Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа - читать онлайн книгу. Автор: Николай Куликов cтр.№ 4

Под ровный гул двигателей Яковлев невольно задумался и вспомнил последние напутствия перед вылетом, которые давал ему лично штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Беседа их проходила всего три часа назад, на одном из военных аэродромов Восточной Пруссии. Скорцени еще раз уточнил план действий абвергруппы Яковлева в предстоящей операции под кодовым названием «Прыжок тигра». Его группа обеспечивала лишь первый, однако очень важный этап этой секретной операции, о конечной цели которой он не знал и не мог даже догадываться. Незыблемый принцип всех спецслужб мира гласит: полную картину и конечную цель любой секретной операции знает лишь узкий круг высших руководителей — рядовые исполнители довольствуются той информацией, которая необходима для выполнения конкретной, им поставленной задачи. Задача, порученная Яковлеву и его людям, была весьма и весьма непростой…

…Резкая трель зуммера звуковой сигнализации вернула Яковлева в реальность. У входа в кабину пилотов замигала зеленая лампочка: приготовиться к выброске! Заложило уши от перепада давления — самолет пошел на снижение. Вдоль прохода от одного десантника к другому с озабоченным видом переходил обер-лейтенант Крафт, опытный инструктор парашютного дела: ввиду важности задания он лично сопровождал группу на выброску. Немец придирчиво осматривал амуницию, крепление парашютов и снаряжения, проверил грузовые парашюты у брезентовых тюков в проходе, кому-то помог надеть капюшон и зашнуровать на шее маскхалат. Потом подошел к Яковлеву, похлопал по плечу:

— Герр Александр, как говорят у вас в России: «Ни пера, ни птицы!»

— «Ни пуха ни пера», — поправил его Яковлев и только успел мысленно пожелать сам себе: «К черту!» — как снова загудел зуммер и загорелась красная лампочка: выброска!

Все остальное было отработано на тренировках до полного автоматизма: сначала десантирование груза, потом, на втором заходе самолета, в открытый проем боковой двери «юнкерса» начали вываливаться с равными короткими интервалами парашютисты: первый, второй… пятый, шестой. Последним прыгал командир группы Яковлев Александр Николаевич, имевший в немецкой разведке агентурную кличку Крот. Он сознательно выдержал перед прыжком интервал времени чуть длиннее, чем требовалось для более кучного приземления десантников. Уже в свободном падении, которое он постарался затянуть, по привычке подумал: «Господи, благослови!» — и наконец рывком дернул за кольцо: парашют раскрылся!

Яковлева сильно тряхнуло, закрутило, потом полет стабилизировался, и он сумел оглядеться: к счастью, луну закрыли облака (свет, даже лунный, диверсантам не союзник), и внизу едва угадывались темные очертания лесного массива. Вверху затихал шум самолета, набиравшего высоту и уходившего на запад: в целях маскировки бортовые огни на фюзеляже и крыльях были погашены. Вдалеке виднелись на земле три маленьких, но ярких пятна — сигнальные костры на лесной поляне, где их группу ждали. Почти сразу, как и положено в подобных ситуациях, костры исчезли: их потушили, чтобы не демаскировать место высадки десанта. Но Кроту-Яковлеву вполне хватило нескольких секунд, чтобы определить по компасу на руке направление на место сбора группы.

«Вот только кто нас там ждет?» — подумал он, пристально вглядываясь в ночную темноту. Разумеется, Яковлева как старшего информировали в разведцентре абвера о трех агентах, выброшенных на парашютах в ста километрах севернее неделю назад. Именно эти люди подобрали место для выброски его группы — о чем с указанием точных координат передали по рации. Сейчас эта тройка должна была обеспечивать их приземление на большой поляне, затерянной в глубине смоленских лесов и болот. Но в реальности на земле парашютистов могли ждать не только свои, но и чекисты-контрразведчики из «Смерша». Момент приземления для разведчика-парашютиста, на чьей бы стороне он ни воевал, самый ответственный и опасный этап его переброски во вражеский тыл. Вот почему так чутко прислушивался и вглядывался в темноту ночи опытный немецкий агент Крот, вот почему выпрыгнул из самолета с задержкой: если его группа попадет в засаду при приземлении на лесную поляну — у него есть шанс, пусть минимальный, уцелеть в стороне. Затяжной прыжок также увеличивал шансы на то, что в условиях плохой ночной видимости поздно раскрывшийся парашют вовремя не заметят с земли — если там враг. Хотя подобная тактика имела и много минусов. Приземление ночью на специально подобранную площадку-поляну — это одно, среди темного незнакомого леса — совсем другое: можно безнадежно и надолго зависнуть на парашюте среди деревьев, переломать руки-ноги, утонуть в каком-нибудь озере или водоеме, угодить в болото-трясину и встретить массу подобных «сюрпризов». Еще можно запросто заплутать в ночном лесу и не соединиться вовремя с остальной группой, а время в такой ситуации «на вес золота»: необходимо как можно быстрее покинуть место выброски. Но сначала надо найти весь сброшенный груз, собрать людей, спрятать или закопать парашюты и вообще уничтожить все следы выброски десанта — даже остатки сигнальных костров. Затем от агентов-парашютистов требуется уходить как можно быстрее и дальше — не исключено, что их самолет могли засечь. Одинокий неопознанный самолет, маршрут которого в ночное время пролегает через безлюдные лесные массивы, всегда вызывает вполне обоснованные подозрения контрразведки — на предмет предполагаемой выброски диверсантов-парашютистов. Если такой самолет попадает в поле зрения средств советских ПВО, обеспечено особое внимание чекистов-контрразведчиков из «Смерша» к наземным районам по его маршруту…

Между тем Яковлев стремительно и неуклонно приближался к земле — вот она, совсем рядом! Крот подогнул колени, сгруппировался — удар! Он упал на левый бок, но быстро встал на ноги и начал подтягивать стропы, собирать парашют. Потом на некоторое время замер, прислушался и осмотрелся: приземлился он удачно — угодил на опушку небольшой лесной лужайки. В слабом лунном свете, пробивавшемся через разрывы облаков, увидел метрах в десяти поваленное дерево и у его корней небольшое углубление. Почти на ощупь, фонарик включать не рискнул, затолкал в эту щель парашют и засунул десантный шлем, вместо которого надел на голову обычную советскую армейскую пилотку. Сверху все спрятанное завалил опавшей прошлогодней листвой и валежником. Посмотрел на светящиеся фосфором стрелки компаса: еще в полете определил направление на костры — северо-восток. Отметил по наручным часам время приземления: ровно два десять ночи — стрелки на часах тоже были со специальным фосфорным покрытием. В направлении костров Крот и двинулся. Ступая бесшумно, он поминутно останавливался и чутко прислушивался, сжимая в правой руке пистолет «ТТ». Пока все было тихо, но ночная тишина в любую секунду могла предательски взорваться грохотом выстрелов и взрывов, криками чекистов и лаем овчарок. Сердце билось учащенно, Яковлев несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул — немного успокоившись, выровнял дыхание и продолжал двигаться к месту сбора десанта у сигнальных костров. В рот он положил кусочек сахара: прием нехитрый, но сладкое несколько усиливало остроту зрения в темноте. Ступая бесшумно, по-звериному мягко — не дай бог наступить ногой на ломкий лесной хворост или задеть плечом сухую ветку на дереве, — он крался в нужном направлении еще несколько минут.

Вдруг какое-то необъяснимое, интуитивное предощущение опасности заставило Яковлева резко остановиться и замереть, затаив дыхание. Что-то было не так! В первые мгновения он даже не осознал, что именно его насторожило, но в следующие секунды понял — запах! Богатые природные данные плюс усиленные тренировки в гитлеровской разведшколе развили у Крота все органы чувств, а тут, в ночном лесу, под влиянием сильнейшего нервного напряжения его чувства только обострились. На пределе человеческого обоняния, словно легавый пес, он учуял наплыв почти неуловимого облачка табачного дыма! Легчайший ночной ветерок, почти не осязаемый у земли, доносил этот запах откуда-то спереди — как раз оттуда, куда Яковлев неслышно продвигался. Притом курили дешевую солдатскую махорку: таких самокруток из газет он и сам искурил немало, еще когда служил в Красной Армии. Ноги в один миг стали словно ватные и ослабели, Крот даже непроизвольно присел, ему показалось, будто все тело покрылось липким потом, — засада! Очень не хотелось в это верить, но, похоже, поляна с сигнальными кострами была оцеплена. А какой-нибудь молодой солдатик-разгильдяй тайком от старшины, несмотря на строжайший приказ «Не курить!», решил дернуть раз-другой цигарку втихаря… Яковлев знал, что для таких мероприятий, наравне с опытными контрразведчиками-оперативниками из «Смерша», в оцепление привлекались рядовые красноармейцы внутренних войск НКВД, и потому картинка, нарисованная его воображением, была вполне правдоподобной. В голове еще метались всякие спасительные мыслишки вроде того, что побаловаться табачком могли и встречавшие их агенты, но это был бы слишком уж счастливый вариант — в такие «подарки» судьбы Крот не верил, потому до сих пор и оставался в живых. Наиболее вероятным могло оказаться только одно: место приземления его группы окружено чекистами-смершевцами! Яковлев, стоя за деревом, вглядывался в темноту ночного леса и лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия: идти вперед было нельзя, и он решил какое-то время выждать дальнейшего развития событий, оставаясь на месте. В любом случае при наличии чекистской засады и оцепления боестолкновения не избежать — это может произойти уже в ближайшие минуты, когда парашютисты поймут, что попали в капкан. Крот словно в воду глядел: не прошло и трех-четырех минут мучительного ожидания, как тишину ночного леса разорвала автоматная очередь — стреляли где-то впереди, метрах в трехстах, как раз в районе большой поляны с сигнальными кострами.