Могила для 500000 солдат - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Гийота cтр.№ 79

— Тебе больно сегодня?

— Нет. На моей повязке выступает соль.

— Я люблю тебя.

— Я грязен.

— Этой ночью мы будем вместе?

— Моя рана может открыться.

— Я тут же закрою ее губами. О, Серж, ради тебя я готова продать себя на площади…

— Блаженна ты, блаженна, затерянная среди нас, покрытая ветром и молоком, запятнанная и остывшая; молодые люди, раздувая губами белую завесу, склоняются над тобой и касаются остывшей грязи у тебя между ног. Во время урока гимнастики ты прячешься, присев на корточки, за угольной кучей, твои колени наливаются кровью; за приоткрытой дверью умирающая старая монахиня поднимает руку и роняет ее на простыню. Ты поднимаешься и входишь в комнату, наполненную запахами соли, сахара, желчи, пара и крови; ты приближаешься к постели, трогаешь простыню, старая монахиня издает белый вздох, она открывает верх своего тела, снимает с него покровы, наклоняется к тебе, умоляет тебя, ты кладешь ладонь на ее правую грудь, на то место, где раньше была грудь, поникший сосок почти врос в тело, ты поднимаешь его зубами и сосешь, молоко брызжет в твой рот, в твои ноздри, старуха гладит тебя по блестящему затылку, по пахнущей мылом ткани на плече:

— Посмотри, дитя мое, что я прячу у себя под кроватью.

— …Ты присаживаешься на корточки, на твоих губах молоко; под кроватью в тазике, привязанном к пружинам матраса, ты видишь кусок свежего сырого мяса, озаряющий красными бликами пыльную полутьму, из мяса струится кровь, засыхающая на дне тазика, ты встаешь, тебя выворачивает наизнанку:

— Каждую ночь я отрываю кусок и съедаю его, глядя на ледяную луну…

…Днем вокруг приюта бродят молодые люди и мальчики, они натягивают луки, выпущенные ими стрелы увязают в плюще, вьющемся по стене; во время сиесты ты слышишь их крики, хлопки луков, слюна клокочет у тебя во рту, ты засыпаешь, но в окно спальни ударяет стрела, ты просыпаешься, тебе кажется, что ты видишь за стеклом смеющееся лицо мальчика, его плечи укрыты шерстяной пелериной, отец ждет его на урок стрельбы.

— Ты слишком много говоришь, у тебя жар. Уйдем с этого берега. Я хочу найти тень. Ты видишь тень? Там, вдали, вдоль пляжа, есть пещеры.

— Внутри их — связки тростника, шевелящиеся от пчел и крыс. Там повстанцы прячут трупы, туда приходят умирать под взглядами крыс голодные дети.

— Я совсем не знаю другого берега моря. После войны мы будем гулять с тобой, танцевать там, где земля и люди не истекают кровью.

— Но мы все будем мертвы, утоплены, зарезаны, задушены, взорваны, наши тени, отпечатавшиеся на стенах, упокоятся в подводном мареве.

— Я люблю твои глаза, залитые светом, синеватую солнечную дымку на твоих веках, дрожь в твоих ослабевших ногах, слюну, сохнущую на твоих губах, о, Серж, ляжем здесь, пусть соль покроет наши раны, пусть песок заполнит наши рты, пусть на нем отпечатаются наши тела.

— Я принадлежу Богу. Пусть Бог тебя поглотит.

— Я тоже хочу поглотить тебя, чтобы ты жил во мне, у меня нет другого голода, другого желания.

— Мы подошли к пещерам. Вдыхай запах смерти. Если ты хочешь поглотить меня, съешь сначала эти трупы, за хороненные без гробов, укрой их в своем теле, а потом и меня в своих внутренностях.

Они проходят мимо пещер, по песку ползают полуголые дети. Эмилиана дрожит, вцепившись в плечо Сержа.

Дети хватают их за колени, она ощущает маленькие ногти, как чертополох, царапающие ее кожу:

— Они жаждут твоей крови.

Мальчик начинает разматывать повязку вокруг колена Сержа.

— Они хотят твоей крови.

Перед входом в пещеру мальчик кидает камни в мертвого спрута, кидает, отходит, рычит, снова кидает, отходит, наскакивает, топчет спрута ногами, плюет на него, садится на подрагивающее тело, переводит дыхание, протаскивает щупальце между ног, зажимает в кулаке, приставляет к носу.

— Три дня и три ночи ты подстерегал меня, спрятавшись в луже, закопавшись в песок, вращая огромные шары своих глаз. Ты съел моего отца, мою мать и меня тоже хотел съесть. Мать моя, бегущая по звездам, посмотри, я убил твоего врага, того, кто соблазнил моего отца, зачаровал его, повис на его шее, на его пояснице, украл его заработок. Мать моя, бегущая по звездам, спустись, омой мое лицо, прочисти мои уши. Твои дети, изгнанные с отцовской постели, исхлестанные щупальцами спрута, взывают к тебе, стоя на коленях в навозе, по ночам, их зубы стучат, их колени покрыты кровавыми струпьями. О мать моя, спустись, обними мои бедра руками, я сяду к тебе на живот. На улицах на меня смотрят мужчины, в их руках блестит золото. О мать, забери нас к себе. Посмотри на мою раздавленную ногу: ночью меня сбил джип, солдаты смеются, их рты набиты черным виноградом, лейтенант сжимает между ног рукоятку переключения передач, солдаты хлопают его по плечам, я кричу, извиваюсь на песке, моя нога зажата колесом. Лейтенант приказывает водителю остановиться, солдатам — спуститься и приподнять джип, шофер подает машину назад, солдаты запрыгивают в джип, мои кости хрустят.

— Меня зовут Тижена.

— Что ты делал там ночью? Воровал?

— Спрут хлестал меня щупальцами, пожирал меня глазами. Я был голоден.

— Вам раздают еду…

— Чтобы у нас были силы доносить.

— Посмотри, как блестят его губы и зубы. Уходи отсюда со своей раздробленной ногой. Пусть тебя лечат в одном из ваших подземных госпиталей.

— Мадам, они все приходят в пещеры умирать; ночью там полно обнявшихся трупов. Мать моя, задуши меня, убей меня, привяжи меня к своей спине. Спустись, возьми меня за раненую ногу, унеси меня вниз головой, так, как я вышел из тебя.

Мальчик ложится на мертвого подрагивающего спрута, солнце жжет его лицо, синие камушки останавливают кровь, текущую из плеч, из запястий, из колен.

Эмилиана и Серж идут по костям каракатиц, по коре, пропитанной солью и морской пеной; перед пещерой лежат старики: когда их касается тень Эмилианы, они шевелят голыми ногами. Струи спермы, стекавшие по их ногам, намочили белый песок. Девочка роет норы в этом песке.

— Они уже не слышат шагов тех, у кого есть еда.

— Уйдем отсюда, Серж, или умрем здесь, среди трупов, умрем их смертью, сорви свои повязки, разорви мое платье, я лягу умирать рядом с этим стариком.

По ночам нас будет понемногу засыпать взметенный ветром песок; огромные спруты всасывают песок, разгребают его, но мы уже умерли и окоченели; старик со сломанными костями скатывается на меня, его голова на моей груди, его губы впились в мою шею.

— Я никогда не хотел умереть, и еще меньше вести людей в бой, проливать кровь или сперму, мне больше не ведомы ни высота, ни ширина, ни волны, ни ветер, ни грусть минувших веков; умолкли рты, глаза ослепли. Бог мой, нисходящий из глубин Истории, оставляя людей минувшего в тени бичей и мраморных колонн, Ты, в мудрости своей, Ты, в жестокости своей крутящий и насилующий Землю, о, скверный знаток Истории, Земля ускользает из твоих рук, ты греешь ее, жжешь, чтобы она открылась, чтобы она взорвалась в Твоих руках, чтобы снова увидеть каждую тварь живой; Ты появляешься и я страдаю; Ты против меня во всем, что живо. О Боже, Твое Творение устарело, мы с ужасом смотрим на то, как оно умирает. Сожги, сожги Землю, погрузи нас навечно в это пламя, сбрось наши тени в небытие; сожги эту Землю, служившую нам убежищем от Твоего гнева, вода и пальмовые ветви скрывали нас от Твоих влюбленных взглядов и ласк, Ты протягивал к нам свои руки — мы бежали в девственные леса или, омытые любовным потом, прятались под сень струй; во имя Твое мы катались по простыням со ртами, приоткрытыми, как у плывущих кролем, часто бились наши сердца, на наши животы изливалась жертвенная влага, в золотом воздухе вокруг нас летали перья, прилипая к нашим потным коленям, под кроватями кричали петухи. Эмилиана, не опускай ногу на кафель, петух разорвет тебе ногу, вырвет клювом жилы; взметенные его крыльями пыль и песок прилипают к ране, кровь притягивает лучи и становится золотистой; в углах оконной рамы кишат пчелы и мухи, дети прижались розовыми языками к стеклу, их глаза устремлены на твое раскрытое влагалище; снаружи по реке, по каналу, между кирпичными стенами приюта плывут дым, ладан, пена, клочки буйволовой шерсти, мы оба — брошенные дети, наши шеи огрубели от ветра, наши головы украшены цветами, мы лежим на черной ледяной воде, по нашим спинам скользят плавники рыб и цветы шалфея; мы опускаемся к солнцу, ручьи выносят нас на пляж, мы катаемся по белому песку, покрывшись песком, солью и пеной, мы принесем в жертву перья и кровь, укроем нашу обожженную кожу льняной одеждой, мой сжатый член твердеет, в уголках губ белеет соль под лучами предзакатного солнца.