Агония Сталинграда. Волга течет кровью - читать онлайн книгу. Автор: Эдельберт Холль cтр.№ 45

24 января 1943 г.

У командира роты обер-лейтенанта Йенсена была такая же «дружная шайка», как и у меня. Он относился к 60-й моторизованной дивизии и ждал нас, чтобы перейти на другую позицию в городе. Он сказал, что в секторе пока не было контакта с противником, однако он ожидался на следующий день, 25 января.

Еще он рассказал мне и показал, что позиции раньше были летними квартирами частей снабжения и не могут выдержать тяжелого артобстрела. Поскольку все лето мы вели бои в восточном направлении, эти убежища были грамотно встроены в обратные скаты, но теперь, когда нам приходится обороняться на запад и север, они оказались на переднем скате – как на тарелке. Каждый вход открывался в сторону противника так, что, если он атаковал днем, мы сидели бы, как в мышеловках. Если днем топить печи, это выдаст наше расположение и приведет к уничтожению землянок.

Обер-лейтенант Йенсен также сообщил, что с соседом справа не было связи два дня, поскольку его солдаты отступили в город. В любом случае это была разношерстная толпа солдат, одетых в самые разные униформы.

Я попросил Йенсена подождать выдвигаться до утра, потому что нам всем отчаянно нужно было поспать. Он согласился. Вскоре после этого мы все заснули глубоким – почти мертвым – сном.

25 января 1943 г.

06.00 утра.

Обер-лейтенант Йенсен со своими людьми ушел с позиции. Снаружи было тихо. С Павеллеком, Аугстом и Купалом мы тщательно изучили сектор. На правом фланге мы нашли большую низину, в которой была выкопана большая землянка. Она не годилась для обороны: оттуда не было никакого обзора поля боя. Туда отнесли наших товарищей, непригодных для боя. О них заботились санитатс-унтер-офицер Пауль и два медика.

Другие сооружения находились непосредственно на линии обороны, некоторые на полпути вверх по склону, чуть выше дна долины, остальные ниже, у самого ручья.

Аугст и Купал получили по сектору. Аугст расположился справа от меня, а Купал – слева. Я решил, что мой командный пункт будет там, где линия обороны поворачивала на юг почти под прямым углом. Это была открытая позиция. Но оттуда я мог видеть весь сектор, что было для нас очень важно. Большинство солдат в моей теперешней роте не имели боевого опыта и пришли в роту всего несколькими днями раньше. Мы все были в очень плохой физической форме. Те немногие солдаты, на кого я мог положиться, были 12–15 товарищей из старой части – силезцы и несколько судетских немцев. Я держал их в непосредственной близости в двух землянках справа и слева от командного пункта.

Если русские появятся в ближайшие несколько часов, мы не сможем позволить себе быть обнаруженными, а будем вести наблюдение из землянок. Но, когда стемнеет, нужно будет распределить часовых по всему сектору, чтобы не оставить незамеченным просачивание противника и объявить тревогу. Лишь тогда я пущу в ход свою «пожарную команду». Эти люди были в постоянной готовности, но освобождены от патрульной службы. У солдат справа от меня был наш единственный пулемет.

День был морозным и ясным. У солдат были мои указания построить блиндированную огневую позицию 80 см в ширину и метр в высоту, между дощатой стеной и местом для сна, расширяющуюся в сторону входа. Доски для обшивки брались с задних стен блиндажей. Мы врылись поглубже в склон. На засыпку стен пошла выкопанная почва – к счастью, песчаная. Первые слои были мерзлыми, но мы смогли пробиться глубже. Так мы создали боковой ход, который защитит нас от пулеметного и ружейного огня. Через небольшие амбразуры можно будет стрелять стоя. Нам приходилось беречь патроны, так что я отдал приказ стрелять только в крайнем случае.

Марек восстановил связь со штабом гауптмана Краузе. С ним пришли Неметц и те двое, которых я отправил с контейнером. Ко мне проложили телефонную линию от командира сектора.

Территория перед нами держалась под постоянным наблюдением. Два ручья, которые сливались прямо перед моей землянкой, – теперь, конечно, все замерзло – лежали метрах в пяти под нами. Мы могли стрелять с нашей позиции самое дальнее на 200 метров прямо на запад в сторону начала балки. На юго-запад, вдоль балки у Городища, я мог видеть на 150 метров, а дальше выступ склона перекрывал поле зрения. На юг, в Мокрой Мечетке, я видел что-то не дальше 200 метров. Весь день не было ни малейших следов противника.

26 января 1943 г.

Рано утром, еще до рассвета, мой шпис Бигге прислал нам пайки. Мы получали 100 граммов хлеба на голову, но только на солдат, официально приписанных к 1-й роте, которая все еще насчитывала 24 человека. Каждому из них выдали по две банки «шока-колы» (уникальный шоколад, появившийся в 1935 году, из какао, кофе и экстракта орехов кола. Сильно тонизировал организм, а небольшое (0,2 %) количество кофеина повышало реакцию и сосредоточенность. Упаковывался в небольшие круглые жестянки. – Прим. зарубежного издателя ). Один 25-граммовый шарик шоколада нужно было делить на шестерых. Пять граммов жира, что получил каждый, шел на кухню, чтобы в жидком супе было хотя бы несколько жиринок. Это был очень жидкий суп – вода с вареным конским фаршем.

Откуда снабжались остальные – кто попал в роту в последние дни, – не могу сказать. Все, что я мог сделать, – это позвонить гауптману Краузе и попросить о них позаботиться. Понятия не имею, где находился Бигге и его полевая кухня. Также не знаю, где был командный пункт моего командира сектора. В снабжении мы полностью зависели от товарищей, прячущихся где-то в развалинах города у нас за спиной.

К полудню показались первые русские. На них была камуфляжная одежда, они стояли на виду, внимательно осматривая все вокруг. Они спустились по противоположному склону. Их было двенадцать. Мы сидели тихо. Павеллек, Неметц и я стояли за изгибом хода сообщения и смотрели, как они подходят. До них было еще около 150 метров.

– Юшко, ты берешь тех, что спереди. Неметц, твои справа; я возьму тех, что слева. Цельтесь точнее, в центр цели. Попасть нужно с первого выстрела! Потом берите тех, что сразу за ними. Потом остановитесь и ждите дальнейших указаний. Управляйте огнем как можно лучше.

Наши винтовки были в хорошем состоянии.

– Готовы?

– Готовы!

– Огонь!

Три винтовки разорвали тишину окопа. Три самых передовых солдата были убиты и упали в снег. Остальные немедленно залегли, но на восходящем склоне представляли хорошую мишень. Мы сразу перезарядили оружие.

– Следующие! Готовы? Огонь!

Снова короткий лай наших винтовок, и снова мы попали.

Остальные как можно быстрее отступили за холм. Мы снова были в контакте с противником. Противник теперь знал, что Nemtsе держат здесь оборону. Он будет осторожнее; этот случай сказал ему, что мы настороже. Я доложил о происшествии по телефону.

Было важно, чтобы мы стреляли одиночными прицельными выстрелами, не выдавая своей позиции. Я был убежден, что противник не заставит нас долго ждать своего ответа. Через пару мгновений мы отметили первые разрывы мин и снарядов. В основном артиллерийские снаряды падали в нескольких сотнях метров за нами, а мины, выпущенные из минометов, ложились ближе. «Иван» еще не засек нашу позицию. Это бы для нас плохо кончилось. В бинокль я внимательно осматривал местность. Глаза уставали от постоянного высматривания врага в этой мерцающей белизне. Несколько раз мне казалось, что я что-то вижу, но глаза меня обманывали. Через какое-то время я перевел взгляд на позиции, чтобы увидеть: не изменилось ли что-то. Глаз зацепился за что-то движущееся. Трудно было выделить это белое на окружающем снегу. Это что-то продвигалось к упавшим по несколько сантиметров за раз. Я опустил бинокль и попытался разглядеть это невооруженным глазом. Теперь я видел. Не отводя глаз от цели, я схватил карабин, поднял его и прицелился, затем засомневался и взглянул снова. Когда я выстрелю, я должен попасть с первого выстрела. Лишь лицо солдата, ползущего в снегу, было темнее снега. Он был легкой мишенью! Я вернулся на огневую позицию за изгибом хода, уже доказавшего свою полезность при первом контакте с противником. Казалось, прошла вечность, пока я не отважился на выстрел. Потом я осторожно потянул спуск, и пуля заставила темное пятно остановиться.