Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - читать онлайн книгу. Автор: Борис Шапталов cтр.№ 103

Но что именно изменилось по большому, глубинному счету? Структура армии, политический стой государства, абсолютная власть Сталина остались прежними. Неужели роспуск Коминтерна и избрание патриарха могли кардинально изменить положение на фронтах в атеистическом государстве, ставившем перед собой и без Коминтерна глобальные цели? Конечно, нет. И возвращение к принципам войны Тухачевского – Уборевича тоже могло не спасти ситуацию (современная Россия имеет все возможности учиться у процветающих государств, но… все время что-то мешает).

Главным, решающим в переломе 1942–1943 гг. были не реформы и даже не накопившийся опыт войны (в Гражданскую белым генералам он не помог победить поручиков и вахмистров, ставших комдивами и командармами, как и российским генералам, прошедшим школу Афганистана, разбить чеченское ополчение в 1990-е гг.). Решающим было то, что у власти стояли пассионарии. Такие личности могли совершать чудовищные ошибки, как в 1918 г. Они привели к Брестскому «миру», к потере хлебородных территорий, насильственной продразверстке, восстаниям казаков и крестьян, мятежу чехословацкого корпуса и левых эсеров. Власть большевиков просто обязана была пасть летом 1918 г., как до того пало Временное правительство. Однако большевики смогли переломить проигрышную ситуацию и победить. По той же причине римляне могли потерпеть несколько страшнейших поражений от Ганнибала, одного из которых было достаточно, чтобы поставить на колени заурядное государство, но выиграли войну. По той же причине, но с обратным знаком Российская империя пошла на позорный мир с Японией в 1905 г., хотя она потенциально была значительно сильней своего противника. Чтобы спасти монархию и империю, Николаю II надо было упереться и выиграть войну с Японией. Пусть победа была бы неполной, но Мукден и Порт-Артур надо было отбить. Запаса от этой победы хватило бы, чтобы удержать ситуацию в феврале 1917 г. Однако царь спасовал, и стало ясно – место вакантно. Такие на стремнинах истории не удерживаются.

Если для пассионария разгром под Нарвой становится прологом к Полтаве, то для деграданта даже благоприятные условия – прологом к сдаче позиции.

У пассионариев есть еще одно драгоценное качество: кроме собственной высокой энергетики, выражаемой в напористости, стремлении к достижению грандиозных целей (одни планы осуществляются, другие терпят крах, но прогресс они обеспечивают, и современная цивилизация создана умом и энергией пассионариев), они еще способны раскачать, разогреть общество. И тогда Ильи Муромцы, что лежали на печи тридцать лет и три года, начинают действовать. И вот невесть откуда берутся ученые, военачальники, управленцы высокого класса. Да и «простой» народ свершает то, что от него никто не ожидал. (Кто мог предугадать столь нелогичный научно-индустриальный взлет рисовых обществ Южной Кореи и Тайваня?)

События 1941 г. показали, сколь велика роль личности правителя, его психологии, методов управления, принципа подбора команды управленцев в недемократическом государстве. Сталин мог создать предпосылки к чудовищным поражениям начала войны, и он же сделал очень многое для последующей победы в ней. Хрущев, Брежнев, как до них личности царей, оказывали огромное, а на отдельных отрезках исторического времени решающее значение. В авторитарном обществе роль личности слишком велика. Именно от персоны властителя зачастую зависит судьба страны. Властвование Горбачева, который всего за несколько лет полностью дезорганизовал управление в государстве, тому печальное доказательство. Поэтому совершенно прав был К.К. Рокоссовский, который неудачи 1941–1942 гг. вывел из стиля руководства Ставки, т. е. Сталина:

«Ставка излишне часто вмешивалась в деятельность командования фронта по оперативным и даже тактическим вопросам. Она необоснованно торопила командование фронта с подготовкой и нанесением контрударов, использованием тех или иных направлениях частей и соединений, несмотря на то, что в конкретных условиях обстановки командование фронта могло более своевременно решать такие вопросы… Поэтому Верховное Главнокомандование должно было проявить выдержку и большое предвидение. Оно не должно было толкать командование фронта и армией на преждевременный переход в наступление, так как советские войска в то время не были к нему подготовлены и несли неоправданные потери в бесплодных контрударах».

Верховное главнокомандование – мозг вооруженных сил. От качества его мышления зависит жизнедеятельность всего государственного организма, умонастроение низших звеньев. Действия же генералов в 1941–1942 гг. выглядели зачастую как учеба в начальных классах. В приказах-ориентировках, спускаемых сверху, в том числе за подписью Сталина, постоянно упоминался один и тот же набор слагаемых успеха: предварительная разведка поля боя, необходимость взаимодействия пехоты, артиллерии и танков, надежная связь штабов с передним краем. Получалось, что командиры никак не могли запомнить последовательность действий, упуская то один фактор, то чаще сразу все. Не мудрено, что в наше время появились книги, в которых советский генералитет выставляется либо дураками, либо предателями (показательно сочинение Ю. Мухина «Если б не генералы…»). В них приведен такой обильный материал (например, обстоятельная и справедливо злая книга В. Бешанова «Год 1942 – «учебный»), что можно было бы согласиться с подобными утверждениями и сказать, что после репрессий 30-х гг. в строю остались в основном бездари или карьеристы, готовые служить любому сильному хозяину, вроде Власова. Однако эти же «дураки» выиграли войну, приведя к Берлину сильнейшую армию мира.

Никакого чуда в такой метаморфозе не было. Дело в системе управления. В одной системе люди могут выступать «дураками», в другой – умницами. Можно вспомнить позднее брежневское время, когда руководители, многие из которых активно участвовали в превращении страны во вторую по экономической, научно-технической и военной мощи державу, к концу 70-х гг. стали выглядеть довольно глупо. По мере ухудшения ситуации в государстве они, некогда по-настоящему заслуженные люди, вешали на себя все большее количество орденов и с удовольствием внимали лести в лошадиных дозах. А можно вспомнить Китай 60—70-х г. В то время китайская бюрократия считалась едва ли не самой неэффективной и зашоренной. Но вот пришел к власти Дэн Сяопин, и отрицательный знак быстро поменялся на противоположный. И где теперь анекдоты про недалеких китайцев, которые утром сажают картофель, а вечером его выкапывают, потому что «кусать хочется»? А можно вспомнить бездарную танковую атаку на Грозный в декабре 1994 г., приведшую к гибели тысяч солдат. Трудно поверить, что эту операцию планировали не дилетанты, а люди, отдавшие военной профессии десятки лет своей жизни. Но в тогдашней системе воевать можно было трояко: плохо, очень плохо и на грани предательства. Так было устроено государственное управление тех лет. Лишь когда система несколько изменила свои принципы существования, эти же генералы стали воевать неплохо.

В 1941–1942 гг. немецкий генералитет снисходительно отзывался о командирах Красной Армии, а в 1943., откатываясь к Днепру, пытались уразуметь, что же, собственно говоря, произошло, что их бьют вчерашние «бездари»?

В Советском Союзе 30—40-х гг. «положительная» или «отрицательная» система зависела от воли одного человека – Сталина. Если у него возникало «головокружение от успехов», то все попытки рационально объяснить феномен «22 июня» обречены на неудачу, ибо все участники драмы выглядят «дураками». И так продолжалось до осени 1942 г., пока Сталин не изменил систему управления на фронте, в которой управленцы (т. е. командиры) могли проявить не свои худшие, а лучшие качества. И дело пошло. Как тут не вспомнить наше время с ее буквально вопящим запросом к переходу от «отрицательной» к «положительной» системе управления. Раз Сталину удалось, может, и нам удастся сподобиться? Главное понять, как это вообще делается.