Коллекционная вещь - читать онлайн книгу. Автор: Тибор Фишер cтр.№ 14

Никки возвращается поздно – вероятно, с бегством от Розы она решила повременить. Ее сопровождает крупный джентльмен, роль которого в тот вечер заключалась в том, чтобы подвергнуть различные части ее тела специальной растяжке и обработке.

В коридоре они делают привал. Джентльмен худощав, но мускулист. Издает львиный рык. Пенис у него длинный, на конце изогнут. Всего существует шестьсот одиннадцать видов мужского детородного органа, этот – номер четыреста пятый, «ятаган», известен тем, что при желаний им можно выколоть глаз. Вдобавок из него в разные стороны торчат какие-то металлические шипы, издали он напоминает утыканную гвоздями изогнутую доску. Никки издает утробный звук, напоминающий хрюканье вьетнамской толстобрюхой свиньи. Они сношаются, Никки пускает в дело огурец, который для этой цели использовался чаще любого другого овоща (в восемнадцатом веке, правда, наблюдалось повальное увлечение артишоками, на что никто, кроме меня, внимания не обратил). Выбор этот вполне оправдан: крепкий огурец дает необходимый эффект, риск же постоянного присутствия (статус, к которому обычно стремятся прочие соблазнительные предметы сходной формы) совершенно исключен.

Огурец откладывается в сторону.

– Пойду сделаю нам салатик.

Секс был столь неподражаемо хорош, что Ятаган на несколько минут лишается дара речи.

– Ты что, употребишь в салат его?! – говорит он задыхаясь, стоя на четвереньках.

– А почему бы и нет? Сначала – секс, потом – здоровая, легкая пища.

По пути на кухню Никки обнаруживает на колченогом столике нас, вечных странников. В первый момент не знает, что и думать, – но лишь в первый. Прикидывает в уме, как это могло получиться, – сама ведь из дому выносила. Смеется. Судя по ее смеху, Туша в нашем возвращении не заподозрена. Ясно, что тайны интересуют Никки ничуть не меньше, чем секс. Нет, она не из тех, кого можно застать врасплох, кто во всем ищет логику и здравый смысл.

Розы нет как нет. На следующее утро Никки, как обычно, колется и отправляется на охоту. Перед уходом обдумывает, не стоит ли нас опять кому-нибудь запродать. Спустя час двадцать минут после ухода Никки проходит очередное ограбление. На этот раз настоящее, классическое. В гостиной слышится звон разбиваемого стекла, и в оконном проеме вырастает гигантский раздвижной секатор; таким не кустарник подрезать, а вековые дубы валить. Зондирует территорию, однако после проведенных Никки мероприятий зондаж мало что дает. С впечатляющей ловкостью секатор ухватывает своими хищными челюстями недопитую бутылку виски, и та уплывает в окно. За бутылкой следует полбатона черствого хлеба. Доходит очередь и до меня.

На улице я ловлю на себе злобный, полный презрения взгляд бородатого мужчины в инвалидном кресле. Ему и в голову не приходит, что даже если бы сам он пошел на собачьи консервы, а его инвалидную коляску переделали в лимузин, я все равно бы стоила в тысячу раз больше той суммы, которую выручили бы за них обоих. С украденным добром обходиться можно было бы и повежливее.

В сущности, имеются лишь две разновидности преступников: одни воруют, другие мочат. Третьего не дано. Борода (в списке бородатых он значится под номером тридцать три тысячи сорок девять) совершенно невозмутим; он роется в своем прицепе и извлекает сверхдлинную, сверхпрочную удочку, которую ловким, выверенным движением закидывает в окно и выуживает оттуда принадлежащий Никки старенький кассетник (который каким-то непостижимым образом уцелел во время предыдущих «чисток»).

Борода нетороплив в движениях, зато сквернословит исправно и без перебоев. Просматривает какие-то бумаги, выбрасывает их за ненадобностью, а затем, сложив украденное в маленький прицеп и даже не пытаясь, отъехав в сторону, скрыться от посторонних глаз, искусно выпрастывает заднюю часть тела из кресла и обильно, без спешки испражняется.

После чего отправляется в путь. Сперва – к газетному киоску, где крадет газету, далее – в ближайшее кафе, где, вместо того чтобы подъехать вплотную к пустому столику, останавливается ровно посередине, полностью перегородив проход своим инвалидным креслом с прицепом. Ленч он заказывает, истошно выкрикивая каждые две секунды: «Жаркое! Жаркое!» Хозяин явно видит его не впервые; на его лице выражаются смешанные чувства: с одной стороны – желание поскорей обслужить клиента и забыть о его существовании; с другой – сожаление, что человечество еще не выродилось настолько, чтобы сыграть головой Бороды в футбол. Хозяин только что получил открытку от брата, недавно открывшего в Шропшире кафе; брат пишет, как хорошо идут у него дела.

Борода расплачивается, и хозяин замечает, что тот недодал ему двадцать пенсов. «Двадцать пенсов! Двадцать пенсов! Подумаешь, сумма!» Не успевает Борода прокричать эту ламентацию дважды, как хозяин выбрасывает белый флаг.

Громкое чавканье – этим искусством Борода владеет поистине виртуозно. Нет, такой, как он, наверняка состоит на зарплате у самого дьявола. В газете, которую он украл, его интересуют одни некрологи. Он зачитывает их вслух с не меньшим наслаждением, чем поглощает пищу:

– Тэк-с, кто там у нас окочурился? «Эрик Эллаби, пятидесяти шести лет, специалист по квантовой физике... оставил двух сыновей». Кто еще? «Ариол Травис... читал лекции по истории Ближнего Востока... скорбящие жена и дочь». А это кто? «Капитан ВВС... в возрасте восьмидесяти одного года...» – Радости его нет предела.

В это самое время в кафе неторопливо входит Никки. Смотрит на доску, на которой мелом написано сегодняшнее меню. С того места, где я нахожусь, мне виден автофургон, остановившийся ярдах в ста от кафе за рулем – седая коротко стриженная женщина. Ники обдумывает, что бы заказать, ее взгляд падает на прицеп, где нахожусь я и видавший виды кассетник, ее верный раб. Принимает какое-то решение и исчезает.

Входит пара. Она – в бесформенной, под стать телу одежде. Он – лет сорока, шевелюра напоминает разворошенный стог сена – если только бывает стог, состоящий всего из двадцати травинок. Они заказывают чай и, когда официантка его приносит, Стог открывает огонь на поражение:

– Что это?

– Ваш чай.

Стог оглядывается по сторонам, словно приглашая сидящих в кафе возмутиться вместе с ним.

– Это – не чай. Немедленно его унесите. Официантка, натурально, – сама вежливость. Приехала из бедной страны и готова много работать и мало получать. Интересуется, чем чай не устраивает клиента.

– Настоящий чай следует подавать в чайнике. – В кружке с кипятком полощется пакетик с заваркой.

– Простите, – говорит официантка, – но у нас принято подавать чай так.

– Меня мало интересует, что у вас принято, – фыркает Стог.

Официантка извиняется, не понимая еще, что дело вовсе не в чае, а в Стоге. Предлагает унести кружку с пакетиком и поискать заварочный чайник.

– Нет. Нет. Нет. Принесите мне кофе. Вы, вероятно понятия не имеете, что такое чашка чая. Это ведь Англия, милочка. Чай в Англии – это все.

Кричит он почти так же громко, как Борода. Официантка убегает и возвращается с кофе.