Жертвоприношения - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Леметр cтр.№ 19

И как только она нас с «Mossberg» увидит, тут же испугается. Напугаешься тут! Начнет ворочаться, привставать на подушках, голова будет болтаться вправо-влево.

И начнет что-нибудь мычать.

Впрочем, естественно: с такой челюстью вряд ли будешь способен на связную речь. Все, что она сможет исполнить, будет похоже на «вууу» или, возможно, «вуон» — в общем, что-нибудь в таком роде, но хоть и непонятно, а громко-то, может быть, начнет визжать как резаная, все сбегутся. Если такое случится, то прежде, чем переходить к серьезным вещам, сделать ей знак «тсс!» и приложить палец к губам. Если будет орать дальше… Тсс! В больницу можешь не торопиться, уже тут!

— Месье!

Голос из коридора, как раз за моей спиной. Но не рядом.

Не оборачиваться, стоять прямо, не сгибаясь.

— Вы что-нибудь ищете?

Здесь никто ни на кого не обращает внимания, но, стоит вам нарисоваться с охотничьим карабином, какая-нибудь усердная сестричка тут как тут.

Поднимаю глаза к номеру палаты, как будто ошибся. Медсестра приближается. Не оборачиваться.

Запинаясь, произношу:

— Я ошибся…

Хладнокровие — вот залог успеха. Совершаете вы налет или наносите дружеский визит пациентке в палате интенсивной терапии, главное — сохранять хладнокровие. Тут же в голове высвечивается план эвакуации. Нужно дойти до лестницы, подняться на этаж, затем сразу налево. Стоит поторопиться, потому что если придется сейчас оборачиваться, то я вынужден буду вытащить «Mossberg», вынужден буду стрелять, и больница лишится одной медсестры, а у них и так с персоналом проблемы. Значит, ускоряем шаг. Но сначала приведем оружие в полную готовность. Мало ли что…

Итак, чтобы зарядить винтовку, нужно вытянуть вперед обе руки. И звук у этого вида оружия, когда заряжаешь, очень специфический — сильно лязгает. А в больничном коридоре вообще звучит настораживающе.

— Лифты там…

Когда она услышала лязг, на мгновение замолчала. Тишина установилась тревожная. Голос молодой, свежий, но озадаченный, как будто ее неожиданно прервали:

— Месье!

Теперь, когда винтовка готова к бою, достаточно только выждать момент и не торопиться. Главное — не поворачиваться. Под плащом можно угадать скрывающийся ствол, как если бы у меня была деревянная нога. Делаю три шага, плащ слегка распахивается — на какую-то долю секунды, — становится видна оконечность ствола. Все происходит в мгновение ока — как будто луч света или солнечный блик на стали. Ничего понять невозможно, и если видел оружие только в кино, то очень трудно сообразить, что же ты действительно видел. Однако что-то она увидела, трудно сказать, что это ружье, но может быть… Впрочем, нет же, конечно, — это невозможно…

Медсестра соображает.

Мужчина обернулся, смотрит в пол, говорит, ошибся палатой, запахнул плащ и двинулся к лестнице… Но вместо того, чтобы начать спускаться, пошел наверх. Нет-нет, он не убегал, он бы тогда начал спускаться. Но почему такой «деревянный»? Странно. Но трудно что-нибудь сказать. Что? Взять и сказать, что это было ружье? Здесь? В больнице? Нет. Она в это не верит. Выбегает на площадку:

— Месье! Месье…

20 часов 10 минут

Пора уходить. Он все же полицейский. И не может позволить себе поведение обычного влюбленного. Можно ли себе представить, что следователь проводит ночь у постели жертвы. Он уже наделал достаточно глупостей за этот день.

Вот именно. Мобильный поставлен на вибрацию: дивизионный комиссар Мишар. Он запихивает телефон в самую глубину кармана, поворачивается к стойке регистрации, поднимает руку, прощаясь с медсестрой. Она ему подмигивает в ответ и манит пальцем — подойдите на минутку. Камилю хочется сделать вид, что он не понял, но он все же подходит; это нежелание двигаться — знак усталости. Что она еще может сказать после всех допущенных им нарушений?

— Уходите наконец? Не рано, однако, ложатся спать в полиции…

Наверное, в ее словах есть какой-то подтекст, потому что она улыбается всеми своими неидеальными зубами. Терять время и выслушивать все это… Камиль глубоко вздыхает, вымученно улыбается, ему бы тоже хотелось поспать. Он уже отходит от нее на три шага, когда слышит:

— А был телефонный звонок… Я думала, вам будет приятно об этом узнать…

— Когда?

— Недавно. Около семи… — И прежде чем Камиль успевает спросить, она произносит: — Брат.

Натан. Камиль его никогда не видел, неоднократно слышал его голос на автоответчике у Анны — голос торопливый, лихорадочный и молодой. Между ними разница больше пятнадцати лет. Анна много заботилась о нем и очень им гордится. Он ученый, занимается чем-то совершенно непонятным — фотоника, нанотехнологии, что-то в этом роде, какие-то науки, в которых Камиль ничего не понимает.

— Надо сказать, для брата он довольно груб. Так вот послушаешь, да и порадуешься, что ты единственная дочь.

Голова Камиля взрывается вопросом: как он узнал, что Анна в больнице?

Сон как рукой сняло, он бросается к двери, распахивает створки, оказывается с другой стороны стойки. Медсестра только рада поговорить:

— Мужской голос и… — Офелия делает большие глаза, — скорее напористый. «Форестье… Ну да, Форестье как Форестье, а вы как хотите писать? С двумя «ф»? (Тон неприятный, властный.) Что с ней точно? Что говорят врачи? (В исполнении Офелии это получается просто грубо.) Что значит — неизвестно?» (Голос возмущенный, почти оскорбленный.)

— Акцент был?

— Нет. — Офелия качает головой.

Камиль оглядывается. Он уже все понял, он просто ждет соединения нейронных клеток, это займет несколько секунд.

— Голос молодой?

Офелия хмурится:

— Ну, не совсем молодой… Я бы сказала, лет сорок. По мне, так…

Камиль уже не слушает. Он несется вперед, расталкивая всех перед собой.

Вот и лестница, он распахивает дверь, ведущую на площадку, створки громко хлопают. Но он уже бежит вверх так быстро, как только позволяют его короткие ноги.

20 часов 15 минут

Если судить по звуку шагов, мужчина поднялся на этаж выше, считает медсестра. Двадцать два года, череп почти бритый, колечко в нижней губе — вид несколько вызывающий, но на самом деле ничего подобного, всегда готова улыбаться, а в жизни, скорее, слишком разумная и милая — и так бывает. Затем хлопает дверь. Нужно подумать, не торопиться. Он может быть где угодно, этот мужчина, — в коридоре, этажом выше, может спуститься или, наоборот, пройти через нейрохирургию, и потом, чтобы его обнаружить…

Что же делать? Прежде всего нужно быть точно уверенной, тревогу не включают просто так, то есть когда не совсем уверен… Она возвращается в сестринскую. Нет, это невозможно, в больницу не приходят с ружьем. Что же это могло быть? Протез? Некоторые посетители приходят с букетами длиннющих гладиолусов… А сейчас есть гладиолусы? Он сказал, что ошибся палатой.