Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - читать онлайн книгу. Автор: Борис Шапталов cтр.№ 14

Каковы были дальнейшие планы Сталина с учетом слишком быстрых изменений в Европе? В частности, собирался ли Сталин отдавать приказ Красной Армии самой начать войну в 1941 г.? Последний вопрос стал в последние два десятилетия наиболее дискуссионным и даже «модным» в российской исторической публицистике. Несмотря на большое количество книг, он так и остается открытым, хотя политической логике тех лет превентивный удар не противоречит. Не противоречит по той причине, что «Мюнхен» доказал стратегическую слабость старых лидеров – Великобритании и Франции, которым оказалась не по зубам новая Германия, и они спасовали перед фашистским рейхом. Возникла новая политическая реальность. Сталину предстояло принимать решение исходя из следующих вариантов: а) СССР переходит к глухой обороне, выжидая дальнейших событий; б) СССР вступает в надвигающуюся европейскую войну вместе с западными державами, как это было в 1914 г. (заметим от себя: спасает их от разгрома); в) найти иной вариант.

Задача сложная даже для нас, живущих в ХХI в. Хотя последующие события известны, однако бытующие мнения прямо противоположны. Поэтому историков должна больше занимать не тема «что бы я сделал, если бы был правителем СССР?», а иная задача: на каком уровне решали проблему тогдашние руководители? А уровни могут быть разные: дипломатические, идеологические, военно-экономические, аналитические…

О том, что война неизбежна, писали в советских газетах и говорили с трибун десятки раз. Более того, об этом писал еще Ленин. Он предупреждал, что «мы кончили одну полосу войн, мы должны готовиться ко второй… и нужно сделать так, чтобы тогда, когда она придет, мы могли быть на высоте» (ПСС, т. 42, с. 143–144). А как можно быть на высоте без целеустремленной подготовки к будущей войне?

Открыто писали о неизбежности будущей войны и военные. Так в предисловии своей книги «Мозг армии», вышедшей в 1927 г., будущий маршал и начальник Генерального штаба РККА Б.М. Шапошников предупреждал: «Предстоит ряд войн, войн ожесточенных, ибо те противоречия, которые существуют между капиталистической формой мирового хозяйства и нарождающейся новой экономической структурой, настолько велики, что без больших жертв и борьбы не обойтись». Так и случилось.

Естественно, анализ современной ему обстановки делался и Сталиным. Причем неоднократно, в том числе в партийной «библии» – «Кратком курсе истории ВКП(б)», издававшейся массовым тиражом. Причем все положения были повторены в развернутом виде в Отчетном докладе ЦК XVIII съезду ВКП(б) 10 марта 1939 г.

«Краткий курс» был подписан в печать в сентябре 1938 г., значит, анализ международной обстановки был сделан не позднее лета того же года, т. е. до Мюнхенского договора и оккупации Чехословакии. Поэтому любопытно сравнить сталинский прогноз с последующими событиями.

Анализ начался с указания на мировой экономический кризис 1929 г., который никак не удавалось завершить. «В связи с этим попытки агрессивных государств возместить потери от экономического кризиса внутри страны за счет других, слабо защищенных, стран – стали все более и более усиливаться… В 1935 году фашистская Италия напала на Абиссинию… Удар был направлен также против морских путей Англии из Европы в Индию, в Азию… Таким образом, на кратчайших путях из Европы в Азию завязался новый узел войны…

Немецкие фашисты не скрывали, что они добиваются подчинения себе соседних государств или, по меньшей мере, захвата территории этих государств, населенной немцами. По этому плану предполагается: сначала захват Австрии, потом удар по Чехословакии, потом, пожалуй, – по Польше, где тоже имеется целостная территория с немецким населением, граничащая с Германией, а потом… потом «видно будет» (1, с. 317).

Далее шел разбор ситуации на Дальнем Востоке с выводом:

«Таким образом, на Великом океане, в районе Китая, завязался еще один узел войны.

Все эти факты показывают, что вторая империалистическая война на деле уже началась… Она идет, в конечном счете, против капиталистических интересов Англии, Франции, США, так как имеет своей целью передел мира и сфер влияния в пользу агрессивных государств…

Отличительная черта второй мировой империалистической войны состоит пока что в том, что ее ведут и развертывают агрессивные державы, в то время как другие «демократические» державы, против которых собственно и направлена война, делают вид, что война их не касается, умывают руки, пятятся назад, восхваляют свое миролюбие, ругают фашистских агрессоров и… сдают помаленьку свои позиции агрессорам, уверяя при этом, что они готовятся к отпору» (1, с. 318–319).

Вот, собственно, источники будущего договора Молотова – Риббентропа. Всерьез полагаться на государства, которые «помаленьку сдают свои позиции агрессорам», было нельзя. Это доказали московские переговоры с делегациями Великобритании и Франции летом 1939 г. Что же должен делать руководитель государства, уверенный, что через несколько лет начнется Большая война, – увеличивать производство оружия или патефонов? Сталин почему-то выбрал первое, что до сих пор приводит иных критиков в крайнее недоумение. Будь они во главе государства, то выбрали б второй вариант, и это было бы их право как правителей. Но судить Сталина за отсутствие пацифизма бесполезно, – это расходится с его анализом международной обстановки. Сталин, исходя из своей оценки, никак не мог отсиживаться в кустах, уповая на Лигу Наций, пацифизм Англии и Франции.

Другой упрек Сталину – производство оружия в СССР намного превосходило нужды обороны – также не стыкуется с открытым и ясным сталинским анализом. Непонятно, почему это Сталин должен был ориентироваться на оборону, а не на решительную победу в надвигающейся войне? Отсиживаясь в глухой обороне, войны не выигрываются, армия же, обделенная оружием, обречена на поражение (так получилось с вермахтом). Так зачем Сталину вторично было обрекать русскую армию на положение, в каком она оказалась в 1914–1915 гг.?

Что же касается решительных целей, то Сталин, конечно, мог повести себя подобно Даладье и Чемберлену, а позже подобно Горбачеву – Ельцину, стараясь капитулянтским миролюбием задобрить Германию, Японию, а также Финляндию, Румынию в надежде, что пронесет. Но он был сделан из другого теста. Да и Черчилль с Рузвельтом, как типичные пассионарии, также были ориентированы на безусловную победу, а, значит, придерживались наступательной стратегии. Великие державы для того и вступают в войны, чтобы изменить баланс сил, расширить сферу своего влияния, создать иную, более выгодную для себя, геополитическую и историческую ситуацию. СССР не мог бесконечно долго находиться в полуизоляции («капиталистическом окружении»), и ставка на решительную победу в надвигающейся войне была для руководства естественной задачей. Не было бы угрозы новой мировой войны, пришлось бы искать другие варианты, как позже искал их Иосип Броз Тито и нашел Дэн Сяопин.

Оценка ситуации диктует политическую линию поведения, а также военные планы и дислокацию войск. Она же была вполне логичной.

Наступательные цели Красной Армии подтверждает крайне неудачное для обороны оперативное ее построение в приграничной полосе. Например, большая часть лучших войск в Белоруссии (в частности, три мехкорпуса из пяти) оказались втиснутыми в белостокский выступ.