Перед вратами жизни. В советском лагере для военнопленных. 1944-1947 - читать онлайн книгу. Автор: Гельмут Бон cтр.№ 119

Позднее была возвращена и Библия. Лейтенант Михайлов не отступился, пока Библия не была надлежащим образом упакована и не отослана в Горький.

— Если бы все были такими, как лейтенант Михайлов, то Советский Союз добился бы гораздо большего в своем развитии! — часто говорим мы у себя в Центральном активе.

Мы не позволяем себе бестактных вольностей при обсуждении политических вопросов, как это обычно бывает среди пленных, когда они говорят о политике.

Мы не иронизировали и раньше, когда видели, как кривоногий капитан, спрятавшись за колонной, уплетал вонючий картофельный суп. Мы были лишены всяких бестактных фамильярностей мелкобуржуазного свойства. Это сказывалось положительное влияние Конрада, который хотел, чтобы все открыто обсуждалось на заседаниях актива.

И Эгон Крамер, бывший ассистент, тоже часто повторял:

— Сейчас этот вопрос не стоит, камрад! — когда это было неуместно для соблюдения общей линии.

И тем не менее мы наделали немало ошибок в нашем Центральном активе.

Например, однажды к нам зашел капитан Белоров, который снова стал начальником лейтенанта Михайлова, и начал демонстративно осматриваться в наших помещениях, словно что-то искал. Потом он что-то сказал по-русски нашему переводчику Грегору. Белоров никогда не повышал голоса, а всегда говорил вежливо и тихо. Но когда Грегор перевел нам его слова, это прозвучало очень резко:

— Господин капитан очень удивлен, почему у нас на стенах нет ни одного портрета прогрессивных деятелей. Можно подумать, что здесь нашел пристанище кружок любителей кофе или что это зал казино. Но никому не придет в голову, что здесь сидит Центральный антифашистский актив.

Капитан Белоров очень внимательно следил за выражением наших лиц, когда Грегор переводил нам его слова.

Потом Грегор добавил:

— Господин капитан совсем не требует, чтобы мы обязательно повесили портреты Ленина и Сталина. Но ведь наши соотечественники, такие как Маркс, Энгельс, Пик и Гротеволь, и, разумеется, незабвенный Эрнст Тельман могли бы претендовать на место на стенах комнаты Центрального актива!

А вот в этом капитан Белоров был абсолютно прав, как и во всем остальном. Когда Белоров вышел, все накинулись на нашего художника, который получил хорошенькую взбучку.

— Чудак-человек, как же ты забыл нарисовать портреты для нашего помещения, ведь к нам в Центральный актив заходят столько людей!

— Мы сами виноваты в том, — сказал Эгон Крамер, который и в этом случае подошел к делу диалектически, — что так долго терпели такое положение вещей и ничего не говорили по поводу отсутствия портретов на стенах помещений Центрального актива!

Мы сами никак не могли понять, как же так получилось. А Кристоф Либетраут действительно в один миг нарисовал отличные портреты.

— Это он может, если его как следует разозлить!

Мы все благословили коллективное сотрудничество.

Действительно, в Центральный актив приходило много посетителей.

Во-первых, это были многочисленные военнопленные, которые никак не могли понять, что за замену рваных башмаков отвечал не Центральный, а местный актив, сидевший в комнате с другой стороны от лестницы.

Во-вторых, приходили разочарованные курсанты, которые окончательно истрепали свою хорошую одежду на каком-нибудь строительном объекте. Они не хотели, чтобы о них совсем забыли!

Им следовало говорить, что настоящий антифашист может везде выполнять свой долг, как трудясь в рабочих бригадах, так и выступая в корпусах во время дискуссий по тому или иному вопросу.

— Работа в массах, камрад!

Разумеется, они всегда соглашались с нашими доводами.

— Да, да! — говорили они, но это звучало так: «А нет ли у вас, бога ради, где-нибудь свободного местечка в активе или на худой конец в администрации?!»

Каждый делал что мог.

Но главным образом, к нам заходили русские.

Нередко к нам заходил подполковник, который хотел поупражняться в немецком языке. Он приветливо улыбался нам, интересовался нашей работой и снова уезжал домой на «Мерседес-Бенце», которым мог управлять только немецкий военнопленный водитель.

Новый комендант 13-го лагеря Максимов заходил к нам почти ежедневно. Настоящий военный, от безупречного пробора до неизменно начищенных до зеркального блеска сапог. Когда он входил, всегда подавалась команда «смирно!», и мы вскакивали со своих мест. От этого мы только выигрывали!

Ему нравилось немного помуштровать нас, так как во всем остальном он не мог нами командовать.

— Как поживаете? — всякий раз спрашивал он.

А в конце он всегда высказывал какое-нибудь пожелание. Чтобы мы принесли ему из других лагерей лампочки или еще что-нибудь такого же рода.

По-своему Максимов был отличным парнем. Он заботился о том, чтобы пленные по ночам не стояли час или даже больше, когда каждые десять дней возвращались из городской бани.

Максимов был настоящим солдатом. Когда по утрам он входил в корпус, чтобы посмотреть, все ли в порядке, то сам по-военному щелкал каблуками, прикладывал руку к фуражке и здоровался так громко, словно ему надо было приветствовать целую дивизию:

— Здравствуйте, солдаты!

При этом перед ним стояли всего лишь жалкие пленные, которым и предназначалось его торжественное обращение.

Однажды к нам зашел даже генерал.

К нам часто заходили русские старшие офицеры, как в форме, так и в гражданской одежде, в летних костюмах и в зимних полушубках.

И все они очень удивлялись, когда входили к нам и видели бурную деятельность. Стрекотала пишущая машинка. Не умолкало радио. На стенах висели планы, карты и всякие схемы.

— Как в министерстве! — шутили они.

Время от времени мы собирали на совещание антифашистские активы из других лагерей. Наши пропагандисты выступали с рефератами. Переводчики переводили на русский, венгерский и румынский языки.

За докладами следовало обсуждение политического положения и критика.

Критиковали и работу Центрального актива.

Но мы всегда сохраняли лицо.

Мы были сплоченной командой. Нас можно было бы направить в любое другое место, и мы бы справились с порученным заданием. Мы поговаривали о том, что, возможно, однажды после роспуска лагерей в Иванове нас могли бы направить и в Ленинград.

Иногда мы собирались перед большой картой мира и говорили:

— Вот здесь находится Китай. А вот здесь Индия.

Мы говорили это с таким видом, как будто не имели бы ничего против, если бы нам предложили поработать и там. Но это было, конечно, из области фантазий. На самом деле мы вели подобные разговоры только для того, чтобы немного расслабиться.