Дипендра - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Бычков cтр.№ 18

Я поехал в «Лимонку», подписав свою статью Икс Игрек Й. Я долго не мог придумать себе псевдоним, а выступать под своим собственным именем не решался. В статье моей было много задорного мата и Лимонов, внешне как один к одному оказавшийся похожим на моего родного дядьку, брата отца, пробежав глазами по строчкам, как-то воровато и удрученно посмотрел в сторону, сказав, что у них все же политическое издание, а не художественное, и такую «лингвистическую» статью он к сожалению взять не может, и предложил показать им что-нибудь еще, но более конкретное и, если есть возможность, документальное. Не знаю, почему, скорее всего под впечатлением от встречи с Лизой, но мне почему-то вдруг захотелось его поцеловать, разумеется как похожего на моего родного дядьку, а не как мужчину. Откуда-то из коридора выплыл Дугин, так неудачно, неприятно получающийся на фотографиях. Однако в реальности (или скорее в нереальности) он показался мне похожим на облако. Его чистые светлые голубые глаза, казалось, были обращены куда-то внутрь себя, зрачков словно бы и не было. Он был светел, Дугин, как женщины на картинах Модильяни, и мне было странно услышать над своим ухом чью-то фразу, что «вот этот человек и есть твой ад». Я оглянулся: какие-то пацаны в черных майках откровенно надо мной ухмылялись, очевидно шепнул кто-то из них, быстро приблизившись и отскочив обратно. Я поболтался еще немного в этом бункере, иногда мысленно возвращаясь к Лизе, словно бы и она была здесь, купил Эрнста Юнгера и поехал обратно. «Приходи», – сказал мне напоследок Лимонов, когда я столкнулся с ним в дверях, выходя на улицу.

Через два дня я решил наконец ей позвонить. Я выжидал намеренно, так когда-то учил меня, подвыпивши, отец. Охотник не должен торопиться, давая своей жертве немного побеспокоиться. И даже, если она поначалу и не увлечена, то все же захочет захотеть, как всегда бывает со всеми страстными созданиями, беспокоющимися об упущенных возможностях, потому что для них удача и счастье кочует всегда где-то там, на границе, куда они по странному совпадению обстоятельств не добрались или, устав, не захотели добираться, и потом они гложут самих же себя. Увы, мы не квантовые волны, это только наше сознание может быть везде, да и то лишь посредством воображения или памяти, «еще одна иллюзия, в который раз удваивающая этот и так довольно часто удваивающийся мир», – как было написано в его книжечке мудрых мыслей. Если бы я знал, с чем играю, начиная с этой маленькой охотничьей хитрости.

Я терпел ровно два дня, предаваясь фантазмам. То развешивая в своих мнимостях райские сады, то вдруг с каким-то сладострастием вглядываясь в разверзающиеся бездны, которые я должен преодолеть как возвышенно-низменный герой, чтобы иметь право быть названным победителем. Ведь мелкие удачи не имеют смысла, миф не прорастает их посредством и герой остается лишь кухонным победителем (в конце концов один на один с телевизионным шоу), но есть, я знал это, как знает в глубине души каждый, есть же и что-то другое, касаясь чего ощущаешь, что ты есть и что мир есть, и что даже если все потом и исчезнет, одного этого чувства достаточно. Я ничего не ел в эти два дня, словно бы назначая себе какую-то символическую жертву, какой-то свой священный пост. «У каждого мага свой ритуал», – как было выписано в отцовской книжечке из Кафки. Ночью (на второй день) я пошел в лес. В полной темноте, звезд не было, а Луна еще не взошла, я почти наощупь нашел небольшое возвышение над ручьем. Днем здесь было очень красиво, на том берегу росло два дерева, с одним из которых я почему-то бессознательно себя отождествлял. Оно вначале поднималось вверх, потом, как-то резко изгибаясь, опускалось и, уходя в сторону, снова криво, но неуклонно шло вверх, неожиданно разбрасывая пышную ветвистую крону. Второе же дерево, поднимаясь спокойно и неторопливо, почему-то не достигало и половины первого. В книжечке были выписки и из Кастанеды – о местах силы, и эту возвышенность у ручья я назначил своим. В полной темноте я разрыхлил землю ножом, разделся до гола и пал, прижимаясь к мягкой и душистой траве, вонзая в разрыхленную почву свой фаллос. Вдруг мне почудилось, что кто-то на меня смотрит. Я замер и оглянулся, какие-то черные зловещие тени окружили меня, синевато заблестела трава. Огромная луна сладострастно и кроваво поднималась из-за деревьев, освещая своего Пана, своего Диониса – мое бледное тело, снова упавшее на траву и уже бьющееся в пронзительных и сладких конвульсиях. В последний (в предпоследний) миг, почти теряя сознание от какой-то охватившей меня вдруг пронизанности, словно бы кто-то открывал во мне потоки света, ослепительность которых легко могла свести меня с ума, испепелить, хотя, как я словно бы увидел, как я словно бы догадался, то была лишь какая-то малая, миллиардная часть, мне давалось лишь только то, что я мог выдержать, в последний миг я все же успел попросить землю, чтобы она отдала мне Лизу.

На следующее утро я ей позвонил. Мужской голос в трубке ответил мне, что это ошибка и что никакой Лизы здесь нет и никогда и не было. Я был поражен. Я не мог перепутать номер, это было невозможно. Лишь только машина отъехала, я сразу бросился к киоску и купил там шариковый карандаш и записную книжку. Кроме того мне, как каждому компьютерщику, никогда не составляло труда запомнить комбинацию из семи цифр, в моей голове было много чего уложено – названия и номера материнских плат, скорости модемов, емкости «винтов» и все такое в этом роде. Мне можно было и не повторять и не записывать ее номер. Я и так запомнил его сразу и навсегда. Но тогда что же это такое? Я набрал номер еще раз и тот же мужской голос, уже раздраженно, подтвердил, что никакой Лизы здесь нет и никогда не было, и посоветовал мне лучше сесть за уроки. Голос у меня и правда был до сих пор ломающийся – то басок, а то тенор, вдруг выдающий себя какими-то тирольскими напевами.

Палач устал вглядываться. «Нет…» Нет никакого черного джипа. А вот солнце палит все нестерпимее. И пыль, сносимая ветром с дороги, засоряет глаза. Пора поставить шезлонг в тень и открыть бутылочку из старого погреба. В конце концов это же им надо кого-то повесить и почему старый Ангдава должен так беспокоиться? Придет время и черная карета появится сама. Сама появится черная карета. А смазать механизм и купить веревку он всегда успеет.

На повороте женщины и дети дробили камни, они нагружали их в корзины и поднимали в кузов грузовика. Шофер сидел в кабине, украшенной зеленой бахромой и фотографиями кинозвезд, и слушал раги. Радио играло громко, словно бы это сама долина, каменный каньон и предгорья источали этот древний ведический мотив.

Он поставил шезлонг в тени дерева – розовый, почти перламутровый рододендрон – и сходил в дом за вином. «А если честно, то кто ты, старый Ангдава?» Он усмехнулся. Вино было тоже красное, как и солнце, как и рододендрон, как и кровь жертвенных петухов в храме Дурги, как и кровь тех, кого он отправлял в другую жизнь, кровь, что стыла в их жилах, когда он распахивал люк и они проваливались. Куда? В ад, в чистилище или в рай? В бардо посмертных путешествий или в новую жизнь? В какую жизнь? В виде виноградной лозы или красного рододендрона, животного или человека, какого-нибудь нового палача? Он усмехнулся. А если повешен невинный, то – мученика или святого? Он выпил залпом. «Если честно, старый Ангдава, то ты прежде всего убийца, хотя и играешь в нашем королевстве полезную роль». Он выпил еще и задумался. Нет, он не боялся и не презирал себя самого, он знал себе цену, и на закате дней своих не хотел бельше себя обманывать. Он видел, как умирали разные люди. И когда ему случалось вешать иноверцев, то он никогда не переставал удивляться, что они призывют других богов. Значит ли это, что они отправляются в другие места? Вот и теперь этот молодой иностранец, которого брамины приговорили к смерти и решили принести в жертву Кали и который, как всем известно, не виноват в смерти короля, потому что короля убил его сын Дипендра, а этот несчастный, куда он отправится после того, как старый Ангдава затянет ему узел за правым ухом и дернет за рычаг? Нет, если честно, то на сей раз он, старый Ангдава, сомневается, что это справедливо – перенести несчастного в новую жизнь. Кого бы он повесил с удовольствием, так это Дипендру. За что они хотят его убить? И что это еще за предсказание – «Ищите человека с Запада, кто похитит явно или в иных мирах золотого Нандина из храма в Пашупатинатхе, он принесет большую беду, подвергните же его казни». Кто он, этот оракул, и разве не было другого предсказания, чтобы принц не женился до тридцати пяти лет? Браминские интриги… Нет, это как всегда, все лишь официальная версия. Но почему они не судили этого иностранца и почему это будет тайная казнь? Нет, что-то тут не то. Чем-то он им мешает, этот бедняга. При старом короле обо всех казнях объявляли.