"Артиллеристы, Сталин дал приказ!" Мы умирали, чтобы победить - читать онлайн книгу. Автор: Петр Михин cтр.№ 62

Мои батарейцы, увидев надвигавшуюся громаду врага, в душе содрогнулись, но ни один не выказал ни страха, ни сомнения, а только, сжав зубы, с еще большим остервенением продолжал готовиться к бою.

За какие-нибудь три минуты с машин были сброшены ящики со снарядами и орудия приведены в боевую готовность. Окапываться было некогда. Едва укрепили сошники станин, как я подал команду на открытие огня. Надо было спешить, чтобы остановить немцев как можно дальше от батареи, уничтожить их на расстоянии. Если им удастся сблизиться с нами, они обтекут батарею с разных сторон и уничтожат. Мои солдаты сознавали, что силы были слишком неравны. Четыре орудия — против такой громадины! Но ни у кого не было сомнения: биться будем до последнего.

Решаю поставить перед колонной немцев мощный заградительный огонь, чтобы напугать их и преградить путь. А потом, повернув их вспять, уничтожить. Немцы в лучах бившего им в глаза восходящего солнца не успели разглядеть нас, поэтому наш огонь был для них неожиданным. Грохот разрывов двух десятков снарядов и мощные фонтаны взлетавшей вверх земли перед самым носом первой шеренги привели фашистов в замешательство. Вмиг остановились машины, вздыбились кони, попадали в траву пешие солдаты. Но задние продолжали напирать, и махина, подмяв лежавших, обтекая разрывы снарядов, продолжала как ни в чем не бывало с еще большей скоростью двигаться вперед.

Я лежал с биноклем в траве левее самого левого, четвертого орудия, у самой кромки балки. Остальные орудия располагались ниже, уступом справа-сзади от меня. Ошеломив неприятеля заградительным огнем, орудийные расчеты замерли у пушек в ожидании новых моих команд.

Неожиданно для нас справа от немецкой колонны, ближе к верху балки, фашисты установили несколько станковых и крупнокалиберных пулеметов. В считаные секунды они окатили нашу позицию мощным пулеметным огнем. Открыли по нам огонь и разбросанные по всей площади лавины бронетранспортеры. Пули градом посыпались на расчеты. Огневики схоронились за орудийными щитами. Но немцы сделали свое дело: у нас появились первые убитые и раненые.

— Четвертому, — подаю команду, — уничтожить пулеметы!

Команда выполнена. Фашистские пулеметы вместе с расчетами тут же взлетели в воздух.

— Батарее! По голове колонны, беглый, огонь!

Лавина переместилась по балке уже метров на сто пятьдесят и продолжала ускоренно двигаться к нам. Обозленные настойчивой дерзостью противника и огорченные первыми потерями товарищей, огневики принялись уничтожать немцев с утроенной энергией. В течение двух минут орудия выпустили более сотни снарядов. Я наблюдал в бинокль за разрывами своих снарядов и поведением противника. Никогда еще за всю войну мне не приходилось вести огонь по такому скоплению врага. Снаряды рвались в самой гуще неприятеля. Бегущие плечом к плечу солдаты, конные фургоны, зажатые в людской теснине машины в мгновение ока разбрасывались разрывами во все стороны. Сначала в людском муравейнике разрывами наших снарядов были выхвачены единичные пятна, потом эти пятна-пустоты из трупов и транспортных обломков стали сливаться в обширные черные разводья. Сквозь космы сизого дыма я видел поверженные машины, разметанные тела людей, коней, перевернутые повозки. В считаные секунды голова колонны по всему фронту и в глубину метров на двести перестала существовать. Но настойчивость немецкого командования и отрешенность войск были несгибаемы. Повернуть назад они ни в коем случае не хотели. Основная масса лавины длиной в полкилометра, обтекая разрывы снарядов, высоко поднималась к краям широченной балки и непреклонно рвалась вперед. Перепрыгивая обломки повозок, трупы людей и лошадей, падая и поднимаясь среди воронок и разрывов, немцы все ближе и ближе подходили к нам. Самим им было не до стрельбы по нам, но их командование находилось где-то сзади и, не выпуская из рук управления адским процессом, продолжало гнать в зловещую мясорубку тех, среди которых еще не рвались наши снаряды, кто за спинами впереди бегущих не видел всего того ужаса, что их ожидал.

Меня до крайности удивляла непреклонность воли вырывавшихся из окружения солдат противника, и невольно возникала мысль: ну и нашкодили негодяи, коли лезут в пекло, чтобы избежать плена и возмездия за содеянное. Но было не до анализа поведения врага. Главная моя задача: выполнить боевой приказ, не пропустить противника, уничтожить, невзирая ни на какое его упорство. Не думал я и о том, во что это обойдется нам самим.

Только я хотел подать команду на перенос огня в глубину колонны, как где-то в вышине раздалось знакомое шуршание, переходящее в посвист. Впереди и сзади батареи разорвалось несколько пристрелочных мин. Сейчас немцы внесут поправки к прицелам и перейдут на поражение. Десятки мин обрушатся на наши головы. Предотвратить их падение и то страшное, что сотворят они с нами, взрываясь у орудий, разя осколками все живое, у нас нет никакой возможности. Мы обречены на погибель, так как окопаться не успели и находимся на плотном дерне склона балки, на ровном голом месте. Укрыться нам негде. Да и некогда. Мы должны продолжать интенсивную стрельбу, не считаясь с собственной погибелью, а вражеские минометы нам не видны, мы не можем ни уничтожить их, ни воспрепятствовать их смертоносному действу. Остается одно: пока немецкие минометчики корректируют свой огонь и пока будут находиться в полете их мины, надо уничтожить как можно больше врагов из орудий.

— Батарее, по всей колонне, беглый, огонь! — подаю команду, не отвлекаясь на раздумья.

Беглый огонь — это как можно более быстро. Беглый огонь — это сумасшедший темп ведения огня.

Скорые выстрелы всех четырех наших орудий упруго затрещали по всему фронту батареи — десятки снарядов рвут, опустошают вражескую колонну. Она все редеет и редеет. Уже не тысячи, а только сотни фашистов надвигаются на нас. Их надо успеть уничтожить, пока они не ворвутся на батарею и не довершат нашу гибель, если к тому времени кто-то из нас останется в живых после минометного обстрела. Надо успеть выпустить еще сотню оставшихся у нас снарядов, чтобы они не пропали даром.

И вот они — немецкие мины! Они рвутся все ближе к нам, все кучнее ложатся возле орудий. Зловещие черные пятна от их разрывов покрывают огневую позицию, не оставляя никого живого вокруг. Уж если осколки сбривают всю траву до черноты, то человека они изрешечивают так, что от него тоже ничего не остается.

И вот пошло чудовищное соревнование: кто у кого успеет больше уничтожить людей!

Клубы пыли и дыма окутывают всю батарею. Мириады осколков пронизывают пространство. А расчеты работают, как звери. Один солдат падает на землю, второй. Но третий, превозмогая боль, лежа на спине, все же дотягивается до казенника и вкладывает снаряд. Убитые и раненые устилают землю между станинами. А оставшиеся — на коленях, на четвереньках, на спине, но все же передают снаряды заряжающему и продолжают стрельбу. Поредевшие расчеты из двух-трех раненых, вместо шести здоровых, мелькают у пушек.

Вот мина падает между мною и четвертым орудием. Она уничтожила почти весь орудийный расчет. У пушки остается только один заряжающий. Становлюсь к прицелу, и мы вдвоем ведем интенсивный огонь. Рвутся новые мины. Одна из них отрывает ноги заряжающему, мне осколок пронизывает сустав правого колена. Боль неимоверная, кровь заполняет сапог. Стоя на одном колене, продолжаю целиться и стрелять. Смотрю: второе и первое орудия умолкли. Уже прекратились доклады: