Классно быть Богом - читать онлайн книгу. Автор: Тибор Фишер cтр.№ 63

– Я могу чем-то помочь?

– Уходи.

Страдание по-своему притягательно. Часто бывает, что в глубине души людям не хочется, чтобы их утешали. Да и те, кто пытаются утешить страдальца и предлагают ему свою помощь, зачастую бывают излишне самонадеянны в своей уверенности, что они действительно смогут помочь.

Я иду в магазин и покупаю продукты для иерофанта. Оставляю их на кухонном столе. Мне что-то подсказывает, что они так и останутся нетронутыми, но я должен хоть что-нибудь сделать. Мне очень хочется ему помочь. И я ненавижу себя за это. Я сам по уши в дерьме и не знаю, как выплыть, и при этом мне хочется совершить самое трудное, что есть на свете: подарить ближнему веру.

Да, я готовлю большую аферу с целью обмана почтеннейшей публики. Но я буду обманывать тупых, неприятных придурков. Или пусть даже хороших людей – но все равно я не знаю их лично. И не посягаю на их сбережения. Мне не нужно, чтобы люди отдавали мне все до последнего гроша. Я просто хочу, чтобы тех, кто поверит в меня, было много, и чтобы каждый достал из бумажника всего по одной купюре. Скромное, единовременное подношение Тиндейлу. Никто с этого не обеднеет. Тем более что я кое-что предложу им взамен: малую толику надежды.

У меня был сосед, гитарист. На мой взгляд, лучший в мире. Можно оспаривать значение понятия “лучший”, можно оспаривать мою компетенцию в данном вопросе, тем более что я действительно некомпетентен. Но мой сосед был замечательным гитаристом. Входил, как минимум, в первую десятку в мировом рейтинге. Его отец тоже играл на гитаре и преподавал в музыкальной школе, а сам сосед начал учиться играть года в четыре. Он был лучшим из лучших. Несколько профессиональных гитаристов забросили музыку, когда услышали, как он играет. Потому что они сразу поняли, что им самим никогда так не сыграть.

Они забросили музыку, потому что он играл, как Бог, но, несмотря на свою гениальную игру, выступал в маленьких клубах, перед крошечной аудиторией. Он был не то чтобы непризнан. Нет, его знали, его ценили. Но не в той мере, в какой он заслуживал. Его приглашали на студии записывать альбомы, он ездил на заграничные гастроли, его хорошо принимали. Но он не добился успеха. Встал на лестницу, чтобы подняться наверх, но так и остался на нижней ступеньке. Если ты в чем-то хорош, это еще ничего не значит: если мир не узнает, как ты хорош, у тебя ничего не получится. А просто так мир ничего не узнает. Ему нужно все растолковать.

– Похоже, лавочка накрылась. – Сиксто сует мне газету и тычет пальцем в статью о большой облаве на наркоторговцев в Колумбии. Тридцать пять человек арестовано, четверо погибли в перестрелке.

Я спрашиваю:

– Это наши?

– Ага.

– Может, они еще как-то отвертятся. Наймут знающих адвокатов…

– Нет, – говорит Сиксто. – В нашем бизнесе так не бывает. У нас попадаются редко, но уж если попался, и тем более если об этом написано в газетах, тебе уже не отвертеться. Это конец.

Я все думаю, стоит ли намекнуть Сиксто о своих подозрениях, что во всем виновато мое невезение, которое на этот раз погубило одну из крупнейших международных преступных организаций? У каждого есть свои недостатки, и мы не любим об этом распространяться. Но, наверное, я должен признать неприятную правду: я – ходячая катастрофа. За что бы я ни взялся, я буквально притягиваю неприятности. Я и трех месяцев не проработал на этот картель, выполнил несколько разовых поручений в качестве скромного курьера, и вот вам, пожалуйста – большие боссы сидят за решеткой. Но говорить ли об это Сиксто? Он, наверное, расстроится. Дома, в Англии, я работал на достаточно крупную компанию, торговавшую осветительными приборами. Да, меня оттуда уволили. Но через год после этого компания обанкротилась и закрылась. Порча проникла слишком глубоко.

Сиксто, однако, не унывает.

– Все равно я неплохо подзаработал. И, с учетом последних событий, нам достался хороший бонус.

Сиксто считает, что теперь, когда “главные дяди” сидят в тюрьме, вся сеть попросту распадется. И мы сможем оставить себе те деньги, которые ушли бы наверх.

– Сами мы ничего делать не будем. Сперва подождем. Может быть, кто-то появится и потребует отчета. Если появится, мы, как пай-мальчики, отдадим им все деньги, которые с нас причитаются. Если нет, денежки остаются у нас. Ты не волнуйся, я тебе отстегну твою долю. Но я все равно продаю этот дом, по-любому. Пора двигать дальше. Лишние деньги – это неплохо. Деньги вообще не бывают лишними. С помощью них я помогу одному человеку.

В бедах и неудачах есть только одна положительная сторона: они дают нам возможность проявить доброту. Без неприятностей и злоключений у нас было бы меньше возможностей делать хорошие, добрые дела.

– Слушай, я тебя сразу предупреждаю насчет Напалма, – говорю я Пройдохе Дейву, когда мы подъезжаем к дому. – Он такой… смешной с виду.

– Он что, работает клоуном в цирке?

– Просто я тебя предупреждаю. Чтобы ты отреагировал адекватно. Ну, когда ты его увидишь.

– Тиндейл. Ты – классный парень и замечательный друг, но иногда ты как скажешь, хоть стой хоть падай. Как я, по-твоему, отреагирую неадекватно? Буду биться в конвульсиях? Закричу: “Ни хрена себе! В жизни не видел такого урода!”?! За кого ты меня принимаешь?!

Мы выходим из машины. Напалм ждет нас у подъезда. Дейв сгибается пополам. Аж рыдает от смеха.

– Это он над твоим анекдотом. Про младенчика в миксере, – говорю я Напалму, имея в виду анекдот, который он мне рассказал вчера. Дейва буквально трясет от смеха. Он даже не в состоянии пожать руку Напалму.

– Прошу прощения, – говорит он, задыхаясь. – Прошу прощения.

Мы едем в бар, потом – еще в один бар. Я не помню названий ни того, ни другого. Дейв мил и любезен с Напалмом. Даже знакомит его с несколькими интересными женщинами. Но я уже вижу, что моя идея вывести Напалма в свет обречена на провал. Барменша приводит к нашему столику свою подругу, чтобы Дейв “погадал” и ей тоже.

– Это фантастика. Он сходу определяет, какая музыка тебе непременно понравится.

Дейв берет девушку за руку и объявляет:

– Моуз Эллисон. Кинг Плежер. “Раммштайн”.

На Напалма девушки смотрят, как на нашу ручную мартышку.

Когда Напалм отлучается в туалет, Дейв говорит мне:

– Мне никто не поверит. Это неописуемо. В смысле, это не просто уродство в стиле классических страшилищ из фильмов ужасов.

– Ага.

– Это вообще что-то потустороннее. Нечто среднее между смешным и кошмарным. И тут, наверное, уже ничем не поможешь?

– Ага.

– Может, пластическая операция? Ну, хотя бы попробовать…

Дейв обещает Напалму взять на реализацию несколько пар его водных лыж. Мы выходим на улицу.

– Ну и что дальше? – размышляет Дейв вслух. – Обычно, когда мы с Тиндейлом выходим по барам, под конец нас всегда пытаются ограбить.