, которое наиболее подходит для вражеского наводчика. Будь я русским, выбрал бы его. Недели три назад начал донимать нас советский стрелок. Ничего нового — и наши снайперы постоянно наносили урон русским, и русские снайперы пополняли свой счет, убивая наших солдат прямо в окопах. На всем протяжении позиций нашего полка работало не меньше полутора десятков моих коллег-иванов. Но этот стрелок бил всегда в горло и только офицеров. В течение трех дней он прикончил семнадцать человек! Почерк его был узнаваем, но вот засечь, откуда он вел огонь, никак не удавалось. Попытка выманить его на манекен в полковничьей форме с треском провалилась. Русский легко вычислил обман, обнаружил нашего снайпера, поджидавшего в засаде, когда он раскроет свое местоположение выстрелом, и отправил его к праотцам. Бауер поручил мне найти его и уничтожить, дав в распоряжение десяток ребят из разведчиков, но на следующий день русский сам исчез так же внезапно, как и появился. Уверенности, что он не появится снова, не было, а потому мы все равно проработали несколько точек, откуда им могла вестись стрельба. Долго думали, чертили схемы, сравнивали и остановились на нескольких наиболее вероятных. Обследовали их внимательно, но если русский и бывал в какой-то из них, то не оставил следов. Мы уже отчаялись найти хоть какие-то свидетельства его пребывания, когда я нутром почувствовал — это его место! Возможно, сказался опыт, не знаю. Я был уверен, что русский побывал именно здесь, тогда как ребята из разведки, не найдя ни единого подтверждения, ни даже примятой травинки или сломанной ветки, посчитали, что я переутомился, и мне уже мерещится всякая дребедень. Я настаивал, что нужно забраться на несколько деревьев, казавшихся мне наиболее подходящими для работы по нашим позициям. После долгих убеждений разведчики с неохотой влезли на них и осмотрели. Я оказался прав. В густой кроне одного из деревьев обнаружилось мастерски сработанное «лежбище», которое невозможно было разглядеть не только снизу, с земли, но даже с верхушки соседнего дерева. Мы устроили засаду, ждали русского снайпера несколько дней, но безрезультатно. Снайпер исчез. И убийства наших офицеров с характерным для него выстрелом в горло прекратились. Тогда мы решили, что русский или погиб в одном из боев, или его перебросили служить в другое место. А сейчас мне вдруг подумалось, что его специально убрали с такой великолепной позиции, дабы не выдать ее, и в нужный момент использовать для корректировщика огня. О том, что место нами обнаружено, иваны едва ли знают. Мы, по крайней мере, предприняли все меры, чтобы скрыть там свое присутствие.