Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - читать онлайн книгу. Автор: Борис Шапталов cтр.№ 87

Итак, причиной половинчатости победы стал отказ от решительного удара по флангам немецкой дуги обороны с первой же фазы контрнаступления. Верховное командование Красной Армии не смогло решить «проблему Ганнибала» – насколько возможно ослабить центр ради усиления флангов. Сильным был сохранен центр (Западный фронт), а на фланги направлялось то, что было «свободным». Хотя судьба контрнаступления решалась не столько под Клином, Волоколамском и Вязьмой, где наносились главные удары и куда бросались дивизия за дивизией, сколько в полосе наступления 4-й ударной и 10-й армий. Однако к решающему моменту они не имели необходимых пополнений. Поэтому после первых стремительных успехов эти армии уже в первых числах февраля растеряли свои преимущества. Бои приняли тактический характер с большими потерями для советских войск. В сущности, Ставка избрала путь борьбы на измор.

Бороться же с глубинными прорывами на флангах германскому командованию было очень затруднительно из-за скудости резервов и пополнений. С 1 декабря 1941 г. по 31 марта 1942 г. группа армий «Центр» получила всего 180,4 тыс. пополнения, в том числе: в декабре – 40,8 тыс., в январе – 19,1 тыс., в феврале – 69,7 тыс., в марте – 50 тыс. Это при потерях: в декабре 103,6 тыс., январе – 144,9 тыс., феврале – 108,7 тыс., марте – 79,7 тыс. Всего – 436,9 тысяч человек (8, с. 279), т. е. численность группы армий «Центр» постоянно уменьшалась. А если учесть плохую обеспеченность солдат зимним обмундированием, то крах германской армии под Москвой, казалось, был неминуем.

В марте 1942 г. Геббельс записал в дневнике: «Фюрер рассказал мне, как близко в последние месяцы мы были к зиме Наполеона. Если бы он проявил слабость хоть на мгновение, фронт рухнул бы, и последовавшая катастрофа заставила бы побледнеть бедствие, постигшее Наполеона» (9, с. 76). И все-таки немецкий фронт устоял. Более того, вермахт, как это ни парадоксально, тоже одержал свою победу – прежде всего – моральную, продемонстрировав невиданную в истории германской армии стойкость в зимних условиях. Были разгромлены 33-я и 29-я армии, обескровлены десятки советских дивизий. Красная Армия в полосе группы армий «Центр» с декабря по март потеряла свыше 1 млн человек. А «разбитые» немцы – вдвое меньше. Это позволило германским войскам вскоре ринуться в наступление с новой решимостью и уверенностью в своем превосходстве.

Что нового привнесла Московская битва в тактику Красной Армии? Ответ почти отрицательный: ничего существенно нового.

Германские генералы многократно отмечали, что красноармейские части образца лета 1941 г. не умеют атаковать. Они ходили в атаку густыми цепями без надлежащей артподготовки, не умели маневрировать. Эти слабости не могли не сказаться и в ходе московского контрнаступления. 9 декабря 1941 г. командование Западного фронта (фактически Г.К. Жуков) специальным приказом потребовал от наступающих войск прекратить делать упор на фронтальные бои. «Против арьергардов и укрепленных позиций оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника, – указывалось в приказе. – Сформировать несколько ударных групп в составе танков, автоматчиков, конницы и под водительством храбрых командиров бросить их в тыл противника» (8, с. 281). По мнению историка К. Рейнгарда, приведшего этот приказ Г. Жукова, недостаток снаряжения и опыта «привел к тому, что поначалу в действиях русских командиров среднего и низшего звена никаких сдвигов не произошло» (8, с. 281).

Использование конных корпусов и лыжных батальонов явилось одной из мер по маневренному ведению боевых действий, так как из-за глубокого снега и сильных морозов танки использовались главным образом как средство тактической поддержки пехоты. Но лишь кавалерийские дивизии Белова наступали там, где требовала стратегическая обстановка. Остальные бросались в лобовые атаки, подобно корпусу Доватора, поэтому их тактические успехи не перерастали в оперативные прорывы.

Крупнейшим недостатком командования Красной Армии оставалась негибкость в достижении цели. Солдат могли гонять в атаку на один и тот же укрепленный пункт ради исполнения приказа до полного обескровливания части. Такая «тактика» была столь вопиюще безобразной, что Верховное командование неоднократно требовало прекратить практику атак «до последнего солдата». Так, 27 января 1942 г. Г.К. Жуков писал командующему 49-й армией И.Г. Захаркину: «Невыполнение задач 49-й армии, большие потери в личном составе объясняются исключительно личной виновностью командиров дивизий, до сих пор грубо нарушающих указание т. Сталина… о тактике и технике наступления на оборону в населенных пунктах. Части 49-й армии много дней преступно ведут лобовые атаки на населенные пункты… и, неся громадные потери, не имеют никакого успеха» (10, с. 271–272).

Чтобы выполнить, безусловно, ценные указания т. Сталина, командирам нужно было давать время на подготовку наступления. Требовать же «завтра, к 14.00 овладеть пунктом N…» означало, что командирам ничего не оставалось, как атаковать в лоб в надежде, что кривая вывезет. Причем эта практика сохранялась всю войну. Да и сам Жуков мог игнорировать приказ Верховного Главнокомандующего. Вот характерный штрих. Апрель 1945 г. Война, по существу, выиграна. Но вечером 18 апреля командир 11-го танкового корпуса получил приказ командующего фронтом Г.К. Жукова: «Я очень строго предупреждаю Вас о неполном служебном соответствии. Любой ценой 19.4. выйти в район Вердер, Беторсхаген. Исполнение донести лично мне» (11, с. 95).

Опять «любой ценой». А как же разведка, подавление огневых точек противника и пр.?

К.К. Рокоссовский отмечал в связи с этим: «Не могу умолчать о том, что как в начале войны, так и в Московской битве вышестоящие инстанции не так уж редко не считались ни со временем, ни с силами, которым они отдавали распоряжения и приказы… Походило это на стремление обеспечить себя (кто отдавал такой приказ) от возможных неприятностей свыше. В случае чего обвинялись войска, не сумевшие якобы выполнить приказ… Сколько горя приносили войскам эти «волевые» приказы, сколько неоправданных потерь было понесено!» (12, 1989, № 6, с. 54). То была тактика измора. Увы, не столько противника, а сколько собственных войск.

В ходе боев под Москвой немцы потеряли 437 тыс. человек, из них около 145 тыс. убитыми (8, с. 51), советские же войска, по официальным данным, – 1147 тыс. (412 тыс. – безвозвратные потери). То есть в соотношении 1 к 3 в пользу немцев. Причем 778 тыс. (из них 272 тыс. безвозвратные) пришлись на период с 8 января по 20 апреля 1942 г., когда развернулись преимущественно фронтальные бои.

Московская битва показала, что неудачи 1941 г. были не случайны. Уровень оперативного искусства у высшего командования, включая будущих героев войны и победителей, был еще невысок. На японскую армию этого уровня Жукову еще хватало, на вермахт – пока еще нет.

В итоге общие потери Красной Армии зимой 1941–1942 гг. составили 1,8 млн чел. Вермахт же потерял, по данным Ф. Гальдера, 723 тыс. (13, с. 316). Но мужиков в стране хватало, и за этот период на фронт поступило 1990 тыс. человек пополнения.

Вот такая была победа…