Путь Людей Книги - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Токарчук cтр.№ 19

— Шевалье вас бросил. Он знал, что делает, решаясь на поединок. Никак иначе я объяснить его отсутствие не могу. Он и нас бросил. Не понимаю, почему ему вздумалось взять вас с собой, да сейчас это уже и не важно. Наши пути пересеклись, и если тут вмешался случай, позволим ему принести плоды.

Вероника резко повернулась к Маркизу спиной.

— Мы собирались обвенчаться.

— Нечто подобное я и предполагал. Это весьма романтично и в стиле шевалье.

— Прошу вас так не говорить.

Он не видел в темноте ее лица, но вообразил, что Вероника плачет.

— Не отчаивайтесь. Может, оно и к лучшему. Шевалье был и останется моим другом. Но мне бы не хотелось видеть его вашим мужем. Не вашим…

Набравшись решимости, он коснулся ее щеки. Щека была сухая.

— Вы необыкновенная женщина. Пожалуйста, не возвращайтесь в Париж.

Всякая книга — отражение Книги и ее отблеск. А также символ человеческих попыток познать Абсолютную Истину; в некотором роде каждая из написанных людьми книг — шаг на пути к этой истине. Ибо людям дано предчувствовать, что вещь, показавшаяся им достойной описания, непременно будет нести в себе некий космический или божественный смысл. Поэтому они терпеливо, как муравьи, собирают слова, чтобы этот смысл выразить.

А описания достойно все. Не только жития святых, грандиозные катастрофы, войны или семейная жизнь монархов, но и рождение седьмого ребенка в семье ткача, жатва в какой-нибудь бедной деревушке, сны безумной старухи и день в богадельне в Манте. Люди догадываются, что, если собрать все эти более или менее значительные события и, словно разбросанные кусочки огромной мозаики, сложить воедино, жизнь и смерть откроют свое подлинное значение.

Поэтому любая книга сравнима с человеком. В ней содержится некая независимая, живая и обособленная часть истины, она сама — вариант этой истины, героический вызов, брошенный Истине, дабы та явила себя и позволила нам жить дальше уже с блаженным ощущением полноты познания. И в то же время всякая книга, написанная человеком, его перерастает. Человек, который пишет книги, превосходит себя, поскольку предпринимает смелую попытку разобраться в себе и себя назвать. Сам он — лишь действие, хаотическое движение, книга же это действие называет, придает ему смысл и определяет значение. Всякая книга — увенчание действия.

Стало быть, если Бог написал Книгу, то и Он превзошел в ней самое себя и свое творение. Вложив в Книгу всю свою мудрость, свою бесконечность, законы управления миром, Он описал себя. Отразившись в ней, будто в зеркале, увидел, каков Он. Так что Книга — расширение божественного сознания; она более божественна, нежели сам Бог.

Такие примерно слова услыхал на прощание от господина де Шевийона Маркиз. Повествование же наше меж тем, задержавшись на несколько дней в Шатору, вновь устремилось вперед. Герои отправляются в дальнейший путь, но теперь в центре нашего внимания будут главным образом Вероника и Маркиз. Не потому, что они какие-то особенные или исключительные, а потому, что между ними возникают новые связи, а это позволяет начать странствие еще раз — сначала, но несовершенно других подмостках. В декорациях любви.

Когда на сиену вступает любовь, обостряется способность видеть вещи, прежде остававшиеся в тени. Но вместе с тем острота видения того, что уже известно, ослабевает.

Другие персонажи — например, господин де Берль, — навсегда уходят со страниц повествования. В тот день де Берль сел в почтовый дилижанс и, мрачнее тучи, вернулся в Париж. А господин де Шевийон остался в своем доме ждать возвращения Маркиза с Книгой. Впрочем, им не довелось больше увидеться: через месяц после отъезда Маркиза де Шевийон скончался, изнуренный осенней непогодой, — возможно, потому, что не разрешил пустить себе кровь.

Веронике трудно было принять решение, хотя в ее распоряжении была целая ночь. Маркиз открыл ей подлинную цель путешествия. Рассказ о Книге должен был, по его расчету, пробудить в ней тягу к приключениям и позволить найти в себе иную, более высокую мотивацию, нежели потребность в очередной любовной игре. Но перед Вероникой встала дилемма: как хороший, хоть и полагающийся только на интуицию игрок, она чувствовала, что в любви на кон ставится верность. Для нее же верность ассоциировалась с потерей. Ведь это она оставалась верна, а уходили мужчины. Даже если Вероника по наивности разделяла верность телесную и духовную, бросали в конце концов всегда ее.

Если бы Маркиз завладел не только ее душой, но и телом, если б в ту ночь она стала его, никакой дилеммы бы не возникло. Женщина, которую обидели, готова привязаться к другому. Женщина, проигравшая в одной любви, будет искать новую и пойдет за новым любовником. Ведь в путь отправляются мужчины, женщины их только сопровождают, думала Вероника. Маркиз невольно повернул дело так, что оно сулило весьма серьезные последствия. Он пообещал Веронике любовь и придал своему обещанию прелестный налет таинственности, без которого редко обходится исполнение детских мечтаний. Для Вероники, пребывающей в плену собственного тела, мира свиданий, любовников, красивых платьев, непритворного одиночества и ничего не значащих слов, это было обещанием освобождения. А стало быть, означало гораздо больше, чем очередной роман и увлекательное путешествие в Испанию. Ей предоставляли возможность провести великий жизненный эксперимент. И разве принятие этого вызова не стоило — пусть даже пылкой и искренней — любви шевалье д'Альби?

В ту последнюю ночь в Шатору Вероника засыпала, еще не приняв решения. Точнее, не приняв решения головой, той частью тела, с помощью которой, как нам кажется, мы все решаем. Сердце, живот, ступни, связывающие человека с землей, возможно, уже знали, чего хотят. Вероника рассчитывала на сон — бескрайнее пространство, где Бог обычно давал ей указания. Но — о диво! — той ночью она спала без сновидений, а когда проснулась, первым ее ощущением была едва пустившая ростки, еще несмелая радость от того, что она увидит Маркиза.

В Шатору осталась большая часть багажа. Остались шляпы со страусовыми перьями, туфли из лакированной телячьей кожи с нарядными пряжками, остались ажурные веера Вероники и отделанные брабантским кружевом рубашки Маркиза. Остался также запас париков, баночки с помадой, добрая половина книг и гербовая почтовая бумага. С собой решено было взять два небольших сундука и несколько кожаных сумок. Господин де Шевийон уложил в них теплую одежду, мягкие пуховые мешки для спанья, пледы, очки с хрустальными стеклами, подбитые тонким железом башмаки, незаменимые на горных тропах, моток прочной веревки, баночку с чудодейственной заморской хиной и иные полезные вещи, без которых на нелегком пути не обойтись. Но главной драгоценностью была карта, тщательно составленная Шевийоном, Маркизом и де Берлем. Собственно, карт было две. На одну нанесли не составляющий ни для кого секрета маршрут от Шатору до Монтрежо. Вторая начиналась с Монтрежо; на этой карте можно было увидеть малозаметные и безлюдные перевалы в Пиренеях, небольшие притоки Гаронны и горные озерца. Путь лежал прямо на юг, а от Вьея — на юго-восток, через прячущиеся в горах редкие поселения вплоть до Льяворси и дальше, вниз по течению притоков Ногуэры, по-прежнему на юго-восток, туда, где за рекой Сегре начиналась Сьерра-дель Кади. Там и находилась цель путешествия, отмеченная старческой рукой господина де Шевийона. Черным кружком было обведено место, где горы расступались, свивая гнездо в виде плоской террасы. Посреди террасы земля словно проваливалась, образуя длинное ущелье с крутыми стенами. Uterus Mundi. Именно там, на дне ущелья, стоял заброшенный монастырь, в котором была спрятана Книга. Надписи на карте отсутствовали. Города, деревни, горы были обозначены только начальными буквами или условными знаками, оберегающими тайну от глаз непосвященного. Карта, аккуратно сложенная, покоилась в футляре на груди Маркиза.