Тень Эдгара По - читать онлайн книгу. Автор: Мэтью Перл cтр.№ 3

— Разве можно не любить Хэтти Блум? Погоди, Питер! Почему ты решил, что помолвка должна состояться именно сегодня? Не припомню, чтобы я когда-либо называл конкретную дату.

— Почему я решил? А тебе разве неизвестно, что именно в этот день состоялась помолвка твоих родителей? Неужели ты за весь вечер ни разу об этом не вспомнил?

Я действительно напрочь забыл о годовщине помолвки родителей, но даже напоминание о ней не объяснило, почему Питер так ухватился за это совпадение. Питер же сообщил, что тетя Блум в мудрости своей рассудила, будто я непременно воспользуюсь званым ужином как возможностью сделать предложение, и даже вообразила, будто я нынче днем уже намекал на таковое, и не преминула проинформировать Питера и Хэтти, дабы они не слишком удивлялись.

Выходило, что главная причина загадочной печали Хэтти — это я, невнимательный и недалекий Квентин Кларк! О горе, горе мне; о, как я мог?!

— Более подходящего дня, чем сегодняшний, и представить нельзя, — продолжал между тем Питер. — Шутка ли — годовщина помолвки родителей жениха! Ну что молчишь? Это же ясно как день.

— Мне и в голову не пришло… — мямлил я.

— Неужели ты не видел, как она ждет решительных слов и действий? Неужели не понял, что именно нынче должно было начаться ваше с ней будущее? Вот твой дом. Вылезай, приехали. Сладких тебе снов. А бедная Хэтти сейчас наверняка рыдает в подушку!

— Я не желал ей таких огорчений. Жаль, что я не догадывался, чего от меня ждут.

Питер весьма неучтиво буркнул что-то вроде: «Наконец-то ты осознал свой непростительный промах».

Разумеется, я собирался сделать предложение Хэтти, разумеется, не сомневался, что мы с ней поженимся! Хэтти казалась мне талисманом удачи. Всякий раз, увидев эту девушку, я вспыхивал от радости; более того — в разлуке достаточно было подумать о ней, чтобы хандра отступила. А поскольку за все время знакомства ни чувства мои, ни ощущения практически не изменились, я не находил причин спешить с женитьбой.

Итак, я уже закрывал дверцу экипажа, когда буквально прочел на Питеровом лбу вопрос: «О чем ты все время думаешь?» Я снова открыл дверцу.

— Нынче я видел похороны, — сообщил я в надежде объяснить свое непростительное поведение. — Понимаешь, Питер, мимо меня проехала похоронная процессия. Наверное, это выбило меня из колеи, хотя не представляю почему… — Но нет, я не умел оправдать странное воздействие, что произвели на меня похороны.

— Похороны он видел, подумаешь! — вскричал Питер. — Ты ведь не знал покойного. Какое значение могли иметь для тебя чужие похороны?

Жизненно важное значение; впрочем, тогда я об этом не догадывался. На следующее утро, еще в халате, я открыл газету — и что же увидел? Будь я даже предупрежден, я бы не сумел представить масштаба своего возбуждения; возбуждения, которое заставило меня позабыть обо всем на свете. Я вновь и вновь перечитывал заголовок некролога, размещенного на одной из последних страниц: «Смерть Эдгара А. По».

Я отбросил газету, затем поднял, принялся листать, читать другие статьи, не понимая смысла; наконец вернулся к заголовку «Смерть Эдгара А. По». «Выдающийся американский поэт, ученый, литературный критик умер на тридцать восьмом году жизни».

Нет! На тридцать девятом году, а мудрость его была такова, будто он прожил в сто раз больше… «Уроженец Балтимора…» Снова ложь! (Сколько несоответствий — и еще до того, как я стал наводить справки.)

И тут я добрался до четырех ключевых слов: «Умер в нашем городе».

В нашем городе? И никто ничего не знал? Это случилось здесь, в Балтиморе. Смерть Эдгара По в нашем городе; смерть, а может, и похороны. Неужели вчера на углу Грин-стрит и Файетт-стрит я наблюдал похороны Эдгара По? Не может быть! Скромная процессия, равнодушные провожающие, скомканная заупокойная служба, узкая могила возле церкви?

Днем, в адвокатской конторе, Питер продолжал корить меня за Хэтти, но я почти не слушал и вовсе не оправдывался, совершенно заинтригованный известием. Для подтверждения информации я отправил посыльного к кладбищенскому сторожу. «Бедняга По», — только и смог сказать сторож. Итак, По умер. Я бросился на почту узнать насчет письма.

Из головы не шли злосчастные похороны, безразличие провожающих покойного, небрежение священника. Так-то город Балтимор прощался с американским литературным Мессией, с моим любимым писателем, которого я, пожалуй, имел право назвать другом! В сердце нарастал гнев, прочие заботы отодвинулись на задний план. Я вовсе не хотел, чтобы Хэтти страдала из-за моего личного потрясения. Да, мой любимый автор умер в моем городе, но уже тогда я понимал — это далеко не все, дело не только в смерти Эдгара По. Пожалуй, в один прием я не сумею толково объяснить, почему эта смерть стала столь сильным потрясением для человека вроде меня — молодого, с перспективами выгодно жениться и сделать отличную карьеру, — словом, для человека, вызывавшего зависть многих в Балтиморе.

Возможно, дело было в том, что я последним видел Эдгара По, пусть и не осознавая этого факта. Или точнее, я смотрел, как безразличный гравий сыплется на крышку его гроба, словно прах, покоящийся под нею, принадлежал самому обычному человеку; смотрел, стало быть, в то время, как другие спешили прочь и мимо.

Моим клиентом стал покойник, а днем слушания дела, вероятно, должен стать Судный день.

Именно так выразился Питер несколько недель спустя, когда я начал роковое расследование. Мой партнер по бизнесу не мог похвастать остроумием, и по этой причине я слышал от него сардонические выражения не более трех-четырех раз за всю жизнь. Вообразите теперь степень его взволнованности. Питер, крупный широкоплечий мужчина, был старше меня всего на несколько лет, однако вздыхать имел привычку совсем по-стариковски, особенно при упоминании Эдгара По.

Что же касается меня, с отрочества в моей душе соседствовали два чувства, и оба казались предопределенными самой судьбой. Чувства эти были — восхищение стихами и прозой Эдгара По и, как я уже говорил, привязанность к Хэтти Блум.

Питер еще мальчиком говорил о нашей будущей свадьбе со сметкой, свойственной деловому человеку. Природная расчетливость выделяла Питера среди других детей; он всегда казался много старше своих ровесников. Отец Питера умер, оставив миссис Стюарт практически нищей и с огромными долгами; тогда мои родители через церковную общину, к которой принадлежал мой отец, стали всячески поддерживать бедную вдову, к самому же Питеру мой отец относился как к родному сыну. Питер испытывал столь сильную благодарность, что с готовностью и искренностью перенял взгляды моего отца на жизнь — взгляды, далеко не всегда разделявшиеся мной, родным сыном. Скажу больше: человек посторонний вполне мог счесть, что именно Питер — истинный Кларк, а я всего-навсего наследник второй категории.

Питер даже разделял неодобрение, которое отец питал к моим литературным пристрастиям. «Этот По, — обыкновенно говорили и отец, и Питер. — Этот По, которым ты, Квентин, зачитываешься, не выдерживает никакой критики с точки зрения хорошего вкуса. И вообще чтение с целью развеять скуку — занятие не более достойное, чем поиски наслаждений, и не более полезное для делового человека, чем послеобеденный сон. Литература призвана служить нравственности; нездоровые фантазии этого По нравственность калечат!»