Тайны и судьбы мастеров разведки - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Маслов cтр.№ 3

Алексей Николаевич в наших СМИ в пору написания этих строк был фигурой незасвеченной. Профессия все-таки накладывает свой отпечаток на личность: не любят разведчики даже после выхода на пенсию «светиться». Не все, но многие. И вот получается, что не все, но многие коллеги, знакомые с Ботяном, не знали, что свою войну против гитлеровцев Алексей Николаевич начал более чем за год до начала Великой Отечественной войны — в чине унтер-офицера польской армии. Родился-то он, что назы­вается, еще при царском режиме — 10 февраля 1917 года в деревне Чертовичи тогдашней Вильненской губернии. Позже эта западная часть Белоруссии отошла к Польше, чье небо от налетов немецкой авиации в 39-м году защищал к западу от Варшавы зенитный дивизион, в котором служил Алексей Ботян. Его орудие, между прочим, уничтожило три вражеских «юнкерса». Ну, а затем, после вступления ча­стей Красной Армии на территорию Западной Белоруссии, бывший унтер-офицер Ботян через врата Высшей школы НКГБ СССР прошел непростой путь до рядового. Но он не считает, что судьба разжаловала его. Она пожаловала его званием гражданина Советского Союза. И он никогда от него не отрекался. Вы помните, как он сказал о Григории Дьяченко? «Наш, советский». И до сих пор не выносит слова «совою>. «Совки» для него, как я понимаю, это те, кто после крушения СССР, держал, извините за просторечие, морду лопатой и разглагольствовал о том, что напрасно-де мы в войну Гитлеру сопротивлялись — жили бы, мол, сегодня, как немцы. Позиция героя-разведчика близка и понятна: Героем можешь ты не быть...

В начале 1944 года перед отрядом Карасева была по­ставлена задача: перейти на территорию Польши и выйти в район Кракова, который немцы превратили в своего рода столицу побежденной страны. Там находилась резиденция гауляйтера Ганса Франка, главного палача польского наро­да. Путь неблизкий. Если бы разведчиков перебросили по воздуху, задача, возможно, упростилась бы. Многие из них, кстати, прошли ускоренную парашютно-десантную подго­товку. У Алексея Ботяна, например, за плечами 25 прыжков. Но вся жизнь разведчика — это как затяжной прыжок без всякой гарантии, что спасительный купол раскроется в критический момент. А в пешем переходе предстояло про­биться, продраться (если отталкиваться от слова «драка») сквозь заслоны неприятелей всех мастей.

А. Ботян: «От бандеровцев на западе Украины мы нес­ли большие потери, чем от немцев. Если в Мухоедовских лесах мы ходили на задания группами по 5—7 человек, то здесь на операцию или в разведку выходило не менее тридцати.

Форсировали под непрерывными бомбежками Буг — со второго раза. Переправились около 400 человек. Еще 400 так и остались на другой стороне. А тут—головорезы из украинской дивизии СС «Галичина». Ну, этих мы здо­рово потрепали, многих взяли в плен.

Карассв, чтобы увести отряд из-под бомбежки, принял решение рассредоточиться, разделиться на три группы. Они должны были следовать друг за другом с интервала­ми в один-два дневных перехода. Командиром передовой группы назначил меня. Построил шодей и спросил: «Кто хочет идти с Ботяном?» Вызвались практически все, кто меня знал. Проблема отбора, поверьте, была нелегкой.

Наткнулись мы как-то на аковцев — отряд Армии Крайовой (Отечествешюй Армии, во главе которой стояли люди пилсудчиковской закалки. Подчинялись они указа­ниям из Лондона, куца сбежало польское правительство Миколайчика. —Примем. авт.). Очень недружелюбно они нас приняли. К советским относились враждебно. Пошли мы к ним на встречу. На переговоры выходили двое на двое. А позади каждой пары — по два пулемета. Их командир сначала удивился, услышав из моих уст польскую речь. Я по-польски говорил очень даже сносно. Так мой партнер по переговорам весь вскипел: «Ты естем поляк». Все не ве­рил, что я белорус, все хотел выяснить, за сколько я Советам продался. А затем стал интересоваться, с какой целью мы прибыли. Огвечаю: помочь польскому народу освободиться от немцев. А в ответ: «Без вас освободимся. Вы нам здесь не нужны. Отправляйтесь туда, откуда пришли».

В конце концов удалось переломить конфронтационное развитие беседы и перевести ее в более спокойное русло. Дипломатия на войне в редких случаях может оказаться по­лезнее пулеметов. Разошлись мы довольно мирно. Аковцы с нами даже продовольствием поделились, сигарет дали. В общем, обошли мы их стороной без ненужных потерь. А вообще в некоторых отрядах АК у нас уже хорошая агентурная сеть была.

Натыкались мы и на отряды БХ — крестьянских Ба­тальонов Хлопских. Эти уже относились к нам лояльнее. Не то чтобы друзья-товарищи, но все же. Вообще, если перечислять всех напгах противников или тех, кто просто терпел нас, может показаться, что немцы были для нас делом десятым. Только вы сами понимаете, что это не так.

К тому же помощников среди поляков у нас тоже было очень много. Самые лучшие отношения складывались с группами руководимой коммунистами Армии Людовой. Однажды они обратились к нам с просьбой...»

А ведь Алексею Ботяну при жизни поставили памят­ник. В Польше. В небольшом городке Илжа Радомского воеводства установили обелиск. На нем бронзовая та­бличка: «Отсюда в ночь с 14 на 15 мая 1944 года вышли в бой с немецко-фашистскими оккупантами отряды Армии Людовой и разведывательно-диверсионная группа лейте­нанта (уже в ту пору офицера. — Примеч. авт.) А. Ботя­на — Алеши». Конечно, обелиск посвящен не только ему. Но фамилия-то на бронзовой плите только одна...

В районе Илжи действовал небольшой отряд Армии Людовой — три группы по сто человек каждая. Их коман­дование замыслило взять город. Первым делом следовало освободить сидевших в местной тюрьме подпольщиков. Во-вторых, нападение на немцев должно было произвести довольно сильное психологическое воздействие на на­селение: Сопротивление действует! Но собственных сил партизанам могло бы и не хватить. И тогда они обратились к Алеше. Тот долго ломал голову. У него же задача выйти к Кракову. А вдруг потери? С него же шкуру снимут...

А. Ботян: «И все же с заместителем моим мы пореши­ли: поможем. Провели разведку. Ближайший большой не­мецкий гарнизон располагался в 15 километрах от города. В самой Илже была полиция, верой и правдой служившая гитлеровцам. Самих же немцев оказалось не так уж и мно­го. В общем, с наступлением ночи спустились мы с гор. Поляки показали нам немецкую казарму. Говорю своим ребятам: идите по углам. Пару очередей дайте. Станут выбегать — бейте. Но перепуганные немцы даже не вы­сунулись.

Пока мои ребята блокировали казарму, польские парти­заны вытаскивали своих товарищей из тюрьмы, громили почту, баше, опустошали немецкие склады. В общем, целую ночь город был в наших руках. Я даже позавтракать успел. Наутро мы «заглянули» в немецкую аптеку, запаслись ме­дикаментами, перевязочным материалом и снялись с места, продолжив путь на юг, в сторону Кракова».

Сегодня, несмотря на не просто складывающиеся российско-польские отношения, Алексей Ботян — Алеша по-прежнему почетный гражданин города Илжа. А до Кра­кова он дошел первым — в начале лета 1944 года, когда никого из наших там еще не было.

... По Кракову он ходил довольно свободно. С правильно оформленным удостоверением личности — кеннкартой, выдававшейся полякам. Ходил не так, как Николай Кузне­цов (с которым судьба свела его однажды в партизанском лесу) под Ровно, не в немецкой офицерской форме, а в гражданском платье. Группа Алеши готовила операцию по ликвидации гауляйтера Ганса Франка. Уже был подобран исполнитель акции возмездия — завербованный камерди­нер гауляйтера по имени Юзеф Путо. Через польского под­польщика ему уже были переданы пистолет с глушителем и английская мина со взрывателем химического действия.