Возвращение - читать онлайн книгу. Автор: Дзиро Осараги cтр.№ 67

Несмотря на европейский костюм, Усиги внешне был похож на монаха и выглядел постаревшим, однако его лицо приобрело мягкое выражение. Кёго подумал, что если бы на него надеть сейчас военную форму, то она сидела бы на нём неуклюже.

Наблюдая за Усиги, Кёго размышлял над своими чувствами, скорее болью, которую он испытывал после встречи с Оки. Томоко и её мать вошли в его жизнь раз и навсегда. Он не мог удержать себя от жалости к ним и от тоски по ним.

Когда они вышли на улицу, туман сгустился ещё больше.

— Чем ты сейчас занимаешься? — спросил Усиги.

— Чем я занимаюсь? Я как раз думал об этом. Моя жизнь сейчас подобна призраку, хотя я сам против этого ничего не имею. Формально я не существую. Вернувшись в Японию, я даже не имею места, куда приткнуться.

В тумане его лицо выглядело ещё более мрачным.

— Человек живёт и работает, но он это делает не ради себя, а ради жены, детей, родителей. У меня же никого нет. Я как раз осознал, что до сегодняшнего дня я жил только для себя. Я, действительно, призрак. И почему я должен чем-нибудь заниматься?

Его голос был хриплый. Сзади к ним приближалась машина, и в свете её фар Кёго видел, как удлиняется в тумане его собственная тень. Было уже поздно, и улица в этой части города была уже пустынной. Кёго переменил тему разговора и пригласил Усиги приехать к нему в гости в Хаконэ, назвав при этом гостиницу, в которой он поселился.

Гостиница, в которой остановился Кёго, находилась в Хаконэ Гора и в прошлом была частной виллой, переделанной в трудные послевоенные времена в гостиницу, но без современных удобств и только с одной ванной комнатой. В примыкающей к ней раздевалке Кёго брился перед зеркалом, и коль скоро их разделяла только лёгкая перегородка, он мог отчётливо слышать каждое слово принимающих ванну двух мужчин.

— Уже наступила осень, — сказал один из них. Другой, судя по голосу, значительно моложе, ответил:

— Но пока ещё красиво. Здесь, действительно, всё радует глаз: и деревья, и листья на них. Что бы ни говорили, здесь просто замечательно, и не идёт ни в какое сравнение с голыми скалистыми горами. Ты знаешь, я, должно быть, лежал на носилках целых пять часов, пока не пришёл поезд. Я завернулся в одеяло и находился в полусознательном состоянии, так что я не чувствовал холода. Но время от времени я приходил в себя и видел над собой это ясное, холодное, голубое небо, а вокруг себя голую землю и дальше каменистые горы. Я понимал, что я ещё на континенте, что могу потерять сознание и умереть.

Когда я опять начинал терять сознание, в моей голове медленно, как во сне, один за другим проплывали пейзажи тех мест, которые я знал в Японии, и я был счастлив. Я не могу выразить, насколько я был счастлив. Это не были какие-то потрясающие пейзажи, насколько я могу сейчас вспомнить, это были обычные, неинтересные виды.

Они крякнули от удовольствия, когда поднялись из ванной, судя по звукам, расплескав вокруг себя воду.

— Просто места в Японии с травой и деревьями. В течение минуты я видел весну, затем скалистую гору осенью с красными и жёлтыми листьями, затем лето и территорию храма, куда я, должно быть, однажды ходил ловить цикад. Несколько раз моё сознание было абсолютно ясным, и даже тогда я изо всех сил пытался вернуть виды Японии и не думать ни о чём больше. В противном случае я бы не смог выдержать ожидание — когда я понимал, где я нахожусь, мне казалось, что поезд никогда не придёт. Но странно, что ни отец, ни сестра ни разу не появлялись в моём сознании. И дело не в том, что было слишком больно вспоминать людей, которых я знал. Я просто вообще не думал о людях, а только о видах в Японии. Сейчас, когда я об этом подумаю, мне кажется это странным, но так было, когда я там лежал. Может, так происходит, когда человек умирает?

— Возможно, это так и есть.

— Сначала исчезают люди, и в твоём сознании остаются только картины природы, не так ли? Можно подумать, что в такой момент человек должен думать в основном о своей семье. Но со мной было как раз наоборот.

Один из них с шумом поставил деревянное корытце для воды, и звук от этого несколько раз отразился от потолка и стен.

— Горячая вода измучила меня. Пошли отсюда.

Кёго каждый вечер проводил время между ужином и отходом ко сну, смакуя рюмку коньяка и размышляя в одиночестве. Этот напиток янтарного цвета всегда являлся для него утешением. В саду был родник, и его вода падала на гальку настолько чистая и мелодичная, что Кёго чувствовал себя погруженным в её журчание, когда он сидел на татами под светом электрической лампы. В Киото он привык к звукам воды. Река Камо протекала около его гостиницы, и во всех садах он слышал нежную музыку воды, которая только усиливала окружающую тишину. Иногда это была только капающая вода из старой бамбуковой трубки. Ничего подобного не было в жизни других народов. Насколько же сильно должны были древние японцы любить звук воды, чтобы сделать его непрерывным аккомпанементом своих ночных и дневных часов.

И каким тончайшим вкусом надо для этого обладать. И, разумеется, речь не идёт о звуке воды как таковой, например, текущей из водопроводного крана. Японцы хотели слышать воду, как она звучит в природе или близко к этому, и в соответствии с этим строили свои дома. Даже если вода должна быть проведена искусственно, они делали это так, чтобы придать ей самый естественный эффект. Им не нужен звук каскадов воды, падающей в западных фонтанах среди бронзовых и мраморных фигур. Если японцы проводили воду искусственным путём, они стремились осмотрительно скрыть этот факт. Поразительный национальный обычай.

Разве не все японцы считают фонтаны в современных парках вульгарными? И дело не в том, что искусственные фонтаны в Японии страдают как плохим вкусом, так и исполнением. Покажи им выполненные с высоким художественным вкусом фонтаны недалеко от Парижа, и они почувствуют их великолепие, но и только. В то же время многие японцы будут часами стоять около артезианского колодца и слушать тихий шёпот булькающей в нём воды. Японцы не любят, когда человеческие желания открыто выставляются на показ. И дело не только в том, что, ограниченные в своей повседневной жизни, они привыкли радоваться малому. Несомненно, что от своих предков через много поколений они унаследовали особое чувство прекрасного. Иностранцы не имеют этого, и было бы очень печально, если подобная традиция прекратит своё существование.

Сидя один, Кёго думал обо всём этом и слушал журчание воды, которое, казалось, доносилось отовсюду: отражаясь от освещённого лампой потолка и от покрытых тёмной краской стен. Ему на память пришли слова бывшего молодого солдата, которые он говорил, принимая ванну. Его как-то обрадовало, что молодой солдат, серьёзно раненный и ожидающий поезда, который должен отвезти его в госпиталь, слишком больной, чтобы думать о своей семье, в своих галлюцинациях при высокой температуре мог видеть только природу, простую природу.

Он чуть не расплакался, стоя перед зеркалом. Это была печальная и одновременно трогательная история. Согревая коньяк в своих ладонях, он ещё раз подумал о ней и кивнул. Да, всё дело в крови, в крови японцев, которая передаётся из поколения в поколение.