Идиотам просьба не беспокоиться - читать онлайн книгу. Автор: Тибор Фишер cтр.№ 43

Разговор шел почти без участия Гая, который, кстати, сидел ближе всех к пьянице. По прошествии двух-трех минут пожилой выпивоха спросил у Гая, нет ли у него, случайно, носового платка, при этом он произносил все слова нарочито четко, как это делают пьяные люди, когда хотят показать, что они не так уж и пьяны. Гай ответил, что нет, потому что платка действительно не было. Тогда пьяница вклинился в разговор девушек и спросил про платок у них. У них тоже не оказалось платка. Или они просто не захотели делиться с ближним.

Через пару секунд пьяница снова спросил у Гая насчет носового платка, на этот раз – более настойчиво и таким голосом, как будто он обвинял Гая в том, что тот злобно «зажал» платок. Гай ответил с нажимом – очень надеясь, что его твердый ответ все же пробьется сквозь пары алкоголя в мозгах у пьянчуги, – что носового платка у него нет. Больше всего его раздражало, что если этому дядьке так уж приспичило вытереть нос, он мог бы сделать три шага до барной стойки или до туалета, где было полно туалетной бумаги. Но он, похоже, решил доколебывать ближних, пока ему не дадут платок.

Теперь голландские подруги обсуждали с Викки (что, на скромный взгляд Гая, было бестактно с их стороны), с кем из актеров они бы «чего-нибудь поимели». Актеры, которых они называли, были ничуть не талантливее Гая, но у них были существенные преимущества в виде широкой известности и богатства. Интересно было бы посмотреть, как бы эти девицы отнеслись к тем же актерам, не будь у них славы и денег. Скорее всего они бы их и не заметили, как сейчас не замечали Гая. Это перечисление сексуальных предпочтений его угнетало, поскольку не сулило ему ничего хорошего, ибо девушки явно не воспринимали его как мужчину – такое печальное музыкальное сопровождение к провальному вечеру, – и он видел, что они смотрят мимо него с лицами, бледными, как у свидетелей дорожно-транспортного происшествия.

Он оглянулся через плечо. Причина, почему пожилой выпивоха так настойчиво спрашивал про платок, теперь была очевидна. Из его правой ноздри свисала сопля длиной около фута. Пьяница смачно высморкался, и сопля растянулась еще больше, так и оставшись болтаться под носом.

Если ты живешь в Брикстоне, подобное зрелище не вызывает у тебя вообще никаких эмоций, так что Гай даже не скривился. Да, для Хэмпстеда это несколько неожиданно (какой смысл платить за жилье миллионы, если в ближайшем баре сидит поддатый кретин, выставляющий на всеобщее обозрение свои слизистые выделения?), но в Брикстоне это обычное дело. В Брикстоне эта сопля полетела бы прямо в тебя. Пьяница с детской радостью наблюдал за тем, как сопля раскачивается из стороны в сторону, словно маятник.

– Вам противно смотреть? – спросил он, хихикнув.

Гай прислушался к своим ощущениям. Совсем уж противно ему не было, но раздражение росло. Он совсем не за этим ехал сюда через весь Лондон, и он вовсе не собирался показывать этому алкашу, что тот еще больше испортил ему настроение в этот во всех отношениях неудачный вечер. Он попытался не думать об этом придурке и оглядел паб (отнюдь не набитый битком), но свободных столиков не было.

Через пару минут, увидев, что девушки кривятся от отвращения, Гай опять оглянулся на пьяницу и увидел, что тот снимает с носа соплю – двумя пальцами – и отправляет ее на пол. Теперь ему стало намного легче, поскольку уже можно было не беспокоиться о том, куда она упадет, сопля. Однако, когда Гай тактически пылко высказывался в поддержку Виккиных рассуждений о преимуществах объединенной Европы, он снова заметил ужас в ее глазах. Проследив за ее взглядом, он поимел счастье лицезреть вторую по счету соплю, выползшую на свет божий из носа пьяного дядечки. За сим последовала очередная просьба насчет носового платка.

– Может, на улице посидим? – предложила Викки.

Они вышли на воздух и уселись за пластиковый столик. Был конец мая, но на улице было холодно. Не так холодно, чтобы нельзя было сидеть на улице, но все же достаточно холодно, чтобы сидеть на улице и получать от этого удовольствие. Гай никак не мог уразуметь, почему они должны сидеть на улице с риском замерзнуть и простудиться. На его скромный взгляд все это было как-то уж слишком типично по-английски: кто-то причиняет тебе неудобство, и ты делаешь все для того, чтобы ему было удобнее причинять тебе неудобство.

Все было не так. Мерзкие пьяницы существовали всегда, клинические идиоты всегда входили в перечень «приятностей», получаемых от поездок в городском транспорте, но когда Гай был подростком – он это помнил прекрасно, – оные пьяницы и идиоты являлись, скорее, исключением. Если ты видел такого на улице, ты приходил домой и рассказывал: «Я видел на улице мерзкого пьяного» или «Сегодня в автобусе с нами ехал настоящий придурок». А сейчас ему было странно, если хотя бы половина пассажиров в автобусе или в вагоне метро вела себя цивилизованно. Хотя, может быть, ему стоит попробовать переехать из Брикстона.

Задумчивость Гая была грубо прервана появлением алкаша с хроническим насморком, который вывалился из дверей паба. Выход на «бис», догадался Гай.

– Надеюсь, вы… хорошо проводите время, – бросил он им на ходу таким тоном, что сразу же стало ясно, что он надеется как раз на обратное. Может быть, он уже собирался домой, потому что сделал еще пару шагов, но провокационное молчание со стороны Гая и девушек заставило его остановиться. Он встал в непосредственной близости от их столика (но все-таки в некотором отдалении, так чтобы кулак гарантированно не достал) и принялся незатейливо материться. Они пытались не обращать на него внимания, но это не охладило пыл алкаша, который продолжал крыть их по матушке в избитых, заезженных выражениях, свидетельствующих о полном отсутствии воображения, но зато с поразительной ненавистью.

И вот тут мы живем, подумал Гай. В умирающем городе. А как еще обозвать то место, где ты целыми днями только и делаешь, что пытаешься вежливо общаться со всякими идиотами при полном отсутствии всяких талантов, за исключением одного: прожигать деньги честных налогоплательщиков, отчисляемые на социальные нужды – покрытие судебных издержек и затраты на содержание заключенных в государственных тюрьмах? Пробиваться сквозь строй грязных нищих, потратить час на дорогу на другой конец города – и все для чего?! Чтобы выяснить, насколько ты неинтересен трем симпатичным девушкам, а потом еще сидеть на холоде и выслушивать, как тебя обкладывает матюгами какой-то поддатый дядя, чьи секреции больше уже ни для кого не секрет?!

На лице одной из голландских подруг отразилось искреннее сочувствие – типа как дяденьку можно понять, и ему нужна помощь. Гай не видел себя, но мог с уверенностью предположить, что отражается у него на лице: что дяденьку нужно долго пинать ногами, желательно – по голове и в идеале – до смерти. Он едва себя сдерживал, чтобы не воплотить в жизнь эту заманчивую идею. Проблема в том что сквернослов был старым, слабым и пьяным; Гай и вправду мог бы его убить. И это бесило больше всего: что пьяница был защищен его собственными понятиями о приличиях. Тем более что Гай в силу своей профессии изучил Уголовный кодекс и знал, что бывает за физическое насилие и человекоубийство, пусть даже и непредумышленное.