Прошу, убей меня! - читать онлайн книгу. Автор: Джиллиан Маккейн, Легс Макнил cтр.№ 37

Виктор Бокрис: Джон Калдер, возглавлявший «Калдер и Боярс» — что-то типа английского «Гроув пресс» — согласился издать антологию авторов «Телеграф». Поэтому мы вместе — Эндрю Вайли, Джерард Маланга, Патти Смит и я — в 1972 году отправились в Лондон.

Приезд Джерарда описан в New Musical Express. В статье сказано, что Джерард Маланга выступал на чтениях вместе с Патти Смит и Эндрю Вайли.

Джерард Маланга: Великое выступление. Мы выложились на полную мощь. Я уходил со сцены последним. Место было шикарное. Все обито красным бархатом, как в ковбойском фильме. Я был одет во все белое. Период исключительной духовности, я находился в поиске, как Дон Хуан. Читал Сэлинджера и Кастанеду и возбуждался, ха-ха-ха!

Виктор Бокрис: Джерард в те дни носил все белое. Он только что вернулся из Индии или типа того. Представь: вокруг дикий гвалт, а он садится на землю, скрестив ноги, и начинает декламировать стихи без предупреждения. И вдруг все шикают друг на друга: «Тссссс! Джерард читает!»

Он читал поэзию в духе Роберта Крили, что-то там: «Я смотрел и не видел ТЕБЯ в этом МЕСТЕ. Ты была, словно СВЕТ, льющийся из окна…»

Потом вышла Патти. Она была великолепна. Знала, что делает. К слову, одевалась она тоже с умом. Мешковатая футболка, отлично подчеркивающая грудь — а у нее здоровые такие титьки. На обложке Time Out была фотка, где Патти, обнаженная по пояс, держит молоток наперевес. Из всей одежды — только ожерелье. И прическа а-ля Кит Ричардс.

В ту ночь она читала что-то из своего «Седьмого неба». Но потом она рассказала историю в стихах, начав ее словами: «Я еще не совсем ее закончила… Но там приблизительно так: мальчик смотрит на Иисуса, как он спускается по ступеням…» Потом запнулась где-то в середине и сказала: «Бля, ебать. Забыла…»

Народ оценил: «О, как это прелестно, она забыла стихи». Но Патти выдала: «Бля, ну что за хуйня… Ща все будет», — и дальше придумывала прямо на ходу.

Патти смотрелась, как панк — как панкесса. И это очень, очень хорошо работало. Слушатели были просто ошеломлены. Никто никогда не видел ничего подобного.

После Патти вышел Эндрю Вайли. Поскольку он очень хотел выступать последним, то ему досталось гораздо меньше времени, чем нам. Потому что владельцу порнотеатра пора было уже сворачивать лавочку, а не то его могли загрести. Чувствовалось, что время давит на Эндрю. И, наверно, он понимал, что Патти — гвоздь программы. А когда ты уже увидел выступление звезды, на других смотреть не станешь.

Выходим потом на улицу, решили промочить горло. Вокруг народ завел шарманку: «Парни! Сегодня ночью вы изменили Лондон, все дела». Патти с Джерардом исчезли. Джерард вообще жил в собственном мирке, а Патти была слишком независимой особой, чтобы тусоваться с нами. Думаю, она провела остаток ночи с Сэмом Шепардом.

Джерард Маланга: По странному совпадению Сэм Шепард оказался в Лондоне в одно время с нами. Поэтому, когда я понял, что Патти нужно место, где бы они могли встретиться, я дал ей ключи от своей комнаты в отеле: «Эй, держи. Сегодняшний вечер твой».

Утро после поэтических чтений мы провели вместе за завтраком в Найтсбридже, прямо напротив церкви, куда ходил Эзра Паунд. [39] А потом отправились на фотосессию для «Телеграф букс».

Виктор Бокрис: Джерард сказал: «Только никому! Сэма Шепарда здесь не было!». Я ответил «Понял», хотя даже не знал, кто такой этот Сэм Шепард. Оказалось, что это вызывающего вида чувак с длинными волосами, который держался поодаль от нас с видом «Никому не говори, что я здесь». Он был женат и не должен был встречаться с Патти.

Есть целая пачка всем известных фотографий — Эндрю в своем берете и кожаной жилетке. Я с длинным белом шарфом. И Патти с черными, как уголь, волосами. Ну что поделать? У каждого в голове живет свой белый таракан.

Джерард Маланга: Вернувшись в Нью-Йорк, Патти Смит и Сэм Шепард написали пьесу под названием «Уста ковбоя». Это были два писателя, у них была связь, и они вместе написали эту пьесу. Это почти как заниматься любовью на сцене.

Терри Орк: Сэм Шепард и Патти Смит репетировали «Уста ковбоя», когда я привел к ним Ника Рэя. Он ставил «Бунтаря без причины». Нужно было, чтобы он оценил постановку. Я изо всех сил пытался найти деньги, чтобы снять спектакль на пленку. Но сразу после премьеры Сэм вдруг простудился и покинул город. Не выдержал напряжения: фактически это была измена на глазах у собственной жены и ребенка… Это было чересчур для него. В-общем, он спекся.

Эд Фридмен: Я видел Патти на групповых чтениях Поэтического Проекта в церкви святого Марка. Она была на голову, да еще и целые плечи выше всех остальных. В первую очередь я говорю о том, как она умела очаровывать публику. Она действительно могла быть звездой и была ей среди поэтов: помесь Рембо и Кита Ричардса, The Velvet Underground и Дженис Джоплин. И она говорила об этих людях. Ее работы звучали романтически. Но она умудрялась совмещать романтизм с характерными чертами попсы. В выступлениях она могла играть, словно настоящий мужчина. Помесь мужчины и женщины. Этакий гермафродит.

В поэме «Изнасилование» она избрала точку зрения мужчины, а объект изнасилования назвала «Душка Гомик».

К тому времени феминизм уверенно набирал обороты. Не думаю, что они считали Патти одним из своих символов, ха-ха-ха. Но, сдается мне, это было частью ее имиджа — она вполне могла бы родиться мужиком.

Как-то раз Патти сказала мне: «Аллен Гинзберг думал, что я — смазливый мальчишка. И пытался меня снять. А я ему сказала: «Смотри на сиськи, Аллен! Обрати внимание на сиськи!»

Патти Смит: Мне особо скрывать нечего. Поэтому я пишу про девчонок, которые прощаются с девственностью. И пишу об этом так, как это делал Лорка. У меня есть одна вещь, там рассказывается, как брат изнасиловал мертвую сестру при свете белой луны, называется «Древо Пениса». Так вот главный герой посмотрел на тело сестры и произнес: «Ты так холодна в смерти. И ты еще холодней ко мне, чем была при жизни».

Большинство моих стихов посвящено женщинам, потому что женщины меня вдохновляют. Лучшие художники — кто? Мужики. А кто их на это вдохновляет? Женщины. Дух мужественности во мне вскормлен женским началом. Я влюбляюсь в мужчин — и они овладевают мной. Мне плевать на эмансипацию. Так что писать о мужиках не получается, поскольку я у них на крючке. Но с бабами я могу быть мужественной, могу сделать их своей музой. И я использую женщин.

Джоуи Рамон: Я встретил Патти в «Кеннис Кэствейс», в самом начале. Она читала стихи. Каждый раз, дочитав стихотворение, она комкала лист и швыряла его на пол. Или, например, читает, читает… Вдруг хватает стул, кидает его через всю комнату, он врезается в стену и разлетается в щепки. Меня так вставляло… Никогда о ней не слышал, но впечатлился будь здоров.