Пьяная вишня - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Лазорева cтр.№ 52

ЗЛАТА

Я жду тебя… Ты не идешь. Я жду…

Уже до дна иссохли океаны,

уже взвихрили землю ураганы,

уже луна рассыпалась в песок,

уже закат сместился на восток,

и все вконец перевернулось в мире,

и Вечность призадумалась со мной…

А я храню средь хаоса покой

и свет любви.

И в маленькой квартире,

где время исчезает, жду и жду…

Кому: zlata-veresova@rambler.ru

От кого: olga-lazoreva@yandex.ru

Тема: второй рассказ об Антоне.

Привет, дорогая! Стих мне понравился. Но мне кажется он очень сложным. Например, «закат сместился на восток». Это что же, ты его ждешь, пока не наступит конец света? А в каком еще случае солнце начнет вставать с другой стороны? Н-да, читателю приходится задумываться. Хотя, с другой стороны, все эти нынешние примитивные «мама мыла раму» порядком надоели! В общем, одобряю! Высылаю, как ты и просила, новый рассказ. До связи!

ОЛЯ

Высокое искусство. doc

Антон Пряхин, лауреат международных и всероссийских конкурсов, первый гобой двух ведущих оркестров Москвы, знал себе цену. Но все равно это не избавляло его от невыносимого волнения перед каждой программой. Вот и сегодня, приехав домой после обязательной перед концертом утренней репетиции, пообедав и по давно заведенному порядку поспав часок, он пил кофе на кухне и вновь, начиная раздражаться, чувствовал, как подступает привычное волнение.

«Черт бы все побрал! И что за собачья жизнь! – подумал Антон и закурил сигарету. – Никогда я к этому не привыкну, хоть еще сто лет буду выходить на сцену. И ведь программа-то играная-переиграная».

Антон выкурил сигарету и взял еще одну. Потом посмотрел в окно и встал.

«Пора», – подумал он и вновь почувствовал, как волнение словно застревает в горле плотным комом и не дает глубоко вдохнуть.

Хлебнув остывший кофе, Антон направился в ванную и, раздевшись, тщательно вымылся под душем. Потом побрился, нанес на волосы пенку для укладки и аккуратно расчесал их, уложив легкой волной. Волосы у Антона были светло-русые и тонкие, и уже к тридцати годам начали появляться залысины. Поэтому Антон особое внимание уделял прическе и старался уложить челку так, чтобы скрыть их. Он внимательно изучил свое лицо в зеркале, висящем над раковиной, и остался доволен. После небольшого раздумья достал с полочки косметическое молочко, принадлежавшее его подруге Ольге, и, выдавив небольшое количество, нанес на лицо легкими массирующими движениями.

Затем направился в спальню. Поставив квадратную кожаную сумку на кровать, стал проверять, все ли туда положил. Вначале открыл коробочку с тростями, достал ту, которую собирался сегодня использовать, и, с силой дунув в нее, посмотрел камыш на свет.

«Н-да, трость ничего, только немного кривая. Странно, что она вообще играет, – подумал Антон с усмешкой. – У Сашки все трости кривые. Вечно он их в пьяном виде делает».

Гобойные трости – это особая забота музыкантов. Можно быть хоть суперпрофессионалом и иметь самый лучший инструмент, но без хороших тростей игры не получится. Есть, конечно, готовые трости, которые продаются в магазинах, но профессионал никогда ими пользоваться не станет. Ведь звук зависит от многого: качества камыша, из которого выточена трость, зазора между двумя камышовыми пластинами, куда, собственно, и дует музыкант, пробковой втулки, куда вставляются эти пластины, и даже того, как они закрепляются или «навязываются», как говорят музыканты. У Антона по причине неважного зрения хорошие трости редко получались, поэтому он заказывал их или мастерам, или своим друзьям-музыкантам, которые умели их делать. Одним из них являлся Саша. Он играл на английском рожке или, как в шутку он говорил, на возбужденном гобое.

Антон достал из шкафа черный смокинг и белую рубашку.

«Но как ни странно, хоть все трости у него косые-кривые, – думал он, – но всегда играют. А я, сколько ни пробовал, лишь камыш зря перевожу, когда сам точу. А рубашка-то не очень чистая, пора бы и постирать».

Антон вздохнул и внимательно осмотрел воротник. Но потом все-таки надел.

«Сойдет и эта! – решил он. – Еще раз в ней отыграю, никто и не заметит под смокингом».

Одевшись и сунув в карман черный галстук-бабочку, Антон подошел к большому зеркалу в спальне. Повертелся перед ним, оглядывая свою невысокую фигуру. Приблизив лицо, заглянул в выразительные темно-синие глаза с темными пушистыми ресницами, поправил еще раз челку и надел очки в тонкой металлической оправе. Потом отошел и еще раз глянул на свое отражение.

«Бог мой! Не иначе я снова набрал лишний вес, – испуганно подумал Антон, изучая свой слегка выпирающий живот. – Не мешало бы попить чай для похудания и жрать поменьше»

Антон выглянул в окно и замер, раздумывая.

«Нет, куртку брать не буду, – решил он. – Погода теплая. Обойдусь без нее. Да, май в этом году хороший. Пора бы и на шашлыки выбраться».

Антон взял с пианино флакон с туалетной водой и брызнул на волосы и за расстегнутый ворот рубашки. Тонкий, горьковатый аромат разлился по комнате. Антон расплылся в довольной улыбке.

«Классную воду мне Олька подарила! И какую дорогую! Она вообще баба щедрая. Повезло мне с ней», – подумал он и глянул на настенные часы.

И тут же почувствовал, что волнение, которое не отпускало его все это время, просто немного утихло, вдруг снова резко усилилось. Кровь прилила к голове, в висках застучало, ладони вспотели.

«Нужно покурить, – подумал Антон и пошел на кухню. – Все спокойнее будет».

Он налил в чашку остатки кофе, не присаживаясь, выпил его и выкурил сигарету. Потом подхватил сумку с гобоем и быстро вышел из квартиры.

Концерт был в здании Пушкинского музея. Антон доехал до метро «Кропоткинская», вышел на улицу и торопливо отправился по Пречистенке упругой подпрыгивающей походкой. Подойдя к музею, заметил небольшую группу музыкантов, курящих у входа. Он постарался спрятать волнение за широкой улыбкой, радостно со всеми поздоровался и достал пачку сигарет.

За минуту до начала Антон был внутренне собран и внешне невозмутим. Глядя на него, никто бы не подумал, что этот подтянутый элегантный молодой человек с задумчивым взглядом широко раскрытых синих глаз и обаятельной улыбкой испытывает в этот момент жесточайшее волнение, сжигающее его изнутри. И вот уже дирижер вышел на сцену, подождал, пока в зале стихнут аплодисменты, взмахнул палочкой, и оркестр, повинуясь ему, начал свою обычную работу.

Антону в этот раз сразу все удалось. Он являлся первым гобоем этого оркестра и всегда чувствовал свою ответственность. В первом же соло он удачно взял ноту и великолепно строил с флейтой, наслаждаясь воспроизводимой гармонией. Затем у гобоя была сложная развернутая партия, и Антон исполнил ее безукоризненно. Он снова поймал это фантастическое ощущение слияния со своим инструментом и уже не понимал, где кончается он и начинается гобой. Они превратились в одно целое и самозабвенно пели единой, разрывающейся от бури эмоций душой. Звук получился настолько объемным, сильным и красочным, что Антон плавно поднял гобой, давая простор льющейся мелодии. И в этот миг, когда казалось, что его душа превратилась в звук и устремилась в вышину, он увидел сквозь стеклянную крышу музея, как стайка белых голубей взмыла вверх и полетела в розовеющее закатное небо. Ему показалось, что это звуки гобоя превратились в птиц и разлетаются в небесном пространстве. Антон впал в состояние, схожее с экстазом. Он перестал ощущать себя земным существом и полностью растворился в запредельном восторге, опаляющем душу.