Блистательный и утонченный - читать онлайн книгу. Автор: Терри Саутерн cтр.№ 45

— Тебе нравится Бах? — спросил Ральф, проглядывая программу.

— Люблю его! — сказала Барби, вероятно, несколько громко.

Послышалось несколько смешков, и девушка, ссутулившаяся рядом с Барби, тощая блондинка с сухими губами и темными миндалевидными глазами, чьи стриженые локоны на целый инч свисали над глазами, оторвалась от книги Джина Дженета, и ее рот исказился в болезненной слабой улыбке.

— Почему ты не сказал мне, что надо было одеваться небрежно? — спросила Барби тревожным шепотом.

— Но я сказал, — запротестовал Ральф.

— Но я имею в виду, вот так!

— Ну…

Заиграла музыка. Барби сидела невозможно прямо и смотрела вперед. Когда музыка закончилась, кто-то позади нее грубым сценическим шепотом произнес: «О, люблю!» Барби присоединилась к легким аплодисментам, попытавшись улыбнуться, хотя бы глазами. Но Ральф видел, что ее глаза были полны слез и что они в любой момент потекут но ее щекам.

— Может, мы еще куда-нибудь пойдем? — спросил он.

— Да, — сказала она, почти беззвучно, и они покинули свои места.

Девушка шла впереди, в маленькой черной шляпке, красующейся высоко на голове, с широко распахнутыми невидящими глазами, пытаясь не обращать внимание на девушек, которые хихикали и подталкивали друг друга локтями.

Они не разговаривали, пока снова не оказались в машине.

— Прости, если тебе не понравилось, — небрежно сказал Ральф, демонстрируя дурацкую раздраженность, и Барби разрыдалась, пряча лицо в руках и отшатнувшись от юноши, когда он попытался ее утешить.

— Ты меня стыдишься, — всхлипнула она.

— Что? — сказал Ральф.

— Ты, — настойчиво и жалобно продолжала она. — Потому что, потому что я не умная. — Она сказала это неуверенно, как будто в первый раз в жизни она решилась это произнести. — …Потому что я никогда не училась в колледже — ты думаешь, что я… что я никто — но я хотела учиться — я так хотела, Ральф. — И она подняла свое лицо, все в слезах, к нему, доказывая, что это правда. — И быть — быть… — Но ее голос сорвался в горькой беспомощности.

— Не будь дурочкой, — сказал Ральф, слегка расстроенный только тем, что эта девушка рядом, в хорошенькой шляпке, действительно плакала и страдала.

— Не будь дурочкой, — повторил он мягко, целуя ее в глаза и щеки, и Барби сама поняла это несоответствие и секундой позже отшатнулась от него, чтобы снять шляпку, помотать головой, поднести руку к волосам, чтобы привести их в порядок, и казалось, это чудесным образом ее успокоило.

Ральф завел машину, и они поехали в сторону Уилшир Бульвара. Барби сидела спокойно, повернув лицо к окну со своей стороны, а мимо темные деревья проносились прочь.

Никто из них долго не начинал говорить, и они припарковались на поросшем деревьями холме с видом на море.

Перед ними была красивая весенняя ночь, и полная луна, вся розово-золотая, низко лежала над бесконечной голубой водой, как огромный падающий апельсин.

— Луна для тебя выглядит плоской или круглой? — спросил Ральф.

— Я не знаю, — грустно сказала девушка, глядя на луну.

Он взял ее за руку, и были только звуки набегающих внизу волн и ветра.

— Ты… ты любишь меня? — спросил он, легко и завершенно, как будто это были его самые последние слова.

Под ногами ленивая глубокая трава мягко перемежалась полосками земли оттенка кобальта, и луна светила через легкие бегущие ночные облака, и больше ничего не было пугающим, и ветер дул в вершинах джараканды так же тихо, как и ласкающее дыхание девушки.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, похоже, действительно искренне.

Это была почти что полночь, и повсюду затрепетали и наконец запели маленькие ночные птицы.

— Так… как я тебя люблю, — сказал юноша.

И птицы нежно пели, и казалось, что они обещают вот так петь вечно, рассвет за рассветом.

Доктор Эйхнер лежал в своей собственной большой кровати, в полнейшей темноте, полностью пробудившись. На ночном столике и на покрывале было разбросано около семнадцати журналов.

Доктор закончил в девять и перед тем, как выключить лампу, немного почитал. Он заснул моментально и беспробудно спал в течение нескольких часов, а затем внезапно проснулся, задолго до того, как должен был прозвенеть будильник.

Пять минут он лежал вполне спокойно, всматриваясь в темноту. Затем он откинул назад половину верхней части своего покрывала, диагонально с плеча через грудь, приподнялся на один локоть, наклонился над ночным столиком и включил сначала лампу, а затем диктофон. Он взял микрофон, приноровил его окончательно к табло, выключил лампу и, лежа на спине, в абсолютной темноте, начал говорить.

— Письмо, мисс Смарт, к редактору журнала «Крошечная машина»

17-я улица Дантон

Берн, Швейцария.

Уважаемый господин,

В вашем выпуске от 17 января вы опубликовали статью Джока Филипса «Следует ли миниатюрным машинам ездить быстро?»

Для начала позвольте мне сказать, что я читал эту статью, и я должен сказать, что я прочел… вычеркните последние семь слов, мисс Смарт. Точка. Без ссылки конкретно на эту статью, однако, давайте рассмотрим настоящее множество… настоящее множество… выделите слово «множество», мисс Смарт… множество… однако больше не повторяйте… множество значений, изложенных здесь, которые наилучшим образом могли быть трактованы категорически, так сказать, в строгом смысле… Категории. Подчеркните. Точка. Теперь, в предисловии, позвольте нам… позвольте нам… не повторяйте… позвольте…