Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Одинцов cтр.№ 90

«Ага! Началось пикирование».

Справа к самолету потянулись светящиеся нити снарядов или пуль, но, не успев их перехватить, отстали.

Наконец спина нашла точку опоры. Тихонов успокоился, глубоко вдохнул прохладный, чуть попахивающий бензином воздух и обрел способность смотреть и думать.

Рядом, кроме самолета Осипова, пикирующего левее их, никого. Сзади было чистое небо.

Упираясь спиной в бронеплиту бензинового бака, думал: «Да, секунды ответственные, а сделать в таком положении сейчас ничего нельзя… Стрелять невозможно». Вздрогнул от неожиданного резкого воя. Самолет Осипова охватило с крыльев пламя, и, только когда вместе с грохотом пушек и пулеметов он уловил тряску своего самолета и запах пороха, догадался. С воем ушли эрэсы. Соседний самолет не горит — стреляет.

В это время его вдавило в сиденье, пулемет опять вырвался из рук, небо ушло вверх, показались земля и идущие сзади самолеты.

Русанов вывел самолет из атаки.

— Командир, «илы» все!

— Где истребители?

Стал искать «яков». Увидел. В вышине хоровод из самолетов. А ниже него, ближе к ним, четыре с прямоугольными крыльями — «мессеры».

— Командир, «яки» отстали. Дерутся! На нас идут две пары «сто девятых».

— Дай сигнал — красную ракету.

Тихонов взял заранее приготовленную ракетницу. Выстрелил — и сразу за пулемет. Чем ближе подходили немцы, тем громче стучало сердце. Тихонов еще раз проверил, как заправлена патронная лента в ШКАС, нет ли где перекоса. Откатил пулемет к левому борту и перебросил направо, откуда шли «мессеры».

Русанову немцев не было видно: мешала броня фонаря.

— Где там фрицы?

— Догоняют! Разошлись по два… Вот пошли в атаку на фланговых…

Тихонов облизнул сразу пересохшие губы. Расставив пошире ноги, заклинил себя между бортами кабины. Ноги обрели устойчивость, а руки мелко дрожали.

Майор стал убавлять скорость, уменьшил обороты мотора почти наполовину. Взгляд в форточку: налево — назад, направо — назад.

«Илы» Шубова и Маслова со своими ведомыми накренились и, показывая друг другу спины, пошли с фланга на фланг, уводя за собой атакующих… Прошло несколько секунд — кривые их полета пересеклись у него за хвостом. И в это время сзади рванулась в воздух хлесткая пулеметная очередь. Пулемет стрелка чуть помолчал и длинно выдохнул огнем навстречу врагу. Линия атаки «сто девятых» надломилась, и они пошли вверх…

Теперь Русанов, добавив мотору мощности и снижая еще больше свою четверку к земле, старался набрать потерянную скорость полета, чтобы помочь занять свое место в строю проскочившим над ним «илам». Собрал снова своих в кулак — Маслов и Шубов летели рядом.

А немцы? «Мессершмитты» вышли вверх на фланги группы и плыли параллельным курсом. В атаку пока не шли. Наверное, думали: «Что же произошло? Какие такие задние пулеметы? Откуда?» Но вот, видно, совещание кончилось. Решили еще раз попробовать ухватить кого-нибудь за «бок».

— Пилоты! Атака, не зевать!

Обе пары друг за другом падали на один фланг, на Маслова, Шубов крутым разворотом стал выводить свою пару «мессерам» в лоб. Маслов выжидал, смотрел, как сокращается расстояние.

— Пора! Разворот!

И опять Маслов несся боком на Русанова, обходя пару Шубова спереди.

Ведущий немец, видя, что «илы» уходят из его прицела, послал вслед штурмовикам метров с пятисот три длинные огненные очереди, но они пролетели за хвостами. Не попал. И сразу кинулся от Шубова вверх.

Тихонов смотрел через прицел, как «мессер» отворачивал от его и соседнего пулеметов. Ведущий немец на пикировании набрал большую скорость, и теперь она его выносила на пулемет.

Второй отвернул раньше и был не опасен.

А этот… прижал пулемет к плечу… Злорадная, торжествующая ухмылка перекосила лицо. Немец заслонил собой все кольца прицела. «Ох и хорошо! Получай!» Пулемет бил в плечо, стремился вырваться из рук Отпустил спусковой крючок. Посмотрел влево. На самолете Пошиванова от заднего пулемета тоже тянулась к немцу огненная струя. «Мессершмитт» вспыхнул, уносясь от них все дальше влево…

Радость победного возвращения у штурмовиков была недолгой. Через несколько минут после их посадки пришли домой и «яки». Одного у них не хватало — летчик выпрыгнул из горящего самолета над территорией противника.

Осипов закончил с новыми летчиками наземную учебу, проверил в полетах, и командир полка раздал их по эскадрильям для ввода в бой. Лично Матвею не хотелось в его положении брать на себя ответственность за чью-то жизнь, но Мельник все же уговорил… Теперь он и на земле, и в полете был не один — учил молодого летчика войне.

В молоденьком сержанте еще жила детская непосредственность — все его думы и переживания можно было прочесть на широкоскулом лице, а черные раскосые глаза доверчиво смотрели на окружающий мир.

Осипов уже сделал в паре с Борубаем несколько боевых вылетов, но не увидел в них инициативы своего ученика. Злость войны и ненависть к врагу не проснулись пока в его сердце. Он еще не видел горя и смерти близких, его самого не опалила боль раны, не испугала близость собственной смерти. Миллионы убитых на войне за тысячи километров от родного аула — абстракция цифр. Это не похоронка на отца или брата, когда смерть превращается в конкретность и заставляет оставшихся в живых страдать.

Глядя на Борубая, Матвей вспоминал свой первый день войны: они, лейтенанты и сержанты сорок первого, тоже не видели и не чувствовали смерти, пока она их не ударила наотмашь. И у тех, кого война не убила сразу и не искалечила, смелость незнания постепенно сменилась зрелой настороженностью, злостью и напористостью в бою, потому что только неослабное напряжение позволило превозмочь себя, извечный инстинкт самосохранения, и идти в огонь, не убегать от врага, а нападать и, даже защищаясь, побеждать.

Осипову не хотелось, чтобы Борубай оказался игрушкой случайности. Он надеялся, что его ученику достанется посильная ноша. Только пройдя через огненное горнило испытаний, юноша мог стать настоящим мужчиной. Булат родит жар и холод, только сталь надо правильно закаливать.

Потеплело. Небо хмурилось, воздух над опушкой леса туманился, а настроение у летчиков в полку было праздничное… Линия фронта отодвинулась далеко на запад. Окруженные в городе фашистские войска явно доживали последние дни. Кольцо вокруг города все больше сжималось. Надежды немцев на деблокирование рухнули. Со своими их теперь связывало радио да транспортные самолеты, пробиравшиеся к ним в плохую погоду и ночью.

Осипов и Борубай собирались лететь. Матвей, поздоровавшись с Петровым, с улыбкой смотрел, как его ученик, чуть наклонив голову набок, принимал доклад о готовности самолета к вылету. Сержанту, видимо, было мучительно неловко стоять перед рослым Зарубиным — воентехником второго ранга. Наверное, он не мог примириться с такой ситуацией, что сержанту докладывает старший по званию. Тем более что в его народе старший всегда почитается и уважается младшим. Чувствовал Матвей это по их отношениям, потому что за все время их совместной службы он еще не слышал от пилота других слов, кроме «хорошо, командир», «сделаю, ага [13] », «виноват, агай [14] ».