Лёша, испуганно глядя на меня, мелкими шажками отступал к борту, лепетал что-то, но я его уже не слушала, представляя, как сейчас на глубине восемь бандитов убивают моего любимого. Он отступал всё ближе и ближе к борту, пока не упёрся спиной в леера. Я молча подняла наган и выстрелила. На лбу этого урода расцвела красная роза, и тело, тяжело кувырнувшись назад, полетело за борт.
Я швырнула револьвер следом и побежала в кают-компанию. Теперь стоило поторопиться. Вдруг кто-то из бандитов ещё остался в живых? Нужно на всякий случай прикрыть Егора. Вытащив на свет божий старый добрый ручной пулемёт Дегтярёва, присоединила диск, передёрнула затвор и дала предупредительную очередь в воздух. Пулемёт коротко плюнул огнём. Всё в порядке, теперь можно ждать неприятеля. Я бросила взгляд на часы, с момента погружения прошло час двадцать, значит сейчас начнут всплывать. Я откинула сошки и, установив пулемёт на кокпите, открыла новую бутылку коньяка и хлебнула прямо из горлышка.
…Прошло четыре часа, солнце давно скрылось за горизонт. На тёмной поверхности моря, кроме лунной дорожки, уже ничего нельзя было рассмотреть. Надежды больше не осталось. Я пила коньяк, как воду, и плакала. Плакала горько, навзрыд. Со мной такое случилось впервые в жизни. Это было похоже на сумасшествие. Жить не хотелось. Я то металась по яхте, то лежала ничком в кают-компании и, уткнувшись лицом в подушки, выла. Выла не по-бабьи, а скорее по-волчьи. Наконец я очнулась, поднялась на палубу, подхватила «Дегтяря» и, направив его на большую холодную луну, давила на спуск до тех пор, пока не кончились патроны. Сразу стало спокойно и пусто на душе. Я наконец взяла себя в руки и, бросив пулемёт за борт, прошла в рубку и запустила двигатель.
8
Поздняя осень в Острожном выдалась в этом году тёплая и торжественно-печальная. Я по-чёрному пила всю последнюю неделю. Тоска прочно поселилась в моём сердце. Видеть никого не хотелось, и даже Ванька, проведав меня один раз, спешно ретировался восвояси и больше не появлялся, природным чутьём поняв, что мне не до него. Вечерами я, разложив на столе реликвии тамплиеров, подолгу рассматривала их, вспоминая всех, кто столкнулся с этой тайной и ушёл навсегда. Сегодня утром я наконец решилась и достала папину тетрадку в потёртом зелёном коленкоровом переплёте. На первой странице стремительным и угловатым папиным почерком озаглавлено:
КОМИТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
СССР
Научно-исследовательский центр
«РОМБ»
Проект «Орион»
Перевернув первый лист, я постепенно так увлеклась, что читала целый день. Листая страницу за страницей, я видела, как передо мной пролетают целые столетия, заставляя меня всё внимательнее вглядываться в лица и судьбы давно ушедших людей.
Странно, но эта история прошлась в буквальном смысле мечом и огнём по всем поколениям моего рода, задевая и унося жизни тех, кто искренне любил меня и был мне очень дорог. Тамплиеры слишком ревностно охраняли свою тайну. Сколько по-настоящему дорогих и близких людей я потеряла, идя по опасному пути к реликвиям. И вот они лежат передо мной — обычные железки, за которые в своё время Гитлер продал бы душу дьяволу. Хотя о чём я, он и так её продал, палач несчастный. А я? А я вновь осталась одна. Абсолютно одна.
Сегодня я легла спать раньше обычного, наверное, организм переборол всё-таки стресс и потихоньку возвращался к нормальному ритму жизни.
Я проснулась оттого, что почувствовала в доме чьё-то присутствие. Открыв глаза, увидела тёмную фигуру у окна.
— Проснулась? Накинь халат, я зажгу свет.
— Не может быть! — пронеслось у меня в голове.
Голова стала ясной, а на сердце легко. Я вскочила с кровати и быстро оделась.
Вспыхнула мутная лампочка под потолком. За столом в пол-оборота ко мне сидел Егор. Он смотрел на меня и улыбался. Я кинулась к нему и повисла на шее, не в силах сдерживать слёзы. Они буквально брызнули у меня из глаз. Я целовала его лицо, шею, руки, как безумная, не в силах остановиться.
— Теперь всё будет хорошо, — Егор с трудом оторвал меня от себя и усадил к себе на колени. — Ну, хватит плакать.
— Ты где был всё это время? Я так долго тебя ждала. Я думала, что потеряла тебя навсегда, — и слёзы снова покатились у меня из глаз.
— В госпитале. Меня тогда немного подрезали в Крыму. Еле выплыл, — просто ответил Егор. — Кстати, тебе привет от Тарасова.
От этих слов я даже перестала плакать.
— Так ты — тоже?
— Что значит тоже? — нахмурился Егор и тут же весело подмигнул мне. — Собирайся, хватит прохлаждаться на природе. Тарасов поручил мне привезти тебя в Управление. У него для тебя есть работа.
— Так ты тогда в Крыму всё время держал меня за полную дуру? А сам делал свои дела? — опять заплакала я.
— Ну, успокойся уже. Какие свои дела? Тарасов боялся, что ты опять влипнешь в какую-нибудь скверную историю, послал меня подстраховать тебя. Они же с твоим отцом, насколько я понял, были друзьями. А смежники заодно попросили разобраться с бандой Боцмана. Только и всего.
— Ну это уже ни в какие ворота не лезет, — накинулась я на Егора с кулаками. — Мало того, что всё это время меня держали за полную идиотку, так ещё и использовали как подсадную утку?
— Но я же всё время был с тобой, — Егор схватил меня в охапку и начал осыпать поцелуями.
Я сразу расслабилась в его объятиях и прижалась всем телом к самому любимому человеку на свете, и мне стало так хорошо, что сердце успокоилось и забилось радостно и свободно. Наверное, впервые за последние годы.
Я уговорила Егора остаться в Острожном до утра. И эта ночь была самая прекрасная в моей жизни. Егор уснул только под утро… А я…
…На «Майоровой» мельнице было темно и очень тихо. Ни малейшего шевеления ветра в ветках деревьев. Природа притихла, как бывает только перед сильной грозой. Я вышла на середину поляны с твёрдым намерением закопать реликвии как можно глубже и навсегда вычеркнуть из памяти это место. Но едва я поставила сумку на землю, как вдруг яркий сноп света ударил откуда-то сверху и вокруг стало светло как днём. Явственно послышался топот копыт. Звук быстро приближался и наконец из густого тумана появился всадник на белой лошади. Он остановился в нескольких метрах от меня, и я, подняв голову, посмотрела на него. Огромный седой мужчина с непокрытой головой. На плечах белоснежный плащ с алым мальтийским крестом. Его пронзительно голубые, холодные глаза внимательно смотрели на меня. Он легко соскочил на землю и подошёл ко мне, одной рукой удерживая лошадь, которая нетерпеливо била копытами, выдыхая целые облака густого белого пара. Рыцарь вытащил из ножен меч и, преклонив колено, опустил в знак благодарности убелённую сединами голову.
Потом поднялся и, легко подхватив сумку с реликвиями, молча вскочил в седло, тронул лошадь и через несколько секунд растворился в густом тумане…