Низость - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Уолш cтр.№ 10

Шум от удара линейкой о стол вмешивается в болтовню студентов. Шум утихает в приглушенное бормотание, и пульсирующая субстанция из тел, трясущаяся по аудитории, неторопливо эволюционирует в группу учащихся. Джеко, глава отделения литературы, стоит перед собравшимися со своими фирменными сдвинутыми бровями, поглаживая рукой длинные светлые волосы. Он дожидается, пока гул перейдет в тишину, потом начинает.

— Рад снова видеть вас. Надеюсь, лето вы проведи интереснее, чем я. Итак, тем из вас, кто рассчитывал увидеть сегодня д-ра Халлам, придется узнать, что она приболела. Как ни жаль, но Джин не будет с нами в течение всего семестра, если не всего учебного года. Если кто-то из вас желает навестить ее или передать ей привет, пожалуйста, сообщите об этом мне. Так вот, нынешний курс будет поделен между мной, — глубокий вздох облегчения проносится по аудитории, — и д-ром Кеннеди.

Стоны и неодобрительное шиканье со всех сторон. Все любят Джеко. Он не из тех, кто пытается заигрывать со студентами, чтобы снискать к себе уважение. Можно в прямом смысле гарантировать, что когда надо будет к нему записываться, каждый приложит массу усилий, чтобы успеть с заявкой.

— Так что давайте перейдем сразу к делу, хорошо? Как я сказал, этот курс будет разбит на два отделения, если вы потрудитесь заглянуть в распечатки, которые я вам раздаю. Первые три семинара я проведу сам, а последние четыре — мисс Кеннеди. В плане оценок, есть два варианта…

Мне нравится Джеко. Всякий раз, как наши глаза встречаются, пизда у меня тает. Ему скоро стукнет пятьдесят, но он хорошо сохранился. Черты его лица приобрели неподвластную времени утонченность, как у Стива МакКуина или Роберта Редфорда — предельная сексуальность. Он что-то царапает на доске, и вены у него на плечах набухают при движениях. Красивые руки — тонкие и испещренные суховатыми мышцами. Я дрочила на них в библиотечных туалетах в прошлом году.

Лекция идет уже примерно полчаса, когда у меня запищал телефон. Один за другим они оборачивают ко мне свои скучные морды, будто на загоревшуюся лужу бензина, и поскольку я сижу сама по себе, нет никого, чтобы спихнуть вину. Колючий жар ползет по моему лицу, но мне удается сохранять видимость деланного безразличия. Дожидаюсь, когда очередная серия распечаток пройдет мимо, потом незаметно достаю телефон из кармана куртки на колени.

Одно новое сообщение. Джеми.

В голове у меня начинает искрить и шипеть. Обрыв контакта, перегрузка, это все идет у меня из области живота в анимус. Я знаю, просто знаю, что оно о плохом. Я нажимаю «читать» и тупо щурюсь на экран.

Она сказала dalxxx

Просачивается в мое подсознание, откуда-то издалека, мягкий глазговский голос Джеко, он произносит мое имя. Я продолжаю щуриться в экран.

И тут Джеко возвышает голос, и он раздосадован, и он обращается ко мне, и я не в силах слышать, и не в силах вздохнуть. Я налита свинцовой тяжестью страха и горя и чистой смолой нового чувства. Чего-то большого и опасного. Я пробираюсь вдоль пустого прохода настолько бесшумно и быстро, насколько в состоянии. Я взлетаю по пролету ступенек и дверь вышвыривает меня во вспышку ослепительно-белого света. На миг я замираю, неуверенная, что мне делать дальше, но затем ноги подносят меня к огромному окну. Я вжимаю лицо в стекло и тупо смотрю на топографию города. Токстиф похож на не в меру чувствительную картину маслом — прозрачный, текучий и бесстыже сентиментальный. Я могу разглядеть автобусы, всего лишь движущиеся квадраты света, бегущие по спинному мозгу, каковым является Принцесс-авеню, а позади них поток тормозных фар, что долго тянется за проехавшими машинами. Я насчитываю шесть плоских крыш, начиная от начала авеню — старая квартира Джеми и Сина. В животе делается пусто.

— Она сказала «да», — шепчу я. — Она сказала «да».

Джеми

Она пока не отписала в ответ — наверно, у нее еще идут занятия, нет разве? Но я знаю, она нас еще поздравит. Она будет очень рада, это же Милли. Ааааа — день оказался напряженным ниибацца. Ё, я доволен как все обернулось. Теперь у меня есть то, зачем жить.

Милли

Выходя из этой зоны, меня всегда захлестывает ощущение свободы — и особенно когда я забиваю лекцию или семинар. Но сегодня то, к чему я обычно бегу, есть именно то, от чего я сбегаю. Это сложно передать, но Джеми, наша дружба, и жизнь, которую я выстроила вокруг него, его друзей, родных — именно это помогло мне пережить последние два года. Они сделали ее терпимой. Когда я доберусь до дома вечером… я не знаю. Странно это. Примерно так я всегда радовалась, когда видела папу. Стоило мне хотя бы мельком заметить его в кампусе, и меня молниеносно охватывало теплая, головокружительная нежность. Но когда я вхожу в гостиную вечером и вижу, как он развалился на груде непроверенных эссе, я даже не знаю. Мне кажется, я в ловушке — и выхода из нее как бы нет. Джеми был моим прибежищем от всего этого. Ни он, ни один из его приятелей не учился в Университете. Я имею в виду, Джеми, он дико любит книги — люди его недооценивают, но и он, и Билли, и вся их шарашка, хоть они всегда поддержат и с интересом будут расспрашивать, и первые пойдут мириться со своей юной подружкой-ботаником, им на хуй не впилась академическая жизнь и вся эта высокообразованная поебень, что с ней связана. У них у всех есть сложившееся живое мнение относительно политики, общества и религии, но они хранят эти мнения в изысканном молчании, а если все же им приходится их высказывать, то они делают это просто и понятно. Студенты же, особенно из среднего класса, напрочь лишены подобной сдержанности. И теперь все закончилось, и так далее. Джеми, моя опора, мой старший брат и ржачный товарищ велел мне идти на хуй.

Джеми

Энн Мэри сегодня выглядит ниибацца потрясающе. Она всегда отлично выглядит, даже без косметики — она ей просто-напросто не нужна, по правде говоря — но сегодня она ослепительная. Глаза у нее светятся, большие синие огоньки приплясывают от счастья, и солнце облило ее носик смешной компашкой веснушек. Ее светлые волосы стянуты сзади в самый несложный хвост, отчего она выглядит такой свеженькой, прямо только что вставшая с постели проснувшаяся супермодель. Элл МакФерсон до нее, как до Китая раком.

Мы крепко застряли в пробке на Мб, обоих трясет с жутчайшего бодуна после вчерашних отмечаний, и я не успею привезти ее вовремя к ее дневной смене. Энн Мэри, она насчет работы въедливая — ответственная дальше некуда, при том, что начальником у нее Син. Но сегодня он пускай ее хоть увольняет, ее не колышет — хотя он вроде и не собирался и все такое. Но ничто не сотрет эту улыбку с ее мордашки. Не думаю, чтобы раньше хоть раз видел ее такой счастливой. У меня реально в прямом смысле сердце заходит, от такого-то дела. Приколись, такая штука, я-то сразу просек, что она моя единственная — но всегда считал, что Энн Мэри заслужила кого-нибудь получше. Не пойми меня неправильно и все дела — никто б не смог ее любить так, как я, и никто не будет о ней заботится так, как я. Но как я могу рассчитывать только на это? Энн Мэри, ей же нравятся классные вещи. Я всегда думал, что ей стоит жить с футболистом или каким-нибудь юристом, если ты понимаешь, о чем я — у нее есть внешность, тут двух мнений быть не может. Я не то что стыжусь ее или что-то еще. Ничего подобного. С чего девушка будет разбегаться в своих амбициях после той жизни, какую она вела? Она же большую ее часть провела в этих ебучих детдомах, таскали ее из одного в другой. Отметилась в большем числе комнат, чем какой-нибудь ниибацца посол. Что после этого должно отложиться в голове у ребенка, а — все эти кровати, спальни все эти ебучие? Наша спальня для меня всегда была главным источником стабильности в жизни. Однажды нас в ней четверо жило, когда наши Кайерон с Эдди все еще жили дома, но по любому она была для меня собственным замкнутым мирком. Хуй его знает, чем для нее это должно было быть. Реально бьет по мозгам эта тема, как подумаю об этом. Но Энн Мэри, она боец. Она боролась всю свою жизнь, и она любит нам говорить, что все, чего у нее не было в детстве, она вдвойне оторвет себе теперь. Так что мне не в напряг грохнуть две сотни на платье для нее у этой самой Кэрен Миллен. И я был только рад занять денег и взять ей «тигру», когда она только стала работать у Сина. Но свадьба, ё, — мои предки в обморок рухнут, когда я им скажу, что ни церкви, ничего такого не намечается. Только не мы — не я и она. Мы с ней, она и я, будем жениться в этой самой Мексике. И кстати, она правильно придумала. У нее нет же семьи, правильно — только пара-тройка друзей и тому подобное. И я без говна, не прикалываюсь, реально, как бы они хорошие друзья, они для нее в лепешку расшибутся, но в конце-то концов, каково ей будет идти в церковь, куда приперлись только одни мои родственники с друзьями. Это неправильно, ё. Очень неправильно было бы так поступить.