— Да, — ответила она и задумчиво прикусила губу.
— Ну что? — вскинулся Шен.
— Ничего. — Я сел рядом. — Лучше бы тебе к ней не приближаться.
— Рона не причинит мне вреда.
— Да ну? Это ты ей расскажи.
— Она все еще не в себе.
— Я это и говорил, — не стал спорить я. — Но сейчас девчонка собиралась попробовать твою шкуру на зуб. Разве не так поступают Ходящие со всеми отступниками?
— Я сам разберусь! Ладно?!
— Да как угодно, — пожал я плечами. — Буду рад, если вы не поцапаетесь и не разнесете мой фургон в клочья. Стоп! Сколько наров я спал?
Я лишь теперь обратил внимание, что солнце только-только выползает из-за горизонта, хотя по всем моим подсчетам должно садиться. Да и погода изменилась — в облаках появились разрывы, прекратился дождь, зато ветер усилился и без перерыва дул с востока, обжигая холодом.
— Всю ночь.
— Я же просил разбудить!
— Ну а я не послушался! — зло бросил он, все еще раздраженный ситуацией с Роной.
Я не стал с ним препираться. Толку от этого не было никакого, к тому же ничего страшного не произошло. Все как-то обошлись без меня, а я, в свою очередь, только отдохнул и больше не чувствовал себя размазанным по стенке.
Целитель еще раз покосился на фургон, поборол желание пойти к девчонке и остался со мной. Юми куда-то смылся. Мы были одни.
— Сколько осталось до Долины? — Шен с тоской смотрел на лошадей.
— Будем там не раньше второго месяца осени, — прикинув, ответил я. — Возможно, чуть позже.
Целитель показательно застонал.
— А ты что думал? Посмотри, какая дорога. Мы ползем, словно улитки, и это будет продолжаться до наступления холодов. Так что наберись терпения и наслаждайся видами.
Он с чувством сообщил, куда следует деться этим видам и мне. Я лишь понимающе усмехнулся. Мальчишка был рассержен на Рону. Как только шарики у нее в голове хоть как-то пришли в норму, их, можно сказать, встреча пошла совсем не так, как он ждал. К тому же Целитель понимал, что медленным путешествием обязан только себе, так как сам предложил взять фургон, заботясь о Ходящей.
Мы за полнара запрягли лошадей и выехали на тракт, не беспокоясь о Гбабаке и Юми. Им было не впервой уходить.
К обеду местность немного изменилась. На севере появились невысокие, едва различимые отсюда, расплывшиеся от времени курганы. Меня они даже не насторожили. Вряд ли древние могильники опасны. Если бы нас хотели сожрать покойники, то сделали бы это сразу после смерти Проказы, в поместье.
— Слушай, Шен. Когда я шлепнул Тиа…
— Едва не шлепнул, — поправил он меня.
— Вот-вот. Тогда повылезало много покойников. В Плеши. Помнишь?
— Да уж. Не забуду. Побочный эффект темной «искры».
— Но с Тальки такого не произошло.
— Разумеется! «Гаситель Дара» выпил всю ее тьму без остатка. Остался только дождь.
Я не слишком удовлетворился этим объяснением и задумался. Он это заметил и, конечно же, поинтересовался, что меня гложет.
— Нестыковка, малыш. У Ласки тоже была темная «искра».
— А, — понимающе протянул он. — Ясно, о чем ты. Лаэн не Проклятая, которая касалась Дара столетиями. Поэтому ничего и не было. Иначе после смерти каждого некроманта… Ну что опять?
— Насколько я слышал от нее, так называемые всплески происходят после смерти и тех, кто не жил несколько веков.
— Да ну тебя! Что тебе эти мертвецы дались! — вспылил он. — Не знаю я, почему так случается, и точка! Тебя такой ответ устраивает?!
Следующий нар мы проехали в молчании. Небо вновь начало затягиваться, и я поспешил набросить плащ. К вечеру как пить дать вновь зарядит треклятый дождь. Я отдал Целителю поводья и слазил в фургон. Рона свернулась клубочком, тихо всхлипывая во сне, я взял лежащий у стены лук и вернулся обратно на козлы.
— Спит, — ответил на молчаливый вопрос Шена.
Когда мы угодили в засаду Белых, я лишился всего оружия. Было ужасно жаль у-так. Я прошел с ним весь Сандон и потерял из-за проклятого Хамзи, не придумавшего ничего лучше, как превратить метательный топорик в черный порошок. Даже сгоревший лук было не настолько жалко. Ему я нашел замену, хорошенько покопавшись в оружейной хозяина поместья и выбрав из всей кучи барахла, совершенно не подходившего мне по руке.
Тисовый, почти два ярда в длину, лук оказался настоящим чудовищем и был гораздо тяжелее рядового двуручника. Натянуть на такую оглоблю тетиву без должного опыта и крепких рук просто невозможно, зато при случае не нужно искать боевой шест. Думаю, если войти в раж, этой орясиной можно забить даже кого-нибудь из Проклятых.
Прежде чем взять лук, я осмотрел волокна на древесине и убедился, что им практически не пользовались, а значит, я не останусь с двумя обломками посреди битвы. Разумеется, при таком весе и размере ни о каких иных крупных предметах, отправляющих людей в Счастливые сады, и речи идти не могло. Я бы просто надорвался. Поэтому недолго думая разжился лишь длинным ножом в простых кожаных ножнах.
Количество стрел в колчане тоже пришлось ограничить. Когда их становилось больше дюжины, я довольно быстро начинал исходить потом. Да и с поиском подходящих пришлось провозиться больше нара. Я перебрал несколько сотен, а приличных нашел всего двадцать четыре.
Так как лук был мне совершенно незнаком, пришлось налаживать с ним общение. Поэтому, смастерив мишень, каждый вечер я до изнеможения упражнялся в стрельбе, привыкая к новому напарнику.
— Меня пугает эта дубина, — сказал Шен.
— Это хорошо, — одобрительно кивнул я. — Значит, и другие дважды подумают, прежде чем лезть к нам.
— Не надейся, что он избавит тебя от всех неприятностей.
— От всего избавляет только смерть, — резонно возразил я. — Чему ты улыбаешься?
Он недовольно покосился на меня и неохотно снизошел до ответа:
— Роне стало лучше.
— Да ну?
— Она опять может касаться «искры» и контролировать Дар.
— Чудак человек, — вздохнул я. — После того как Проклятая вывернула наизнанку ее голову, девушка останется больной, даже несмотря на временные просветления рассудка. И я бы не стал радоваться соседству свихнувшейся Ходящей, знающей смертоубийственные фокусы.
— Она безвредна!
— Тебе, с твоими новыми способностями, лучше поостеречься. Я, между прочим, не ради тебя прошу, а ради Ласки. Она достаточно успела с тобой намучиться, чтобы ты так глупо отдал Мелоту душу. Но если ты прав — я рад, что она излечивается. Честно. Думал, что перековка сознания необратима.
— На счастье Роны — похоже, старая ведьма оказалась не слишком искусна.