Соль земли - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Марков cтр.№ 72

– Мне, Алёша, – обращаясь к Алексею, сказал вечером Лисицын, – на пасеку придётся пойти. Правленцы туда хотели приехать. Будут выбирать место для нового дома пасечнику. Надо мне повидаться с ними. Пусть подмоги у леспромхоза просят. Одним нам не очистить плёсы от карча.

Утром Лисицын ушёл. Правленцев на пасеке он не застал. Они приехали утром, пробыли на пасеке два-три часа и направились обратно в Мареевку. Лисицын пожалел, что упустил возможность поговорить с председателем колхоза до возвращения из тайги, но делать было нечего. Остаток дня Лисицын провёл в разговорах с пасечником Платоном Ивановичем Золотарёвым. Они сидели возле избушки на старых колодах, не спеша курили, обменивались последними новостями, обсуждали дела колхоза. Помянули, конечно, Дегова: вот, дескать, везёт человеку – работает едва ли больше других, а почёт на всю область. Вспомнили и о молодости. Золотарёв был сверстником Лисицына. Они вместе служили в царской армии, вместе партизанили, вместе охотничали до той поры, когда гибкий черёмуховый прут ударил Золотарёву по правому глазу. Глаз заплыл, долго болел, а потом покрылся бельмом. Золотарёв всю жизнь при стрельбе прицеливался правым глазом. Левый глаз у него был с косинкой, да и не просто было натренироваться в такие годы. Платон, прежде меткий, безошибочный стрелок, начал палить мимо цели. Лисицын, в бригаде которого охотился Золотарёв, первый понял, что Платону надо менять занятие. Так охотник превратился в тихого пчеловода…

В трёх шагах от них за верстаком, стоявшим под навесом из еловой дранки, с рубанком в руках работал Станислав. Он остругивал плоские метровые плашки. Немой то и дело вскидывал плашки на руках, прищурив глаз, осматривал их и либо откладывал в сторону, либо вновь опускал на верстак и брался за рубанок.

Разговаривая с Платоном, Лисицын ни на одну минуту не переставал следить за немым. Ему казалось: Станислав притворяется, что увлечён работой, – на самом же деле он напряжённо прислушивается к их разговору с Платоном. Лисицын решил провести небольшое испытание.

Когда Платон спросил у него, каковы дела Краюхина, Станислав весь насторожился: он быстро отложил рубанок и начал сметать с верстака лёгкие кедровые стружки, неестественно вытягивая свою бронзовую мускулистую шею.

Лисицын начал говорить громко – и Станислав поспешил взяться за рубанок. Но вот Лисицын снизил голос – и Станислав в тот же миг придержал рубанок, потом поднял плашку и долго приглядывался к ней.

Подозрение так и точило душу Лисицына. «Кто же ты есть, рыжая твоя башка? – глядя на Станислава, думал он. – Если ты в самом деле контуженный инвалид Отечественной войны и пострадал за Родину, то зачем ты скрываешь свой голос? Или думаешь, что так легче и выгоднее жить тебе? А зачем ты тайно по тайге шляешься, мой стан у Тунгусского холма обходишь? Нет, Станислав, не тот ты, за кого выдаёшь себя! И бумаги твои из военного госпиталя ненастоящие. И уж как ты ни хитри, Станислав, а теперь ты меня на мякине не проведёшь».

– Эй, Станислав, иди отдохни, покурим вместе, – предложил Лисицын, когда их разговор с Платоном начал иссякать.

Станислав послушно подошёл и сел рядом с охотником. Он был бос, в широких полосатых штанах, в длинной рубашке с расстёгнутым воротом, без пояса.

Лисицын протянул ему кисет и похлопал по широкой, крепкой спине.

– Богатырь ты! Как здоровье-то? Скоро начнёшь говорить?

Станислав расплылся в улыбке, замотал головой, развёл руками: рад бы, мол, заговорить, да что ж делать, коли не проходит контузия.

Немой оторвал клочок газетной бумаги, насыпал на него большую щепоть табаку и принялся свёртывать цигарку. Он делал всё это не спеша и уверенно. Лисицын наблюдал за его длинными сильными пальцами. «Никакой контузии у него, у чёрта, не было! Пальцы как железные, ни один не вздрогнет!» – отметил про себя Лисицын.

– На охоту бегаешь, Станислав, или нет? – спросил он.

Немой закивал головой, глотнув дыму, выпустил его с шумом: «Пуф! пуф!»

– За Таёжной у Тунгусского холма бывал нынче? Как там птица, гуртуется, нет? – скосив глаза на Станислава и придерживая дыхание, спросил Лисицын.

Станислав опять закивал головой: бывал, дескать, за Таёжной, птицы там видимо-невидимо, всюду кишмя кишит: «Фур! фур!»

– А давно бывал? – спросил Лисицын, ещё больше настораживаясь.

Станислав вскинул руки и, перебирая быстро-быстро пальцами, изобразил падение снега.

– Ага, ранней весной был. Снег ещё шёл, – сказал Лисицын и, когда немой согласно затряс головой, заглянул ему в глаза. Они были такие непроницаемые и холодные, что Лисицын поспешил отвернуться, подумав: «Как в мутном озере – ничего не видно».

Что бы ни делал теперь Станислав, каждый его поступок вызывал у Лисицына сомнение. Вечером, когда стали ложиться спать, Лисицын с удивлением увидел, что Станислав забрал свою старую шинель и вышел из избы.

– Он что у тебя, Платоша, на улице спит? – спросил Лисицын Золотарёва.

– На вышке устроился. Чистый воздух ему для излечения нужен, – участливо сказал Золотарёв.

«Чистый воздух! Боится, что сонный разговаривать начнёт», – подумал Лисицын, вспоминая, как Станислав, ночуя у него на стане, непременно укрывался с головой.

Утром на другой день Лисицын ушёл с пасеки. Он сделал вид, что направился к своему стану, но ещё вечером, лёжа на нарах рядом с Платоном, раздумывая над своими наблюдениями за Станиславом, решил побывать за пасекой, в осиннике, где погибла под Краюхиным от случайного выстрела лошадь. Лисицын сам бы не объяснил этого желания. Он чувствовал только безотчётный зов всей души, толкавший его в осинник, и был не в силах сопротивляться этому.

Лисицын знал осинник не хуже, чем Тургайскую гриву и Кедровую гряду. Каждую осень по первому снегу он охотился здесь на зайцев. Хорошо знал и то место, где приключилось с Краюхиным несчастье. Лесом, чтобы спрямить свой путь, Лисицын дошёл до кочкастого болота и отсюда по тропе направился обратно к пасеке. Шаг за шагом он следовал по той же дороге, по которой ехал Краюхин. Вот лог с тихим родниковым ручейком, вот подъём на взлобок, а вот и три толстые осины, окружённые непролазной чащей. Чуть дальше тропу пересекала полусгнившая колода. Об неё в темноте и споткнулся Краюхин, когда, вообразив, что его преследуют, бросился бежать к пасеке.

«И почему я раньше сюда не пришёл? Не раз же собирался сходить. Что я теперь тут увижу? Лист на деревьях да траву на земле!» – думал Лисицын.

Он долго стоял на тропе, что-то измерял быстрыми взглядами. «Нет, Алёша, ты ошибаешься: свалить твоего коня случайным выстрелом из лесу не могли, – мысленно обращаясь к Краюхину, рассуждал Лисицын. – Тут такая чащоба с обеих сторон, что пуля на первом метре застрянет».

Лисицын пригнулся и, осторожно разгребая осиновые и пихтовые ветки, полез в самую чащу. В пяти шагах от тропы он наткнулся на глубокий затёс, сделанный на молодой осине. На другой, ещё более молодой осине он увидел обломленные сучья и сбитую топором кору. Лисицын осматривал затёс долго и тщательно. «Самострел кто-то ставил», – решил он.