Я – снайпер Рейха. На его счету 257 жизней советских солдат - читать онлайн книгу. Автор: Йозеф Оллерберг cтр.№ 55

После уничтожения пулеметчиков происходящее стало походить для меня на огневую практику. В каждую голову русского, появлявшуюся над краем окопа, тут же входила пуля. Менее чем за десять минут я уничтожил еще двадцать одного советского бойца. Вдруг из окопа высунулся ручной пулемет и открыл огонь, а двое других русских солдат в это время попытались спастись бегством. Один из них поддерживал другого, который явно был раненым. Но пулеметчик через несколько мгновений рухнул в окоп, пораженный моим выстрелом, потащив за собой свое оружие за бруствер окопа, так что из его ствола еще несколько секунд пули вылетали в небо, пока не опустел магазин. Между тем я поймал в прицел двух убегавших бойцов. Когда моя пуля пробила сумку за спиной у солдата, которого другой волочил на спине, раздался оглушительный взрыв, от которого они оба рухнули на землю. Очевидно, у раненого русского в сумке находилась взрывчатка.

Взрыв обозначил конец боя, и вдруг повисла замогильная тишина. Даже крики и стоны раненых русских затихли. Прошло несколько минут, после чего немецкие пехотинцы поднялись со своих позиций и стали осторожно продвигаться в направлении русских окопов. Со стороны противника не последовало ни малейшего движения. Целая советская рота была мертва. Более пятидесяти тел было разбросано на поле боя, а еще двадцать один боец лежал в окопах с разрывными пулями в головах. Края траншеи были усеяны окровавленными комками мозгов и осколками костей. Разорвавшиеся головы с обнажившимися черепами напоминали изображения на средневековых полотнах, показывавших ад.

Потеря роты, очевидно, убедила русских, что на этом участке сопротивление немцев по-прежнему значительно, и советские войска пересмотрели свои планы атаки и перегруппировали свои силы. Эта передышка подарила горным стрелкам время, необходимое для эвакуации их пункта медицинской помощи, который находился под угрозой со стороны атаки противника. Однако отражение русской атаки не привело к смене фокуса внимания советских войск, как можно было надеяться. Напротив, русские восприняли происшедшее как знак того, что им следует резко увеличить наступательные силы. Следующая русская атака, начавшаяся через три дня, поддерживалась огромным количеством снайперов, которые брали кровавый реванш за предыдущие события.

Моя группа к тому времени была усилена. Но русские снайперы уничтожали немецких офицеров и сержантский состав с невероятной точностью. Я и мои неадекватно ситуации вооруженные товарищи не имели малейшего шанса остановить новый штурм. Мне удалось лишь уничтожить нескольких врагов точными выстрелами со своих тщательно подготовленных позиций. Но это было чудом, что я и еще несколько немецких пехотинцев выжили в ходе этой атаки русских, сумев отступить в последнюю секунду.

Те немногие из нас, что уцелели, отстреливаясь, перемещались от укрытия к укрытию. Точный и стремительный огонь самозарядной винтовки «Вальтер-43» обеспечивал нам огневое прикрытие в ходе движения. Прямо перед тем, как двигаться дальше, мы потеряли своего последнего сержанта — командира взвода по имени Вилли Хох. Он только приподнялся, чтобы дать сигнал к движению, как пуля русского снайпера поразила его в затылок. Его глаза вылезли из орбит, как два мячика. Из его черепа брызнула кровь и осколки костей. Он рухнул на землю, словно сраженный вспышкой, но через несколько секунд приподнялся, крича:

— Мои глаза, аа-аа-а, я не могу видеть!

Стрелок, находившийся рядом, тут же усадил его на землю, чтобы спасти его от русской пули. Этот боец вдруг с ужасом понял, что смотрит в окровавленный череп с пустыми глазницами. Трудно сказать, повезло ли сержанту, что русский не использовал разрывные пули, поскольку в этом случае Вилли Хох был бы мертв. Однако при сложившемся раскладе оставалась надежда, что он выживет. Сержант не переставал орать и дергаться, обезумев. Пока я расстреливал патроны, оставшиеся в винтовке, остальные стрелки подхватили раненого и потащили его с собой. И Вилли Хох выжил, чтобы стать одним из многих немецких искалеченных ветеранов войны.

В начале войны награды что-то значили и вручались в торжественной обстановке. Но теперь, когда немецкие пехотинцы оказались вовлечены в бесконечную борьбу за выживание, вручение наград расценивалось Верховным командованием просто как способ поддержания боевого духа. Последовавшее в результате резкое увеличение количества награждений значительно снизило их престиж. Вскоре это даже стало рассматриваться бойцами, как часть их повседневной жизни на фронте.

Через несколько дней после событий, описанных выше, лейтенант из штаба полка снова послал связного за мной.

Когда я явился на командный пункт, лейтенант заявил мне нарочито официально:

— Господин младший капрал, вы исключительный боец. Сегодня мне выпала честь вручать вам Железный крест первого класса за отвагу, проявленную вами во время тактической перегруппировки полка и эвакуации пункта медицинской помощи, — в тоне лейтенанта вдруг появились заговорщические нотки. — Я также скажу по секрету, что твои действия привлекли внимание руководства дивизии. И кое-что грядет, будь готов к сюрпризу!

На этот раз я получил декорированный наградной сертификат и Железный крест в специальном футляре. Я тут же приколол крест к своему левому нагрудному карману, а потом выбросил футляр в канаву и отправил почтой наградные документы к своим родителям.

Своими действиями в недавних боях я не только проявил исключительную личную храбрость, но также выиграл временное стратегическое преимущество над врагом. При обычных условиях я должен был быть награжден за это не более чем Германским крестом в золоте, высочайшей наградой за мужество для бойцов моего ранга, находившейся по статусу гораздо выше Железного креста первой степени, но ниже Рыцарского креста. Однако командующий группой армий «Центр» генерал Шернер (1 марта 1945 года он был произведен в фельдмаршалы) пытался поднять боевой дух своих войск тем, что при вручении наград отступал от общепринятой схемы. В результате я за свои действия был представлен к Рыцарскому кресту, которым награждались только офицеры и в редких случаях старший сержантский состав за личное мужество и исключительные достижения стратегической важности. Рыцарский крест был одной из высочайших наград Вермахта и обычно вручался в ходе особой церемонии, после которой награжденный получал специальный отпуск, в который отбывал сразу после вручения. Но с коллапсом немецкой военной инфраструктуры важность и значение наград умирающего рейха снизились, в частности, потому, что критерии награждения ими стали крайне размытыми. В этот период, как осторожно шутили пехотинцы, представился удобный случай, чтобы «выстроиться за наградами и взять с собою для них свой котелок». Поэтому награждение Рыцарским крестом, который я вскоре получил одновременно со своим товарищем Йозефом Ротом, было вполне обычным делом.

20 апреля нас обоих вызвали в штаб корпуса, размещавшийся в небольшом населенном пункте около города Моравска-Острава. Туда их доставили на автомобиле-амфибии марки «Фольксваген» [14] . Штаб размещался в сооружении, которое в былое время было чем-то вроде фермы. К нашему появлению там все гудело, словно улей. Туда-сюда сновали машины и связные, раздавались громкие крики приказов, везде толпились штабные офицеры. Было видно, что штаб готовится к смене места дислокации. Я и Йозеф в своей изношенной униформе со своими огрубевшими лицами среди чистеньких штабных ощущали себя, как свиньи, забравшиеся на диван.