Встречный бой штрафников - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михеенков cтр.№ 7

Санинструктор гвардии старшина медицинской службы Веретеницына была единственным человеком в роте, с которым Воронцов никак не мог найти общего языка.

В роту она прибыла из санбата как раз перед наступлением, из которого батальон выбирался несколько суток, потеряв многое и многих. Когда дивизию перебросили севернее и на марше пополнили личным составом, Воронцов попытался отправить ее назад, в тыл. Как раз нашлась подходящая замена: из маршевой роты прислали отделение, с солдатами прибыл бывший сельский фельдшер из-под Ельни. В личном деле его оказался некий изъян, который и определил его место на фронте. Прошлой зимой на оккупированной территории он поступил на службу в самоохрану. Через два месяца рота, сформированная из «зятьков» и местных жителей призывного возраста, полным составом с оружием и имуществом, включая конный обоз и два грузовика, ушла из казармы в лес к партизанам. А осенью местность освободили. Фильтрационный лагерь. Проверка. Все прошло благополучно. Но на передовую послали с винтовкой. Обычная история.

– Екименков, обязанности санинструктора роты знаете? – спросил его Воронцов.

Тот пожал плечами:

– Если надо…

– Надо.

– А старшина Веретеницына?

– Война – дело мужское. В том числе и раненых таскать. – Он говорил то, во что сам не верил.

– Оно так, – ответил Екименков и неопределенно покачал головой, то ли одобряя решение ротного в отношении старшины Веретеницыной, то ли выражая таким образом благодарность за доверие ему, направленному на фронт простым рядовым стрелком.

А вечером в землянке у него с санинструктором состоялся нелегкий разговор, после которого свой рапорт на имя капитана Солодовникова Воронцову пришлось порвать.

– За что вы меня возненавидели, товарищ старший лейтенант? – Веретеницына сидела напротив, отодвинув в сторону кружку с остывшим чаем. Глаза ее уже блестели. И Воронцов знал причину этих ее близких слез.

Еще перед наступлением, когда батальон ждал своей участи во втором эшелоне, она сошлась с лейтенантом Сливко. Что и говорить, они были друг другу под стать. Сливко в бою всегда впереди. Солдат поднимал в атаку прикладом автомата. Не дай бог, если обнаружит кого в траншее после того, как взвод покидал ее. Тогда рукопашная происходила прямо на месте. Кулаки у Сливко были пудовые. Под такие гири лучше не попадать. ППШ в его ручищах выглядел игрушкой. Кашу ему приносили сразу в двух котелках. Веретеницына тоже раненых таскала на себе. Однажды, когда второй взвод отошел, не выдержав танковой контратаки и впереди, в траншее, остались пулеметчики, она схватила санитарную сумку и поползла к ним. Где-то в траншее остался и Сливко. Все тогда подумали: за ним. Через час вернулась назад, притащила на плащ-палатке раненого в бедро навылет первого номера и замок от «максима». А Сливко со связным, когда стемнело, пришел совсем с другой стороны.

Лейтенанта Сливко и еще шестерых из разных взводов они похоронили у дороги, наскоро прикопав в воронке, которую немного расширили саперными лопатками. Кто-то из стариков невесело заметил:

– В сорок первом так хоронили.

Хорошо, хоть похоронили.

На следующий день Веретеницына развела в котелке остатки спирта и напилась. Ее везли в санитарной подводе. Через три дня история со спиртом повторилась. На этот раз она устроила настоящую пьянку, в которой участвовали кашевар Зыбин, старшина Гиршман и еще двое солдат из обоза. Воронцов докладывать о случившемся не стал, но уже тогда решил: выберемся к своим, Веретеницына пусть убирается из роты к чертовой матери! Пусть возвращается в санбат или в какой-нибудь тыловой госпиталь. Он готов был сплавить ее куда угодно, только бы поскорее выпроводить из роты.

И вот сидела теперь перед ним и сморкалась в марлевый платочек, отороченный цветными нитками. Точно такими нитками, вспомнил Воронцов, его сестры вышивали на наволочках и подзорах цветы и ягоды. Что с ней делать? Уходить из роты в санбат она ни в какую не соглашалась. Что-то, видать, и там у нее произошло. Не просто же так она из тыла убежала на передовую. А может, к Сливко? Но лейтенанта Сливко теперь нет. Что и говорить, мало еще он знал своих подчиненных.

Упорство Веретеницыной объяснить он не мог.

– Конечно, теперь, когда Олега нет, кто за меня слово замолвит? – словно читая его мысли, сказала она.

Воронцов молчал. Веретеницына, хоть и старшина медицинской службы, хоть и человек в погонах и при штатной должности, хоть и его непосредственная подчиненная, а все же, с какой стороны ни подступись, в первую очередь женщина. На такого старшину не прикрикнешь, не накажешь так, как можно наказать любого из подчиненных, хоть бы даже Гиршмана, будь он четырежды незаменимым.

– Быстро же вы, товарищ старший лейтенант, своего боевого товарища забыли, – сморкалась в марлевый платочек Веретеницына.

Сразу несколько лиц вспыхнули в его сознании и задержались на короткое мгновение, вполне достаточное, чтобы он успел их узнать. Курсант Селиванов, Степан Смирнов, Кудряшов, Владимир Максимович Турчин, лейтенант Бельский… Так падают звезды августовскими ночами. Вот одна обозначится в черном пространстве, вот другая, третья… Взгляд не успевает ухватить ее отличительных черт и запомнить. Но в сердце отпечаталось все отчетливо, на всю глубину. Четвертая, пятая…

– Ну, хватит, Веретеницына. А то вы сейчас тут наговорите…

После того разговора отношения их на время вроде бы и наладились. Веретеницына отбила для себя кое-какие вольности, на которые Воронцов мог закрывать глаза без ущерба для общей дисциплины и порядка в роте. Обязанности свои старшина медицинской службы исполняла исправно и в полном объеме. А во время боя, когда надо было перевязывать и вывозить в тыл раненых, в помощь ей и санитарам Воронцов все же отряжал своего связного, фельдшера Екименкова. Фельдшер обзавелся набором трофейных медицинских инструментов, необходимых при оказании первой помощи. Воронцов не раз наблюдал его в бою – тот действовал не хуже Веретеницыной. После боя солдаты зазывали его то в одну землянку, то в другую, угощали табачком. Это говорило о многом.

И вот Воронцов стал замечать, что санинструктор зачастила к нему в землянку. Дело без дела, а забежит и забежит. То спросить о чем, что ей вполне мог бы довести Гиршман, а заодно снабдить и обеспечить всем, что имеется в ротном обозе для медицинской части. То, наоборот, принесет чего к чаю. Как будто ему офицерского пайка не хватает. Нет, наконец решил он, от этой бабы надо избавляться поскорее.

В штабной землянке иногда засиживались взводные. Служба есть служба, и она была главным, что их объединяло, что свело в единую семью здесь, в лесах на Витебском направлении. Но наступала минута, когда потрепанные карты убирались в полевые сумки и связист Добрушин снимал с раскаленного кирпича «буржуйки» посапывающий чайник и разливал по кружкам густой, как вино, морковный чай. Вот уж что умел Добрушин мастерски, так это заваривать чай. Именно морковный, свойский. Так что слава о морковном чае Восьмой роты была известна во всем батальоне. Пили морковный чай и в окопах.