Мир до и после дня рождения - читать онлайн книгу. Автор: Лайонел Шрайвер cтр.№ 75

По дороге домой Лоренс посмотрел ей в глаза и с чувством произнес:

— Слушай, спасибо, что пошла со мной. Я понимаю, разговоры о Северной Ирландии не самые для тебя приятные.

— Как я могла пропустить такое мероприятие. Хотя на приеме, ну, все эти люди мне незнакомы, понимаешь? И в политике я не разбираюсь. Надеюсь, тебе не было за меня стыдно.

— Разумеется, нет! Быть рядом с художницей мне приятнее, даже если с ней нельзя поболтать о действиях Международной комиссии. И ты очень умная. Если этим напыщенным чучелам в рубашках этого недостаточно, пошли они к черту.

— Мне понравилась твоя речь.

— Бетани сказала, что она показалась тебе лишенной юмора.

— Я вовсе не это имела в виду!

— Не переживай, все нормально. Она действительно была скучной, — весело отмахнулся Лоренс.

Приятно иметь дело с трезвомыслящим человеком — как с неваляшкой, который никогда не упадет и не разобьется.

— Я понимаю, проблема Северной Ирландии не тема для юмористического шоу, — продолжала Ирина, — но ты бы мог добавить несколько острот. У тебя хорошее чувство юмора, надо это использовать. Именно это я и хотела сказать, а вовсе не собиралась критиковать.

— Я рад прислушаться к твоей критике. Кроме того, ты права. Надо было разрядить напряженность. Что еще скажешь?

Приободренная, Ирина попросила его сделать предложения короче, осторожнее обращаться с профессиональным сленгом и не хмуриться. Ей показалось, Лоренс мысленно сделал заметки.

— Кстати, — сказал он, — я слышал отрывки твоих разговоров о ГКЧП и Ираке. Ты держалась превосходно.

— Спасибо. Но моей информированности об этом хватает не более чем на две минуты. А они понятия не имеют, что спросить меня о работе иллюстратора. О чем же мне говорить с твоими коллегами?

— Используй стандартные резервные темы. Например, скажи им, что у меня просто огромный член.

Ирина весело рассмеялась:

— Вот что я имела в виду, это и надо использовать в речи.

— Член?

— Образно говоря, да.

К тому моменту, когда они подходили к Боро-Хай-стрит, уверенность Лоренса в его триумфальном выступлении была восстановлена. Но если самодовольство было свойственно его обычному состоянию, то сейчас к нему добавилась еще и покорность. Ожидания Лоренса в разумном масштабе были вполне обоснованны. Идеи озвучены. Слушатели отнеслись к нему с уважением. И все это было заслуженно. Лоренс не стремился изменить ход истории, оставляя эту миссию премьер-министрам и президентам, и не ждал, что от грома оваций задрожат стены аудитории, он ценил и весьма скромный успех.

Входя в квартиру, Ирина подумала о том, что пора задать вопрос «С чего это ты едешь в Россию?», но решила не поддаваться спонтанному порыву. Дисциплинированность и сдержанность не позволили ей коснуться и всего остального, произошедшего за вечер. Ирина решила подождать, не затронет ли Лоренс сам эту тему. Вопросы финансирования были утверждены еще летом? И на какое же время запланирована командировка? Предложит ли он поехать вместе? Она никогда не была в России, но всегда ощущала себя частью этой страны.

Вечер закончился, за ним прошла неделя и весь ноябрь, и за это время она не услышала от Лоренса ни слова о поездке на ее родину. Дисциплинированность сменилась тягой к научному эксперименту. На Рождество они впервые отменили путешествие на Брайтон-Бич, а предложение Ирины провести медовый месяц в Таиланде трансформировалось в отдых в Корнуолле.

Правда, арендованная ими машина была настолько древней, что на шланге лопнул хомут, на весь день испортив настроение Лоренса, впрочем, это не помешало им совершить долгую прогулку вдоль моря, во время которой и зашел разговор о приближающейся командировке.

Независимость чрезвычайно важная вещь, но она может незаметно привести к изоляции, Ирина почувствовала себя остановленной перед запретной территорией. В последующие месяцы его бездействие росло со скоростью опухоли, с которой ей предстояло бороться, обнаружив ее, например, на груди во время мытья в душе. Как и большинство женщин, она сказала бы себе, что это ерунда, отмахнулась от грозящей опасности, вместо того чтобы сдать все необходимые анализы и биопсию для выявления наличия злокачественных клеток.

Турнир «Бритиш оупен» начался в Плимуте после Пасхи. Ирина, предпочитавшая все больше времени проводить в гостиничном номере, старалась не пропускать выпуски новостей. Она не осмеливалась произнести даже: «Ой, как это правильно, верно?» — находясь среди игроков в снукер в баре, в то время как все каналы изобиловали репортажами на тему события «исторической» важности: поздним вечером перед Страстной пятницей политики в Белфасте пришли к соглашению, которое официально положило конец проблемам в Северной Ирландии, будоражившим общество в течение нескольких лет.

Подписание Соглашения Страстной пятницы не стало знаменательным событием в жизни Ирины, в отличие от Лоренса Трейнера, о существовании которого Би-би-си и Си-эн-эн не позволяли ей забыть. Признанный эксперт в этой области, Лоренс постоянно мелькал на экране. Несколько дней она не могла включить телевизор, чтобы не натолкнуться на лицо своего «бывшего», смотревшего на нее, как ей казалось, с немым упреком.

Лоренс был человеком амбициозным и уважаемым. Лоренс отлично выполнял свою работу. Лоренс много не пил, не курил совсем. Лоренс не носился рысью за человеком, подчинившись его графику настолько, чтобы превратиться в сумасшедшего фаната. В коричневом костюме, который надевал на интервью, подчеркивающем теплый цвет карих глаз, он выглядел очень красивым. Его манера говорить была настолько уверенной, что Ирина невольно задумалась, не стала ли его жизнь в связи с их расставанием лучше, чем она ожидала, — это было, конечно, хорошо, очень, очень хорошо, но почему же его цветущий вид заставляет ее чувствовать себя несчастной? Цитируя дословно документ, который он, кажется, помнил наизусть, Лоренс был готов дать личную оценку каждому пункту. Презрение вспыхивало в его глазах всякий раз, когда интервьюер поднимал вопрос об освобождении североирландских заключенных и «получении ими пропуска на волю», что Лоренс считал недопустимым.

— Это значит отпустить на свободу огромное количество потенциальных убийц, — заявил он Джерими Паксману с Би-би-си. — Наказание для них получается не больше, чем за неоплаченный талон на парковку. Но речь идет о мире, верно? Решение правосудия должно быть твердым и неизменным.

Голос Лоренса был популярен, словно голос Кассандры. Представляя события несколько однобоко, многие комментаторы видели соглашение в розовом цвете, не трудясь прочитать мелкий шрифт. И только Лоренс отмечал, что собрать сверхквалифицированное большинство, требуемое для принятия политически значимого соглашения на собрании, было тупиковым решением и что самые большие проблемы на переговорах — обновление полиции и военное разоружение — не были разрешены, а отложены до того дня, который будет по-настоящему значимым. Его одинокий предостерегающий голос утонул в гуле пьяного восторженного рева, но от этого казался лишь более храбрым, хоть и уносимым порывом господствующего ветра. Был ли он прав или не был, Ирина все равно гордилась им.