Дети мертвых - читать онлайн книгу. Автор: Эльфрида Елинек cтр.№ 28

Тем не менее оно возникает, на вкус не бог весть что, во рту молодого человека, который ловко развернул Гудрун и теперь пробивается в неё языком, свёрнутым в трубочку. Вся её планировка расстелилась перед ним, на винтах её сосков можно было повернуться, чтобы телега пришла в движение; скрипят рессорные перья, которыми мы украшаем себя, чтобы они могли спружинить и предохранить нас, если мы слишком сильно втрескаемся в другого. Конторка Гудрун открыта, конторщик переведён в другое место. Только не отрекаться от ложно понятой свободы! И мёртвым тоже жить надо! На своём обычном рабочем месте водружён столп мужчины, ствол трухлявого дерева, в котором насекомые играли на банку светлого пива и продулись. Из темноты давно превратившейся в гумус троицы этого муж. пола, которая когда-то, возможно, была дерзким троеборьем, поднимается всё ещё хорошо наполненная кровью голова распятого, самоуверенного Христа, которому некогда пойти на три дня в Галилею, чтобы на третий день стать тамошним. Его душа, заключённая в конце тугого шланга, хочет наконец вырваться наружу и оглядеться, не захочется ли ей остаться здесь. Так уж приготовлено и разложено тело, что оно, если останется, может пойти на добавку, раз уж его воскресили.

Добавлена на гарнир клякса жидкости, светлой, как пластиковая упаковка мильдессы, и колбаса неистовствует, отбойный молоток, стенобитное орудие в крепость зубов девушки, которую сорвали за волосы со стула и шмякнули об пол, чтобы она, в качестве бодрящего средства одной фирмы консервов (шьёт на заказ и автомобильные кузова!), — чтобы она схватила на лету этот брошенный ей кусок острой колбасы и бросалась за ним снова и снова. Разверзается пасть молодой девушки, в неё вторгается плоть — существующая вовсе не для неё! — но, хотя у мужчины недостаёт не только части тела, но и части члена, пасть Гудрун чуть не разрывает то, что в ней гребёт против течения её слюны. Сейчас нам придётся на мгновение расстаться с господином, поскольку он из стратегических соображений отступил, чтобы дать смерти время подействовать на этот упорный участок жизни. Как бы могло умереть это тело, если бы в нём, как в Иисусе, жизнь была действительна? Вот в чём вопрос. Ибо ведь тогда смерть получила бы власть над этим Спасителем с его болтушкой-мошонкой и его вслепую тычущимся членом, что было бы абсурдно, — вот так, иезуитской хитростью, мы и одолели список смерти! Тело этого мужчины, правда, могло быть и умершим (и должно было, иначе как бы он мог, во всех местах разрезанный посередине, всё ещё быть таким неугомонным?), но вектор силы вновь его пронзил, и вот он загоняет свой хорошо пронизанный мясом мраморный, несколько одеревенелый стебель в рот Гудрун, чтобы он, мужчина, который с левой стороны вообще не существует, хотя бы справа врезал кому-никому под самый корень; но это тёпленький стул одного вонючего телевизионного канала, и на нём ему долго не усидеть, вылетит пулей. Только после этого он посмотрит на себя и увидит, во что он вляпался.

Эта мясная мякоть, бэ-э, глубокой заморозки! купленная готовой! одной женщиной, которая ещё натерпится от своей нерасторопности, а пока что она терпит мужское достоинство, чей коротко отмеренный прямой удар приходится ей прямо в подбородок! Привет. Мало ли что ударит человеку в голову, но тут ядра этого парня живенько начали бомбардировать Гудрун по чашечкам третьего размера или другой какой поддающейся исчислению величины, из которых следовало бы сперва вывалить содержимое. Мужчина, к которому всё это относится, должно быть, повернулся на женщине пропеллером на полоборота. Посмотрите, крестец вертится, как нож мясорубки. И тут молодого мёртвого что-то кольнуло, укол покраснел и распух, лишь одна-единственная кость осталась у этого юноши целой. И именно она теперь хочет провалиться в половую щель женщины, расковырянную пальцами и прогрызенную зубами, а это возможно, только если этот распятый вместе со своим спортивным снарядом повернётся на полоборота вокруг своей оси, потому что сейчас у Гудрун Бихлер перед глазами и перед носом маячит вывалянная животными в грязи его клоака, земляное осиное гнездо, ведущее прямо внутрь господина, и да, теперь эти пугливые, но прожорливые насекомые выползают из своего могильного холма, чтобы спокойно осмотреться у Гудрун; итак, мы видим холмик, окученный прилежными насекомыми, и посерёдке — точно отмеренную тёмную дыру для этого маленького, окрылённого, вернувшегося с войны Исидора Купидо Елинека, он бравый мёртвый солдат и не последний член в звеньях этой длинной цепи мёртвых, которые не могли же все исчезнуть просто так. Куда же они делись, если сегодня мы ничего о них не знаем? Один только член из них засажен в Гудрун Бихлер. Итак, в этом австрийском ассорти, национальном блюде, теперь ковыряется элегантная элементарная частица молодого человека, которую мы тоже хотели заиметь в свой гардероб, она легко вынимается, и, после того как её владелец в гробу ещё раз перевернулся, рот Гудрун надолго закрывается поцелуем, чтобы никто не вылакал из него всю прелесть, прихватив и несколько зубов, ведь они и так уже расшатались в земле. Щека прижимается к щеке, язык молодого человека охаживает женщину размашистыми мазками по коже, будто заново творя её, и резким движением он вручает ей свою любовную кость. Пальцы расходятся по своим рабочим местам, как им было завещано и нагадано, внутренности ложатся в определённый узор для гадания, госпожа Узорман подписывает для нас все до сих пор бывшие у ментов документы, она берёт в ручку чернильную ручку, чернила текут, и вся ручка уже перепачкана!

У нас больше нет места! — в узоре, каким легли эти ошмётки мяса, уже угадывается будущее; и Гудрун Бихлер разваливается вокруг этого набухшего члена, как взорванный город, чьи ржавые трубы, провода, водопроводы и пруды потрескались, полопались и порвались, были размётаны в костёр из древков полковых знамён, гигантский, во все стороны указывающий воз сена из костей и конечностей, и рука молодого размётанного тут же пользуется случаем, чтобы прибрать к рукам женщину так, чтоб она не могла шевельнуть ни морщинкой, ни нежно распустившимся побегом целлюлита. Молодой мёртвый, теперь мы это видим чётче, отделан как следует. Он дышал через трубку, я вижу это по дырке в горле, зрачки сужены, на обеих руках — кровоподтёки вен, грудная клетка устойчива к сжатию, в брюшной полости операционный шов длиной ок. 25 см после срединной лапаратомии, выше уровня, с тремя лежачими дренажами (слабого наполнения), ушиб размером 2 х 2 см над гребнем правой подвздошной кости, таз устойчив к сжатию, лежачий мочевой катетер, моча макроскоп, с кровью, над правым коленом рана ок. 3 см длиной, обработанная швом, но: череп-то всё равно снесён, а снявши голову с одёжки, по швам ножки не протянешь.

И этот мужчина вынимает теперь из кучи женские косточки, что получше, складывает их, как рыбные, на край своей тарелки, и его мина при этом взрывается. Зубы выпрастываются из губ, ну всё, душа женщины теперь прикажет долго жить и разорвётся, предавшись в руки отца Франца, государственного канцлера, который сейчас держит свою знаменитую подвижническую речь о нескольких миллионах следующих мёртвых. Этот отец нации больше не держит в руках своего сына и свой св. дух, а хочет спасти нас всех своим новеньким памятником. Темнокожий, не очень чистый мёртвый набряк между своими ляжками неравномерно, потому что его ткани больше не держатся как следует, они сшиты на живульку и быстро распарываются. Убиенный снял груз с души, зато эта женщина теперь обрела своего жениха. Груз (одежда!) мягко падает в кучу, держатель бюстов разбивается вдребезги, триумф вечного покоя! Германия (без Гёте). Народ. Теперь в совершенно новой коллекции панельных строений! Полное стирание границы между смерти Да и смерти Нет. Это скабрёзное двусмысленное образование! Они весят как младенцы, куклы и животные, но всё же знают, что они из пластика и плюша. Что, эти мармеладные соски закаменели? Поиграем, но не поймаем друг друга? Что поделаешь. Одна рада слышать голос другой, и белые лепёшки похлопают друг друга, перевьются, перемесятся и будут съедены. Что общего у всех после смерти Спасённого: они узнают друг друга, как пара титек, но мало знают друг друга, — вот рёбра, эти многократные двусторонние переломы с кровоизлияниями плевры и сложными очагами контузии, равно как и ателектазом правой нижней доли! Или, может, это разрыв печени в области седьмого сегмента? Не знаю, но вижу перелом правой верхней и нижней ветвей лобковой кости, равно как и правой… масса какой-то латыни… со сдвигом. Что им здесь надо, Гштранс-глупостям? Ничего, сейчас они будут выпотрошены, ощипаны и очищены от чешуи так, что пойдут клочки по закоулочкам. Пока, наконец, их не зачерпнёт ложка и не поднесёт ко рту, чтобы их выхлебали, а позже снова выдали на-гора. Что за радость покидать белый свет и устремляться в глотку человека (потом снова наружу), которого свет тоже давно покинул.