"Я ходил за линию фронта". Откровения войсковых разведчиков - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 19

— Немецкий прорыв на участке 167-го СП происходил на ваших глазах?

— На развалинах деревни Панская, в так называемом районе «семидворики», разместилась приданная нашему 167-му СП отдельная штрафная рота. Немцы выставили напротив своих «штрафников». Там нейтральная полоса составляла метров семьдесят, а посередине «нейтралки» стоял колодец. Штрафники с двух сторон как-то договорились между собой и друг друга… не трогали. Подходили к колодцу без особого страха и даже устроили «натуральный обмен» на «нейтралке» — наши оставляли на земле махорку и взамен получали от немцев сигареты. До братания не дошло, но бдительность наших «штрафников» притупилась. Под утро немцы, без выстрелов, быстро перемахнули нейтральную полосу и вырезали наших «штрафников», спящих в землянках. Так начинался этот прорыв в «семидвориках», немцы зашли в стык между дивизиями. В 167-м СП срочно создали ударный отряд. И комбат Виленский со сводным отрядом отбил назад утраченные позиции. Дивизионную разведроту к участию в этом бою не привлекали.

— Какой из разведпоисков 1943 года вы считаете самым удачным?

— В разведотделе нам «плешь проели» требованиями достать «толковых языков». Пошли группой 15 человек. Нас повел Гегжнас. Зашли к немцам в тыл, расположились в лесу, рядом с дорогой, ведущей к немецкому госпиталю. И так мы с этой дороги восемь человек в лес затащили. Один из них был офицер в звании капитана. Он достал трубку и закурил. Дым нас мог демаскировать. Говорю ему: «Быстро трубку затуши!» А он мне в ответ целую тираду выдал, мол, не имеете права, согласно Женевской конвенции никто не смеет унижать пленного офицера. Нагло себя повел офицерик… Начал он орать на всю округу, так мне пришлось его сразу ножом зарезать. Стали совещаться, что будем делать дальше. Семерых немцев трудно через передовую провести. Зарезали еще троих. А четверых привели в плен. Договорились между собой, что если в разведотделе станут задавать лишние вопросы, то скажем, что немцы убиты при попытке к бегству. А что с нас взять… Мы были головорезами… И это факт. Все «ломом подпоясаны»… Все разведчики, участвовавшие в этом поиске, были награждены.

— В роте существовало «соцсоревнование» между взводами, кто больше «языков» захватит?

— Такого не было. Все делали одно общее дело. Например, второй взвод возьмет в плен офицера, так мы вместе радуемся. Примите во внимание, что очень часто за каждого взятого «языка» мы платили жизнями своих товарищей-разведчиков. Тут не до «взаиморасчетов» было.

— Как шел зачет «языков», взятых разведчиками роты? Знали ли вы о существовании так называемой «нормы» для разведчиков на представление к званию ГСС за 20–25 взятых «языков»?

— О таком приказе я не слышал. Я был занят войной и наградами не интересовался. Зачет взятых «языков» шел на ту пару разведчиков из группы захвата, которые непосредственно взяли «языка». Группе прикрытия засчитывалось участие в поиске. Всю канцелярию «по зачетам» вели в штабе и в разведотделе дивизии. Зачетным «языком» считался только пленный, взятый в подготовленном поиске в условиях стационарной обороны противника. А если ты в бою взял в плен «полвзвода или полбатареи» немцев, то они зачетными «языками» не считались. Поэтому когда я слышу цифры, что разведчик Фисатиди взял 150 «языков», а еще кто-то, Герой Союза, имеет на счету свыше 80 «языков», то я не знаю, как к таким данным относиться. Чтобы успеть взять такое количество «языков», надо быть трижды бессмертным и суперсчастливчиком. Для человека, воевавшего несколько лет в разведке, цифра в 25–30 «языков» на личном счету мне кажется максимальной. Лимит жизни и удачи для разведчиков был ограничен. Потом любого удачливого разведчика обязательно убивало или калечило.

— Как вели себя в плену немецкие военнослужащие, захваченные бойцами дивизионной разведроты?

— Разные попадались немцы. Было немало пленных, державшихся в плену гордо и достойно, но в основном, конечно, многие «языки», попавшие в руки разведгруппы, были в шоковом состоянии и с перепугу забывали и о присяге, и о гордости, и о своей немецкой родной маме. Особенно если немец видел, что попал в плен к евреям, то страх его был ужасен. Немцы боялись, что евреи их на месте порешат. Вот вам фотография для примера. Разведчики допрашивают немца. Рядом с «языком» стоят разведчик Яскевич, лейтенант Акерман и переводчик Пактор. Все, как говорится, «ребята с нашей синагоги». Что немец мог от них ожидать?! Шоколадки? Или заслуженной пули в живот? И ничего, если позарез требовался «язык», мы оставляли немца в живых. Работа у нас была такая…

Разведчики допрашивают немца. Рядом с «языком» стоят разведчик Яскевич, лейтенант Акерман и переводчик Пактор

— Я не зря задал этот вопрос. Встречался в свое время с двумя бывшими бойцами дивизии, и они утверждают, что, например, во 2-м батальоне 249-го СП вообще старались пленных никогда и ни при каких обстоятельствах не брать.

— Это не совсем так, я думаю, эти люди немного преувеличивают. 2-й батальон 249-го СП долгое время считался чисто еврейским, и когда солдаты пришли на землю Литвы и узнали, что все их родные уничтожены, то жажда мести была очень велика. И какой-то период действительно в плен в этом батальоне никого не брали. Не забывайте, что 96% еврейского населения Литвы было уничтожено немцами и их пособниками. Но вскоре слава о батальоне пошла по армии, налетели проверяющие из политотделов и Военного совета. Комбата, как я слышал, с трудом «отбили» у трибунальцев и даже хотели отозвать его представление на Героя. Но кроме этого случая, я не помню рассказов или примеров о том, что солдаты 16-й СД массово стреляли пленных, взятых в бою. Другое дело, «власовцы», но здесь был принят общий «фронтовой стандарт». Идешь по лесной дороге, а на деревьях висят повешенные «власовцы» с табличками на груди: «Изменник Родины». Такое я видел. Когда мы зашли в Литву, то нередко захваченные в плен полицаи или служившие в карателях «погибали при попытке к бегству». И то всех не убивали… Но военнослужащих вермахта в расход у нас никто «пачками не пускал».

— Как щедро в вашей дивизии отмечали разведчиков правительственными наградами? Каких наград удостоились вы лично за службу в разведке?

— Вопрос непростой, и увольте меня сейчас начинать обсуждение наградной темы, а то я, не ровен час, скажу кое-что лишнее. В 1943 году я был награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу», в 1944 году получил орден Отечественной войны. Имею еще польский орден «Крест Грюнвальда». Ладно, скажу вам еще одну вещь. Дивизия наша была «местечковой», но… Невзирая на атмосферу интернационализма в дивизии, евреи все равно считались национальными кадрами «второго сорта», и каждый наградной лист на еврея рассматривали через лупу, и евреям ордена за подвиги давали скупо и со скрипом… Евреев награждали, только когда уже начальству деваться было некуда, слишком очевидна и весома была боевая заслуга. И то после третьего наградного листа… У нас даже в роте была частушка-прибаутка. Служат рядом еврей Скопас и литовец Скобас. Вот и шутили: «Представляли Скопаса, а наградили Скобаса»… Так было…