Встан(в)ь перед Христом и убей любовь - читать онлайн книгу. Автор: Стюарт Хоум cтр.№ 3

— Если хочешь, можешь помочь. Кисть в руках держал?

— Я сейчас очень занят.

— А ты слышал о телке, которую убили прошлой ночью тут у нас, в Брайтоне?

— Нет.

— Я в новостях по радио слышал, что ее пытали, наволочку на голову натянули. Говорят, вся квартира в кровище. Тело мать обнаружила, а копы ищут какого-то кренделя по имени Филипп Слоан. Убийцу и его жертву видели вчера вечером в "Трафальгарской битве". Они там сидели и пили вдвоем!

Какой же я идиот! Как ловко они меня подставили! Я только наполовину верил в то, что Сара — обыкновенная фантазерка. Наверняка она работала на британские спецслужбы, и они проверяли ее надежность. Они, несомненно, прослушивали ее квартиру, и когда услышали все, что она мне рассказала, решили, что лучшего кандидата в убийцы, чем я, днем с огнем не найдешь. Сара или сошла с ума, или обладала изощренным чувством юмора. Она утверждала, что, если произнести в моем присутствии слово «Завулон», то я тут же превращусь в убийцу-психопата. Конечно, нельзя исключать, что ее саму подставили: ей внушили всю эту беседу со мной, вместе с ключевым словом, на которое я был запрограммирован словно какой-нибудь "маньчжурский кандидат".

— В будни дома торчишь? — спросил Эрик.

— На службу не хожу, если вы это имеете в виду.

— Я тоже завязал, — информировал Эрик. — Предпочитаю работать с наличными, однако, сам понимаешь, волка ноги кормят. А ты вот дома торчишь, так, может, мне поможешь. Ко мне тут мастера приходят телефон подключать, так я тебе ключи оставлю, чтобы пустил их. Ты не волнуйся, я тебе за пару дней скажу, чтобы тебе не в напряг было.

— Сомнительно, что я тут буду в ближайшие дни. Я в отпуск собрался.

— Курнуть не хочешь?

— Наркотики — это для подростков и тех, кто никак не хочет повзрослеть. Я не хотел бы очутиться в положении Питера Пена.

— Но заработать бабок-то на дури ты бы не отказался, а? Я тут приторговываю немного, ничего серьезного — трава, гашиш. Я тебе косарь денег дам, если ты у себя товар положишь. Дармовой косарь, соглашайся!

— Не соглашусь.

— Музыку любишь?

— Ага.

— Отлично, а то я музыку громко слушать люблю. Я мою систему от мамаши завтра заберу и — вперед!

— Я не люблю слушать то, что другие. У меня очень специальные вкусы.

— Ты передо мной тут не выделывайся! — взвизгнул Эрик. — Если ты мне будешь проблемы устраивать, я тебе двери с полпинка вышибу.

— Вам известна разница между силой и ловкостью? — спросил я.

— Да я три года за убийство отмотал, — бахвалился Эрик. — Чувак на меня с топором набросился, он меня стукачом назвал, а я себе стукачом называть никому не позволю! В общем, когда он мне это сказал, я на него кинулся, а он — за топор, а я у него топор выхватил и распорол ему грудную клетку. Самозащита. Судья сказал — самозащита. И присяжные сказали — самозащита. Он за мной по улице гонится, сердце в разрез видно, кровища хлещет. Триста ярдов пробежал, прежде чем свалился. Будешь на меня наезжать, так я за тяжкие телесные шесть месяцев оттрублю и глазом не моргну.

— В этом основное различие между мной и вами, — торжественно подвел я итог. Великий английский философ Томас Гоббс однажды сказал, что сильнейший человек может пасть от руки слабака, если тот подкрадется к нему сзади с ножом. Я, правда, вовсе не слабак. Я, возможно, даже сильнее, чем вы, и уж наверняка ловчее.

— Три моих брата от крэка сдохли! — хрюкнул Эрик.

К тому времени беседа окончательно утомила меня, поэтому я взял со стола молоток и стукнул им Эрика по голове. Эрик упал на софу. Он был мертв. Я решил, что пусть Минобороны само приводит в порядок квартиру, а мне там уже ничего не нужно. Пора было сматываться из Брайтона. В конце концов, я — всего лишь невинная жертва экспериментов по контролю над сознанием. Однако теперь, когда правда о множественных личностях, находящихся во мне, раскрылась, я не собирался складывать лапки и сдаваться на милость врага. Нет, я собирался биться до последнего, доказывая свою невиновность. Я прибегну к помощи судебной системы и отсужу у британского правительства каждое пенни причиненного мне ущерба.

Поскольку меня разыскивала полиция, я счел за лучшее обойти стороной брайтонский вокзал. Я вызвал такси и попросил водителя высадить меня возле кладбища Хоу. Вскоре я отыскал место упокоения сэра «Джека» Гоббса, который умер в том же самом году, когда родился я, и которого многие считают самым лучшим бэтсменом из всех, когда-либо игравших за сборную Англии по крикету. Я испражнился на его могилу, бросив тем самым обществу мелкий, но значимый вызов. Если общество позволяет себе гадить на меня, тогда и я позволю себе излить мое презрение на тех, кого это общество почитает. Затем я дошел пешком до станции Портслейд и вернулся в Лондон через Литтлемптон.

Я пролистал мою записную книжку (или записную книжку Кевина) и нашел в ней номер, который выглядел многообещающе. Я позвонил Ванессе Холт и попросил встретить меня на Гринвичском вокзале. Она неуверенно сказала, что собиралась пообедать с друзьями. Я отрезал, что мне на это глубоко наплевать — или она хочет получить посвящение в тайны "Ложи Черной Завесы и Белого Света" или нет. Когда я прибыл на вокзал, Ванесса уже поджидала меня в кассовом зале. Мы зашли в кафе «Терминус», где я заказал две чашки чая.

— Умеешь ли ты общаться с духами? — спросил я Ванессу.

— Нет, — ответила та.

— Пошли, — сказал я перед тем, как опрокинуть в себя остатки пойла. — Я научу тебя.

Холт последовала за мной в "Южно-Лондонский Книжный Центр". Я окинул взглядом полки и вскоре отыскал подходящий том — издание девятнадцатого века трактата Шопенгауэра "О четырех источниках принципа самодостаточного разума". Я приказал Ванессе прочесть из него вслух.

— Божественный Платон и великолепный Кант в один голос призывают нас руководствоваться следующими правилами, — нашептывала Холт, — при любых философских рассуждениях, как и при занятиях прочими науками. Два закона важны, утверждают они: закон однородности и закон специфичности.

— Продолжай, — скомандовал я, когда Холт замолкла.

— Что это за чушь? — спросила Ванесса.

— Тебе известно значение слова "ислам"? — огрызнулся я.

— Нет, — прошипела Холт.

— Оно означает "повиновение", — разъяснил я. — Именно от ислама ведет свое происхождение суфизм. Все религиозные и оккультные учение, которые чего-нибудь да стоят, ведут свое происхождение от суфизма, так что, если ты хочешь научиться видеть через завесу, отделяющую этот мир от следующего, то ты должна повиноваться мне и читать дальше.

— Закон однородности обязывает нас объединять в роды однородные предметы, — выплюнула Ванесса, — что же касается закона специфичности, он требует, чтобы мы при этом ясно различали между различными родами объединенными в силу сродства в общее понятие.