Год бродячей собаки - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дежнев cтр.№ 59

— До проведения теледебатов у нас были сомнения, что к дате голосования вы сможете достичь необходимой популярности, теперь же проблема в другом — как не дать рейтингу превысить разумный предел. Процент выше восьмидесяти покажется мировой общественности откровенно неприличным. Вот, взгляните, что дает нам прогноз аналитиков.

Нергаль развернул компьютер к Дорохову. Кривая на экране резко забирала вверх, достигая плато на отметке девяносто пять пунктов. Андрей перевел взгляд на сидевших напротив мужчин, недоуменно пожал плечами:

— Скажите, а кто такие «мы», от лица которых вы все время говорите?

Нергаль вытащил изо рта трубку, пристально, будто прицеливаясь, посмотрел выше глаз Дорохова.

— Хорошо, я отвечу на ваш вопрос… Местоимение «мы» в данном случае объединяет влиятельную группу реалистов и прагматиков, желающих народу добра, а стране процветания.

— Ну, насчет реалистов, вы, наверное, погорячились, — усмехнулся Дорохов. — Неужели кто-то думает, что люди будут голосовать за человека, не зная ни его программы, ни даже политических взглядов?

— Будут, — заверил Андрея Нергаль, — еще как будут! Не забывайте, что мы живем в России, здесь выбирают правителя, а не партию или программу. Предвидя возможный вопрос, скажу больше — ваша кандидатура устраивает нас и с финансовой точки зрения. Теоретически, в президенты можно протащить даже обезьяну, все зависит лишь от количества денег. Пример тому — Государственная дума, где хвостатые уже расселись по креслам. — Нергаль протянул руку, нажал клавишу на киборде компьютера. На экране появился пучок графиков, демонстрирующих зависимость рейтинга кандидата от объема финансирования. — Вот, полюбуйтесь. В вашем случае, — показал он на одну из кривых, — достижение результата требует минимума средств.

Дорохов достал сигареты, закурив, выжидательно посмотрел на своего собеседника. Нергаль отложил в сторону трубку, тяжело вздохнул, как если бы ему предстояла трудная, неблагодарная работа.

— Я вижу, вы ждете пояснений… Что ж, поскольку нам вместе делать дело, — нахмурился он, — давайте поговорим, но так, чтобы к этому больше не возвращаться. Мне хотелось бы, чтобы мы одинаково смотрели на некоторые вещи, поэтому я возьму на себя труд объяснить ситуацию в принципе.

Нергаль немного помедлил, очевидно, прикидывая, как лучше построить беседу.

— В одной из своих работ, — начал он, — известный вам Лев Гумелев утверждал, что этнос даже при самых благоприятных условиях не живет больше тысячи двухсот лет. Ученый был великим путаником, но тут оказался прав. Приложив этот тезис к истории русского народа, приходится констатировать, что мы с вами присутствуем при его закате и уходе с мировой сцены. Тому имеются и неопровержимые доказательства… Хотя это видно невооруженным глазом.

Нергаль замолчал, как бы давая Серпину возможность присоединиться к разговору, что тот не замедлил сделать:

— Видите ли, Андрей Сергеевич, если посмотреть на последние двести лет российской истории и сравнить их с жизнью человека, то время Пушкина и Лермонтова приходится на умудренную старость, а Серебряный век выглядит как последнее прости умирающего. Даже революция большевиков представляется не более, чем попыткой облегчить участь тяжелобольного посредством обильного кровопускания. Метод, кстати, широко известный и практикуемый в медицине…

Разжигавший трубку Нергаль криво усмехнулся, этого было достаточно, чтобы Серпин сейчас же умолк.

— Мой коллега — романтик, не удивлюсь, если он тайком пописывает стихи. — На птичьем лице говорящего отразилось пренебрежение. — Перед нами же, российскими политиками начала нового тысячелетия, стоит совершенно конкретный вопрос: куда и как вести страну. Возрождать ту, утерянную Россию с крестными ходами, колокольным звоном и народом-богоносцем?.. Но связь времен прервалась! И что в таком случае делать со ста миллионами убиенных и замученных русских людей, не говоря уже о тех, кто бежал из страны и бежит до сих пор?.. — Нергаль отодвинулся от стола, заходил, заложив руки за спину, по комнате. — Невольно задаешься вопросом: что же тогда за народец населяет необозримые просторы нашей родины? Что могут, чему научились эти люди, потомки заключенных и вохровцев — тех, кто сидел и кто сажал? — Он остановился у окна, повернулся и пристально глядя на Дорохова, сказал по слогам: — Вы-жи-вать! Именно эту черту национального характера мы и должны использовать. Нам предстоит построить молодую, агрессивную страну предприимчивых, не отягощенных моралью людей без истории и предрассудков, этакую новую Америку, где господствует право сильного. Именно такая Россия подобно Фениксу, восстанет из пепла!

Смотревший в рот Нергаля Серпин воспользовался образовавшейся паузой:

— Между прочим, в разработке концепции национальной идеи мы опираемся на последние достижения науки, тесно сотрудничаем с таким всемирно известным ученым, как академик Версавьев.

Дорохов криво усмехнулся.

— Очень сомневаюсь, что народ разделяет такой взгляд на собственное будущее!

— Зря вы так плохо думаете о наших людях! — Нергаль вернулся за стол, лопаточкой выгреб из трубки остатки спекшегося табака. — Народ у нас на удивление покладистый. За месяц можно создать любое движение: хотите, в поддержку, а можно и против. Ему нет нужды знать подробности, был бы мужик правильный. — Маленький человечек постучал черным жерлом трубки о ладонь, спрятал ее в карман. — Так что вам, Андрей Сергеевич, предстоит привыкнуть к поистине монаршим почестям и проявлениям всенародной преданности и любви. Удачно и то, что у вас нет прошлого…

Дорохов с удивлением посмотрел на Нергаля, тот пояснил:

— Мы вам его выдумаем. Подберем друзей детства, найдем однокашников по институту, которые, конечно же, вспомнят, каким вы были талантливым и принципиальным студентом. Разыщем где-нибудь в глубинке чистенькую, богобоязненную старушку и определим ее вам в матери. Послушайте, Серпин! Вы меня заразили художественным мышлением, я чувствую себя режиссером-постановщиком жизни. Так и хочется начать творить нечто эдакое трогательное, чтобы люди рыдали от умиления!..

Маленький, похожий на птицу человечек засмеялся, но прозвучало это как-то фальшиво. Серпин подобострастно улыбался.

— Людям надо давать самую малость, — Нергаль вытер бескровные губы платком. — Если хотите — в этом формула счастья. Мой личный врач утверждает, что лечить больного надо лишь в той мере, в какой он сам того просит. Исцелившись полностью, тот будет требовать от доктора, чтобы его развлекали, а то и снабдили новым смыслом жизни, старый-то сводился к выздоровлению. А когда даешь минимум, у людей сохраняется жажда жить и бороться, и последнее им очень даже может пригодиться. Ведь мы в России не умеем работать тонко, нам бы только стрелять по площадям…

Дорохов в задумчивости смотрел в окно поверх белых занавесок, где над срезом соседней крыши проступили по-весеннему яркие звезды. Нергаль пристально наблюдал за выражением его лица.

— Я говорю вещи печальные и даже страшные, — счел он необходимым заметить, — однако приходится быть реалистом. Иллюзии, как кривые зеркала, искажают картину мира и не дают принимать пусть и болезненные, но необходимые решения. Помните, Михаил Юрьевич писал: «страна рабов, страна господ»? Так вот, это не аллегория и не констатация факта, это модель построения российского общества. Во все времена существовало две России: Россия людей, вынужденных жить по-скотски, и Россия скотов, живущих по-человечески. Ничего не поделать, — в голосе Нергаля прозвучала сочувственная нотка, — русский народ — толпа, но такова объективная, многовековая реальность. Нам, людям умным и рациональным, еще только предстоит дать человеку достойную жизнь. Вы этим огорчены?.. Я — нет! Мы ничего не можем поделать с законами природы, как только использовать их в собственных интересах… — Нергаль помедлил и добавил: — господин Президент!