Солдаты армии ТРЭШ - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Лялин cтр.№ 13

– Вот и я! – качался из стороны в сторону, от одной стены кухни к другой Тесак.

Его лицо было белым, как бумага. Но при этом он слабо улыбался и выглядел, как выжитая после мытья полов тряпка. Удручающее зрелище.

– Тесак, посмотри на меня, – я своей фразой таки собрал его расплывающиеся по разным сторонам глаза в кучу. – Скажи мне, что произошло вчера ночью после того, как мы ушли от… Ну ты понял откуда!

Он почмокал губами и с расплывающимися в разные стороны глазами проговорил:

– Все, что я помню, так это взломанную дверь в вестибюле закрытой станции метро «Садовая», какую-то свалку-драку с пьяными ментами, пиво, колодцы, лестницы, крыши, коридоры…

24.11.02, деревня Николаевская (пригород Петербурга), вторая половина дня

Было часа четыре дня. Мы с бабушкиного рассольчика немного отошли, но земля все равно плыла у меня под ногами, будто я хренов моряк и в десятибалльный шторм вышел на палубу рыболовецкой шхуны. Мы взяли с собой Прыща – чтобы он контролировал нас. Мы ехали в деревню Николаевская. Мы ехали по просьбе Кати. Тесак позвонил ей от Прыща, когда более или менее отошел от похмельного состояния вместе с рассолом. После разговора со своей девицей он попросил и меня поехать с ним, просто так, за компанию. Якобы у Кати есть двоюродный брат, содержащий больную мать, и нам надо отвезти крупную сумму денег на операцию. Одна она не могла решиться на такой рисковый шаг. В моей больной голове возникали кое-какие вопросы (вроде: а почему бы брату самому не приехать за деньгами?), но я промолчал. Я понимал, я должен согласиться. Все же я должник Тесака с прошлого вечера. И мы поехали.

Всю дорогу я безуспешно пробовал задремать. Ни в метро, ни в электричке ничего подобного у меня, естественно, не вышло. Сильно ныли виски, сушь во рту и качка в голове должны были по идее доконать мое тело. Но странное дело, как только мы вывалились на перрон станции Николаевская, я сразу почувствовал себя намного лучше, голова прояснилась, а боль утихла. «Неисповедимы пути Господни», – помню, подумал тогда я. Я задаюсь вопросом: «Был ли отведенный мне путь расписан с самого начала и до самого конца, или я сам его сотворил? Был ли заложен в самом первом моем шаге и самый последний?» Вопрос повисает в спертом воздухе квартиры. Ответа нет.

Мы вывалились на железобетонный перрон станции, и из-за туч выглянуло солнце. Оно залило всю долину, увиденную после ухода поезда. Картина на самом деле не самая радостная. Только свет с небес смог несколько разбавить грузные краски поздней осени. Черноты было минимум – слишком сухая осень. Зато пожухлая от ранних морозов трава выдавалась на общем фоне пятнами непонятного зеленовато-блевотного цвета. Высокие тополя, обрамлявшие шоссе, выглядели, как овдовевшие жены на общем собрании в честь погибших подводников. Такие же безутешные, но одновременно четко осознающие, что если не сейчас, то рано или поздно им бы пришлось расстаться со своими мужьями. Когда каждый день думаешь о скорой кончине мужа, быстро привыкаешь к факту его реальной смерти. Реальное и виртуальное запросто соединяются в нашем сознании, когда виртуальное кажется неизбежным концом всего, что мы называем реальным. Т. е, нашу жизнь.

Мы вышли на асфальтовую дорожку, ведущую прямиком от станции к деревне. Катя с Тесаком шли чуть впереди, мы с Прыщом отставали буквально на полшага. С тех пор как мы выехали из города, особой охоты разговаривать с кем бы то ни было не наблюдалось. И я занялся рассматриванием унылых пейзажей. Распаханные на зиму поля («чтобы земля подышала» – говорят в деревне) тянулись бесконечными грядами взрыхленной земли до самого горизонта. На горизонте они встречались с обрывками быстро пробегающих по небу лохмотьев облаков и туч. Иногда в просветы синего неба удавалось заглянуть и солнцу. Тогда становилось немного легче на душе. Честно скажу, у меня сразу появилось нехорошее ощущение, а это обычно означает, что нехорошее рано или поздно настигнет нас. Предчувствие появилось одновременно со звонком Кате, и оно до сих пор не покидало меня ни разу. Может, все худшее еще только грядет? Не знаю, слишком много сразу вопросов лезет в голову… А тем временем мы уже подошли к пригорку, с которого, по словам Кати, открывается чудесный вид на Николаевскую. И вот что я увидел.

Поначалу я пытался привыкнуть к внешней дисгармонии. Но потом понял и смирился. Как будто добро и зло сошлись в этой долине… Проще говоря, асфальтовая дорожка делила всю деревушку на две части – бедную и богатую. Это было заметно даже издалека, все выдавали цветовые сочетания. Красный с коричневым говорили о кирпичном доме с металлочерепичной крышей, нечто серое с грязновато-белым выдавало времянки, составленные только что не из воздуха, местами с полиэтиленом вместо выбитых оконных стекол. Я сразу понял, куда лежал наш путь, слова Кати лишь подтвердили все худшие мои предвидения:

– Нам налево.

То есть в бедную часть деревни. Тесак, как дурак, будто и не замечал всего происходящего и любовно обжимал со всех сторон свою девушку. Мозгов Прыща явно не хватало даже для нахождения простейшего предельчика, не то что на решение сложной жизненной задачи. И я, как очередной дурак, поплелся вслед за всеми. Стадное чувство – вечный атавизм человечества, переходящий из поколения в поколение от самых древнейших предков несмотря даже на высокоразвитость общества как культурно, так и технологически. Я больше не хотел рассматривать цель путешествия, я упер взгляд в потрескавшийся асфальт на дороге и пожалел, что посеял можжевеловые шарики. Все очень просто (в жизни вообще всегда так – просто и безжалостно) – Кате было страшно тащиться в такую среду, как эта, и она использовала нас заместо своей личной охраны.

Перед входом на бедняцкую территорию деревни Николаевская находился шлагбаум с кирпичом и дозорной будкой. Я оглянулся, и на другой, богатой, стороне деревухи увидел точную копию шлагбаума и знака. Симметрия показалась весьма символичной. Я попытался разгадать этот феномен, но, как выяснилось позже, сначала отгородились богатые, и бедные первой же ночью стырили и продали пропускную систему на металлолом. Так могло продолжаться до бесконечности: богатые ставят, бедные воруют. Но нашелся один умный из богатых, который поставил шлагбаум не только при въезде на свою территорию деревни, но и на бедняцкую. Наверное, левая сторона чувствовала себя победителем в этой по-настоящему неравноправной войне. По их мнению, справедливость восторжествовала. Я на секунду представил, какие же методы могли применять богачи, дабы изжить бедняков с их половины. Начиная с уговоров и заканчивая «коктейлями Молотова»?..

Мы шли по главной улице: Катя с Тесаком чуть впереди, мы с Прыщом не отстаем. Если бы я давал название этой улице, я назвал бы ее Грязищей. Такого количества разметеленной в трясину земли в сухую осень я еще не встречал. Потрясающее ощущение, когда думаешь, что идешь по чему-то живому. Вытаскиваешь ботинки из топи и снова опускаешь их в трясину. Сад Политеха отдыхает! Не было времени оглядываться по сторонам и рассматривать местные строения, здесь куда важнее не упасть рожей в грязь. Следы были одного типа – тысячи человеческих ступней в ботах. Следов техники не наблюдалось, зато были радужные разводы почти в каждой маломальской лужице. Я абсолютно уверен, какая картина предстала бы перед нашими глазами, пройдись мы по правой стороне деревни, – заасфальтированные дорожки, клумбы с многолетними цветами, высоченные, под три метра, заборы… Считают, что Кондратьев в своей теории больших циклов выделял одними из основных следующие признаки посткризисного этапа – образование двух разных по доходам слоев населения: бедняков и богачей. Впоследствии как раз за счет разбогатевших граждан экономика страны возвращалась на прежнюю колею, богатство перераспределялось, и цикл сменялся циклом. Я спрашиваю у вас, господа, заседающие на недосягаемой для простого народа высоте, когда же мы перейдем из посткризисного этапа в этап стабильного развития? Учтите, что циклы Кондратьев рассчитал на период равный полувеку, а минуло двенадцать лет. Раз вы так высоко заседаете, может, вам лучше видно, когда там наступит время подъема? А если так, то поделитесь с нами этой информацией. Или крест России – вот такие вот деревеньки: справа – сытость, слева – мор; справа – жир, слева – кости? А, я вас спрашиваю? Молчите, и это неудивительно! В демократической стране, пытающейся строить рыночную экономику, случается подобное. Зависть и злоба – вот движущая сила миллионов людей в мировом экономическом процессе! И мы не исключение. Мы сами провоцируем беднейших братьев наших нападать и отбирать у богатейших из нас нажитое добро. И это нормально. Пугает другое – сколь долго будет идти процесс ненависти и самоуничтожения народа? Я просто хочу жить в стране, где меня смогут уважать, просто потому что я человек. Но этого не будет! Никогда!!! Слышите, эй, вы, там, наверху, этому никогда не бывать! И знаете, почему? Господа, знаете, почему? Потому, что мы всего лишь люди, а люди подобны дерьму!