Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 65

Штурмовики-то были бронированные — их не так легко сбить, а вот нам доставалось. «Илы» шли на бреющем — насколько только возможно, поэтому по ним было очень трудно попасть. Да и потом, ни у какого нормального человека нервы не выдержат, когда на тебя такая махина падает и со всех точек палит… сплошные бомбы и РСы летят… и чтоб там еще в ответ стрелять?! Там невольно руками закроешься. А истребители перкалевые, в него из ружья попадут, а перкаль дальше от потока ветра рвется…

Один эпизод того времени запомнился мне хорошо. Как-то раз у нас подбили Ил-2 командира полка Хроленко. После этого такой шум был на аэродроме! Потеряли командира полка, и никто толком не приметил, где его подбили! Меня спросили, а я вообще ничего, кроме самолета Абрамова, не видел, потому что на линии фронта был сплошной огонь.

Когда мы прилетели, помню, Абрамов бросил шлемофон на землю, сел на пень (там пней, в Приютине, было много — лес был сосновый) в совершенно удрученном состоянии. Потому, что за это расстреляют! Ведь он ведущий группы прикрытия был, и никто не смог сообщить ни места, ни времени потери.

Прилетел командующий, такой там шум устроили!! Раза два или три летали для того, чтобы найти Хроленко, но нигде не обнаружили. Потом, через некоторое время, из какой-то части позвонили и сообщили, что отбили его у немцев. Он где-то на Неве сел подбитый, и его живого доставили на место [Судя по спискам потерь ВВС КБФ, командир 57-го шап Хроленко не терял сбитым (списанным) ни одного самолета за период январь — апрель 1943 г.].

Абрамова я охарактеризую как человека понимающего. Он действительно понимал «уровень» моей подготовки и после того случая дал мне на несколько полетов другого ведущего — Сашу Груздева [Груздев Александр Кузьмич (416 б/в, 36 в/б, оф. 0+8 в/п и 0+2 на земле).]. Поднимались По всей видимости, эпизод произошел 23 февраля 1943 года, когда группа Ил-2 57-го шап КБФ, прикрываемая 4 И-16 и 4 И-153 71-го иап КБФ, в 9:10—9:20 была атакована парой Ме-109 и потеряла 2 Ил-2 сбитыми (экипажи л-та Геннадия Шубладзе и сержанта Ивана Козьякова погибли) и 1 Ил-2 подбитым.

Последний сел на вынужденную посадку на Неве в районе Корчмина и, видимо, был эвакуирован. Фамилия летчика этого самолета автору пока не известна, но, судя по обстоятельствам, это и был Хроленко. При разборе боя командир группы прикрытия капитан Абрамов был персонально обвинен в потере подопечных с очень резкими определениями и формулировками. Видимо, сыграло роль то обстоятельство, что подобные случаи и обвинения со стороны штурмовиков в адрес ведущих групп непосредственного прикрытия 71-го полка Абрамова, Батурина и Кучерявого неоднократно имели место и ранее, в период с января по февраль 1943 года (например, 11 февраля в бою с немецкими истребителями было сбито 5 и подбито 2 Ил-2). мы на прикрытие аэродрома для того, чтобы мне тренировку дать — строем летать и т. д. А потом Абрамов по обстановке посчитал, что лучше меня отправить на остров Лавенсаари, поскольку там больше летали на разведку… одним словом, больше тренировались. Так что под Ленинградом я успел сделать всего где-то 22 вылета, в основном на прикрытие штурмовиков.

На Лавенсаари меня перевезли на «мбрухе», садились на лед. На острове тогда летали несколько летчиков, таких же, как я, не кончавших военного училища. Там нас вводили в строй уже не в таких сложных условиях.

В основном мы вели разведку, а также вылетали на прикрытие подводных лодок, прорывавшихся в Балтику из Финского залива. Лавенсаари сам по себе небольшой остров, аэродром был не более 600—800 метров — построили искусственный прямо на песке — навезли дерна, а по бокам лес. Там же, на острове, стояли наши катера. Жили и спали в землянках; девчата, зенитчики, жили в палатках; где кушали, не помню, клуба никакого не было. Да и какой там отдых… Мы ведь все время были или около самолета, или в землянках.

На Лавенсаари я успел сделать вылетов 8—12. Как-то раз мы тройкой потопили сторожевой катер около финских берегов. Об этом тогда писали в газете «Страж Балтики» или «Летчик Балтики». Там было и про меня написано: «Последнюю атаку сделал младший лейтенант Рязанов, и катер пошел ко дну… »

Мы ходили на разведку и встретили этот катер. Ведущий показал — атакую. Они первые зашли, я последний, а, к слову, по земле стрелял первый раз. Я включил, чтобы все четыре пулемета стреляли, и открыл огонь. Вижу, снаряды перелетают, и начал дожимать самолет, что на самом деле очень опасно. Смотрю, снаряды уже попадают по палубе — значит, нормально.

Это опять пример моей неопытности в то время. Ведь что случись, так могли просто сказать, что я отстал от группы. Рассуждая сейчас, я, конечно, понимаю, что это была только неопытность: ну какой дурак будет отставать на чужой территории?! Один. Зачем? Моя группа была уже далеко — я их еле-еле видел. Промазал — ну и черт с ним! Ведь в это время меня могли запросто сбить. Потом, конечно, я своих догнал. Тогда ведь как думали: раз отстал — значит, умышленно, побоялся чего-то.

19 апреля 1943 года рано утром мы полетели на штурмовку кораблей противника. Я держался за ведущим, была сильная облачность. Все внимание было сосредоточено на соблюдении курса. Внезапно меня атаковал «мессер», и, обернувшись, я увидел его — не помню, на каком расстоянии, но этот момент я запомнил очень хорошо. Он был очень близко, летчика я видел в лицо, оно показалось мне крупным, уже немолодым… Я смотрел, как винт «мессершмитта» вращается все медленней и медленней — он его «прибрал», наверное, боялся столкнуться со мной. Помню, кок винта у него был то ли желтый, то ли красный…

Когда он ударил, левая створка р-р-раз — откинулась (на И-153 створки такие есть), перкаль на левой стороне плоскости вся свернулась, полетели стекла с приборной доски. Я получил два ранения в ногу, перебило осколками пальцы на руках — один из них так и не вынули, и до сих пор он иногда немного вылазит и царапается…

Я успел сбросить бомбы, по радио передал, что атакую «мессера», потом сразу отворот небольшой сделал и сразу, чтоб не потеряться, повернул обратно. В этот момент выскакивает «мессер», я цепляюсь за него плоскостями, и мы оба падаем. Мне удалось вывести машину из штопора у земли, и ведущего своего я уже не видел — во-первых, погода была дрянная, да и связь тогда была плохая, в основном шумы только слышали. Набрал высоту от воды, приборов и компаса у меня не было. Я в такую погоду не ориентировался, и для меня найти остров не представлялось возможным.

Я увидел проблеск солнышка. Знал, что в ту сторону — наши, а вокруг с одной стороны финны, а с другой — немцы. Лететь на восток, в сторону солнца, — это, значит, к нашим. Подлетая к какому-то острову (я его не опознал), встретил два истребителя. Поначалу думал — «мессера», но они приветственно покачали крыльями, и повели в Лебяжье. Эти «лагги» сопровождали «илов», которые тоже наносили удары по кораблям. Если я не ошибаюсь, один из летчиков на «лаггах» был Сашка Ляпушкин.

Когда мы подошли к аэродрому, смотрю, на посадку заходят «илы», «лагги», ну я и вклинился в эту катавасию. А зенитчики в то время знали, что у финнов есть наши «чайки» — часто туда прилетали. Они, видимо, как раз так и подумали насчет меня — начали обстреливать. Я смотрю: разрывы снарядов везде… Что за черт? Почему стреляют? Я стал снижаться, чтобы показать, что я все-таки свой, покачал крыльями, выпустил шасси и начал заходить на посадку. Все это в спешке происходило: и стреляют по мне, и самолет разбитый, и кровь течет… такое состояние было, что…