Кунцельманн & Кунцельманн - читать онлайн книгу. Автор: Карл-Йоганн Вальгрен cтр.№ 39

Под защитой фальшивых бумаг и непостижимого везения Виктор и Георг жили так, как будто ничего не происходило. Им без всяких сложностей продлевали лицензию, и никто из представителей власти их не беспокоил, не считая, разумеется, констебля Янсена. Виктор предполагал, что Янсен, заходивший к ним чуть не каждый день, сам по себе в какой-то степени обеспечивает их безопасность, а может быть, к этому приложил руку и его высокопоставленный друг, чьё имя по-прежнему оставалось для них неизвестным.

Они начали торговать и произведениями искусства — опять же благодаря неутомимому коллекционеру констеблю Янсену. Беспредельно счастливый, что ему удалось приобрести рисунки самого Гитлера (на что он истратил последние сбережения), он через пару недель опять появился в лавке — посмотреть, нет ли чего нового. По чистой случайности им было чем порадовать неутомимого Янсена. Только что прибыли ещё несколько рисунков Гитлера — два венских мотива, сделанных, по-видимому, для открыток. Виктор утверждал, что они купили их у того же продавца, что и предыдущие рисунки. Янсен купил оба — в кредит и с огромной скидкой. Подлинность рисунков подтверждалась ещё и посвящением — на обоих была дарственная надпись, адресованная племяннице Гитлера Анжелике Раубаль. Янсен воспользовался случаем, чтобы расспросить их от имени своего могущественного приятеля, нет ли у них на примете того, что он назвал «нетрадиционным искусством».

— Если господа понимают, что я имею в виду, — слегка замялся он. — Я говорю о живописи… не санкционированной официально… ну, той, что в интересах поднятия духа и укрепления гражданской обороны… чтобы создать нового человека во всём, в том числе и в области эстетики… короче, я говорю о произведениях, изъятых из наших галерей и именно поэтому, в силу своей труднодоступности, привлекающих внимание истинных коллекционеров…

Выяснилось, что все эти витиеватые эвфемизмы предназначены для обозначения «вырожденческого искусства». Они пообещали навести справки, и через месяц! Янсен приобрёл для своего друга обнажённую модель Оскара Кокошки за две тысячи марок. Редкостное и полузапрещенное полотно потребовало целую ночь лихорадочного труда и было изготовлено в подпольной мастерской на Горманнштрассе, 3, бывшим студентом Академии, искусств Виктором Кунцельманном.

Даже Георг Хаман со своим идеальным чутьём на тёмные дела не мог предполагать, насколько велик спрос на их продукцию у берлинских коллекционеров, среди которых были и высокие партийные чиновники. Он не мог также предугадать, какие суммы они готовы выкладывать за предметы своей страсти. Их деятельность имела и то преимущество, что опровергнуть подлинность было почти невозможно. Золотое правило экспертов — найти последнего хозяина картины, то самое правило, что всегда становилось камнем преткновения для фальсификаторов, было практически неприменимо. Хозяева либо высланы, либо имущество их конфисковано.

Слава молодых специалистов росла с каждым днём. Виктор целыми днями писал картины в духе запрещённых художников, а Георг посвящал почти всё своё время созданию правдоподобного провинанса каждой из них. Удивительно, но, не имея никакого специального образования он стал истинным специалистом по подделке документов подтверждающих историю той или иной картины. Он раздобыл копии коллекционных штампов, принадлежавших когда-то еврейским коллекционерам. Английские и американские коллекционные клейма в такие времена было почти невозможно проверить. К тому же на рынке искусства циркулировало огромное число произведений, награбленных в оккупированных странах, и об их происхождении никто лишних вопросов не задавал. Установление подлинности стало скорее вопросом доверия, чем точной науки.

Все знания и умения, приобретённые Виктором за годы учения, весь его талант — всё преломлялось теперь сквозь призму фальсификации. «Вырожденческое искусство в музеях не выставлялось, но во внутренней своей картотеке он сохранил точную память о сотнях полотен модернистов. Их стиль и любимые мотивы он мог варьировать до бесконечности — в результате получались как известные, так и доселе неизвестные полотна. Он до такой степени наслаждался возможностью писать, что не чувствовал за собой никакой вины. Он даже не рассматривал свои полотна как подделки. Он просто возвращал миру испорченные или утраченные оригиналы. Например, за эти месяцы в ателье Виктора появился портрет Макса Бекманна работы Эрика Марка, а также штук двадцать полотен Поповой, Гроша, Нольде, Эрнста и Швиттерса. Эти модернистские шедевры, ушедшие на продажу, как только высохла краска, Георг снабдил внушающими доверие справками и родословными линиями. Он обнаглел до того, что подделал знаменитое коллекционное клеймо индустриальных магнатов Тиссенов, зная, что те официально объявили, что не хотят иметь с «вырожденческим искусством» ничего общего.

Сандра и Клара Ковальски, с которыми Виктор и Георг были официально помолвлены после того решающего борцовского матча, часто навещали Виктора в его подвальном ателье, пока он выдавал на-гора целые партии «вырожденческого искусства», и даже позировали для этюда, подписанного Эгоном Шиле. Изображение Морица Шмитцера в борцовском трико ушло к миллионеру, известному фабриканту одежды, под славным именем Отто Дикса.

На их счёт поступали внушительные суммы. К началу 1942 года денег стало так много, что они вынуждены были немного притормозить, чтобы не вызывать подозрений. К тому же появилось новое поле деятельности: продуктовые карточки.

Всё произошло случайно, как и многое в жизни Виктора за эти годы. На Рождество Сандра Ковальски приютила попавшего в беду знакомого. Рейхарт, как звали этого уже немолодого человека, находился в розыске. Он был членом подпольной коммунистической ячейки, и ему единственному удалось вырваться из лап гестапо при облаве в Дрездене. Квартира подруг должна была стать всего лишь местом короткой передышки; далее он собирался бежать в Советский Союз, но вот уже полгода страны находились в состоянии войны, и границы были наглухо запечатаны.

Рейхарт обладал незаурядным аппетитом, и совершенно неясно было, сколько ещё ему придётся прожить у «сестёр» Ковальски. Война уже ощущалась в берлинских буднях — по ночам город бомбили английские воздушные эскадры, были введены продуктовые карточки. Как бы то ни было, беглеца надо было кормить, а карточек ему, естественно, не выдавали.

Не так много дней потребовалось Виктору, чтобы изготовить фальшивое удостоверение личности и справку о временной прописке «по вынужденной необходимости», а также целую пачку продуктовых карточек на базовые продукты. Виктор понимал, что удостоверение личности детальной экспертизы не пройдёт, но, чтобы успокоить начавшую нервничать квартирную хозяйку и для уличных проверок, оно вполне годилось. Карточки же были комар носа не подточит, особенно учитывая, что они старались отоваривать их в разных магазинах.

Зимой 1942 года, когда война вступила в решающую фазу, ввели новые карточки; считалось, что их труднее подделать (власти боялись не столько местных мошенников, сколько попыток американцев и англичан дестабилизировать снабжение рейха продуктами питания). Мориц, работая в конторе пневматической почты, имел доступ практически к любому документу. Он помог Виктору решить проблему с красками для печати, а прочитав переписку двух министров, точно выяснил, какой вид бумаги решено применить для карточек. Это был ключ к широкомасштабному производству, неотразимый соблазн для некоего Георга Хамана. Как-то в марте, в один из первых по-весеннему тёплых и солнечных дней, он со стуком поставил недопитую чашку чаю на стол и объявил, что они будут расширять свою деятельность и начнут продавать карточки на чёрном рынке.