"Артиллеристы, Сталин дал приказ!" Мы умирали, чтобы победить - читать онлайн книгу. Автор: Петр Михин cтр.№ 121

Так трое друзей оказались в поселке Видное под Москвой. Там они устроились работать на завод. Их поселили в общежитии. Они с удовольствием влились в рабочий коллектив и почувствовали себя свободными самостоятельными людьми. Неизбалованные, работящие, добрые и отзывчивые подростки были горды и довольны своим положением. Им не хотелось вспоминать школу, ремесленное училище и голод. Настали самые счастливые дни в их жизни. Из первых же зарплат брат послал деньги родителям в Борисоглебск и мне, студенту, в Ленинград.

И тут началась война. Не сформировавшиеся еще ни умственно, ни физически, они не готовы были к службе в армии, тем более воевать. Но патриотический настрой тянул их в военкомат, им хотелось побыстрее оказаться на фронте и бить ненавистных агрессоров. Военкомат предложил им немного подождать.

В начале июля состоялось решение Госкомитета обороны о формировании добровольческих дивизий народного ополчения из лиц, не подлежащих мобилизации. В одну из таких дивизий — Вторую Ленинского района дивизию народного ополчения — и направил Наро-Фоминский райвоенкомат семнадцатилетних ребят. С каким воодушевлением вступили на военную стезю молодые парни! Политработники рассказывали им, что вот-вот у немцев кончится ресурс, а мы оправимся от внезапного удара и быстро разобьем фашистов. С такими убеждениями и надеждами ополченцы и попали на фронт. Но первая же нещадная бомбежка, первая атака немецких танков и вооруженных до зубов немецких головорезов развеяли их радужные надежды. Безоружному добыть оружие в бою с опытным, хорошо вооруженным немцем-бандитом оказалось непростым делом. Немецкие танки с пехотным десантом на броне быстро расправились с ополченцами в первом же бою. Многие из них погибли, а большинство оставшихся в живых попали в плен. И только некоторым счастливчикам удалось уползти, спрятаться, а потом отступить к тылам дивизии. Так сохранилось название дивизии. Остаткам двенадцати Московских ополченческих дивизий были присвоены номера разбитых в первые недели войны стрелковых дивизий.

На мой запрос в Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации, где и когда вступила в бой с фашистами 2-я Ленинского района дивизия народного ополчения, мне сообщили о судьбах 1-й Московской и 2-й Московской Сталинского района дивизиях народного ополчения. Причем 2-я дивизия Сталинского района попала в окружение под Вязьмой и никаких ее документов на хранение в Центральный архив не поступало. А о 2-й Московской дивизии Ленинского района, в которой служил мой брат, в архиве никаких сведений нет.

В начале войны окружались и десятками гибли целые армии, их перечень встречается в военной литературе, а до таких «мелочей», как дивизии 12-тысячного состава, в высоких штабах не доходили. О них нигде не упоминается. Наспех сформировали, бросили «для порядка» в прорву боев и забыли.

И вот теперь, когда я слышу за окном веселый самозабвенный ребячий гомон третьеклассников, я вспоминаю своего младшего брата. Голос одного из играющих под окном мальчишек выделяется особой зычностью и запальчивостью, неимоверным желанием перекричать остальных и тем доказать свою правоту — он так похож на голос моего брата, что, кажется, выгляни в окошко, и увидишь маленького Николая. Однажды он обратился с претензией к матери:

— Мама, ну почему ты не родила меня первым? Мне бы не пришлось тогда донашивать Петины обноски!

А я теперь вспоминаю все это и с болью думаю: не только обноски незаслуженно пришлось брату носить, но, может, и судьба у него сложилась бы, будь он первым, иная, не такая горькая.

И еще каждый раз вспоминаю я мученика-брата, когда в зимнюю пору ложусь в нетопленом помещении в холодную постель. Она, пусть холодная, но в мирной комнате, на свободе, а не в промерзшем бараке под нагайкой, на голых слегах…

Алексей Александрович

Мой отец, Алексей Александрович Михин, родился 10 февраля 1897 года в селе Богане, в бедной крестьянской семье. В ту пору это был уезд Тамбовской губернии (ныне — Борисоглебский район Воронежской области). Когда ему было три года, его отец Александр Леонтьевич простудился зимой в лесу и умер от воспаления легких. Мать осталась одна с четырьмя детьми. Всей семьей стали батрачить у богатого соседа, который исполу обрабатывал их земельный надел. С пятнадцати лет отец работал у казаков на Хопре и Дону. Воевал на германской, Гражданской и Отечественной войнах, а в промежутках между ними вел крестьянское хозяйство и в зимнее время работал плотником в Борисоглебске. Когда же хватился оформлять пенсию, ему насчитали шестнадцать лет трудового стажа. В Богане во время пожара сгорели все документы отца, подтверждавшие его трудовой стаж и участие в двух войнах. А пока воевал в Отечественную, затерялись документы тридцатых годов. И посчитали отцу стаж с 1941 года, когда начал третий раз воевать. И будучи тяжело больным — непризнанным инвалидом при пулевом ранении в голову, гипертонии, инсультах, — вынужден был, опираясь на палочку, сторожить магазин, чтобы выработать недостающий стаж. Да и умер в 66 лет, не пожив на пенсии.

Всю жизнь, не обращая внимания ни на какие превратности судьбы, отец не терял чувство юмора, снисходительно, по-философски относился к неразумным обидчикам и был полон здорового оптимизма, всегда надеялся на лучшее, часто говорил:

— Ничего! И мы заживем!..

Возможно, эти качества зародились у него в раннем детстве, когда вся семья, от мала до велика, с утра до ночи батрачила на соседа-богача. Работали няньками и подсобниками, сторожами и посыльными. А небольшого роста, худенькая, но семижильная, никогда не боявшаяся никаких трудностей мать, моя бабушка Агафья Михайловна, до замужества Красникова, с рассвета до ночи работала на соседа в поле и на току, в доме и на скотном дворе. В лютый мороз, орудуя тяжелым вальком, стирала в проруби белье. К тому же надо было, пока не подросли ребята, обиходить и свою корову, двор, сад, огород. Единственной помощницей в хозяйстве была у нее старшая дочь Анастасия.

В германскую войну отец сначала был рядовым стрелком. Бегал в атаки, до последнего дыхания под кромешным огнем держал оборону. Несколько раз был легко ранен, дважды отравлен немецкими газами — глаза покраснели на всю жизнь. Как обстрелянного и смышленого солдата, красивого и стройного, стоявшего на правом фланге взвода, батальонный командир взял отца связным с ротами. Из батальона в роты телефона тогда не было и все распоряжения передавались с помощью связных. Связной — ответственная и очень опасная должность. От его расторопности, находчивости и живучести зависели действия целой роты. В любую минуту, днем и ночью, какая бы ни была погода, какой бы ни шел обстрел, есть ли засада вражеских разведчиков, особо охочих до связных в качестве «языков», он, связной, должен быть готовым бежать, ползти в роту. В пургу и туман, в темень «глаз выколи», в проливной дождь он обязан разыскать ротного командира и на словах передать ему приказ из батальона. Большинство тогдашних солдат из крестьян, даже самые смелые, не могли быстро уловить, запомнить и точно передать приказание, путались:

— Так что, ваше благородие, их скородие велели передать вам, сейчас вспомню, забыл, как это называется…