Год бродячей собаки - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дежнев cтр.№ 53

Не сказав больше ни слова, сыщик пересек пространство двора и скрылся в темноте. Теперь, когда глаза несколько пообвыкли, Дорохов начал различать контуры показанных ему дверей. Прислонившись плечом к стене, он переложил револьвер во внешний карман пальто и приготовился ждать, как вдруг что-то заставило его обернуться. В конце длинной арки, в желтом свете уличного фонаря Андрей Сергеевич увидел худого, довольно высокого мужчину в мешковатом пальто и какой-то обвислой шляпе. В руке незнакомец держал саквояж. Что-то болезненное было во всей его фигуре, в манере идти, сильно наклонившись вперед, будто падая и в последний момент подставляя ноги. Мужчина сделал шаг, другой — и исчез, оставив Дорохова в недоумении. Он хотел бежать за незнакомцем, остановить, но боялся оставить свой пост. Да и что он скажет обычному припозднившемуся прохожему? Во дворе же все оставалось по-прежнему. Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем со стороны набережной послышались шаги и один из давешних полицейских окликнул Дорохова по имени-отчеству. Следуя за ним, Андрей Сергеевич вышел на освещенный фонарем тротуар, поднялся на этаж по обшарпанной, с выщербленными ступенями лестнице. На выкрашенную зеленой облупившейся краской площадку выходило шесть дверей, одна из которых была приоткрыта. Такой же запущенной и безликой оказалась и сама квартира, убогостью обстановки напомнившая Дорохову дешевые гостиничные номера. В единственной, довольно большой и мрачной комнате по стенам притулились три застланные серыми одеялами железные койки. На застеленном газетой столе стояла большая керосиновая лампа. Меблировку комнаты завершали три простых стула и разбитый шкаф. На торчащем из его стенки гвозде висели короткая женская шубка и каракулевая шапочка. Их владелица сидела тут же, отвернувшись к окну. Одетая в глухое серое платье, с накинутой на плечи шалью, эта молодая женщина совершенно не гармонировала с окружавшей ее обстановкой. В самом спертом, пахнущем пылью воздухе квартиры было что-то нервное, взвинченное, что-то вокзальное, будто люди и не собирались здесь жить, а лишь заглядывали на короткие часы забыться чутким сном и опять уйти.

— Вы зря отпираетесь, — резко, напористо говорил Мырлов, когда Андрей Сергеевич переступил порог. — Вина ваша уже в том, что вы здесь находитесь, а следовательно, знаете заговорщиков. Облегчите душу, Мария Александровна, расскажите все, как есть, а я уж похлопочу за вас, возьму на душу грех — смягчу вашу участь…

Сыщик стоял согнув ногу и оперевшись коленом о сиденье стула, курил, часто и нервно затягиваясь. Тут же от стены к стене расхаживал подпрыгивающей походкой Шепетуха. Он даже не расстегнул пальто и руки все так же держал в карманах.

— Они все такие, — приговаривал скороговоркой филер, — все!.. Сначала отпираются, а потом ползают на брюхе в соплях и слезах, прощенья просят. Говори, стерва?..

Женщина обернулась. На красивом, бледном лице в обрамлении темных, вьющихся волос застыла маска страха, смешанного с отвращением. Маленькая рука теребила край теплой вязкой шали. Мария Александровна подняла глаза и посмотрела на прислонившегося к притолоке Дорохова. Что она здесь делает? — пронеслось в голове у Андрея Сергеевича. Как вообще она может находиться в этой убогости? Почему? Неужели не ясно, что она просто не может иметь отношения к заговорщикам?

— И не пытайся врать, что пришла покувыркаться со своим полюбовником! — Шепетуха как-то боком, с наскоком приближался к женщине.

Все остальное произошло автоматически. Дорохов выпрямился, сделал два шага вперед и приподнял филера за шиворот. Потом повернул физиономией к себе и, глядя прямо в поросячьи глазки и раздельно произнося слова, сказал:

— Еще. Мразь. Один. Звук… И я за себя не ручаюсь! Пшел вон, гнида!

— Все, все понял, ухожу! — Шепетуха барахтался в собственном пальто, пока наконец не взмолился: — Иван Петрович!..

— Оставьте его, Андрей Сергеевич! — Мырлов с интересом наблюдал за происходящим. — А ты, — напутствовал он филера, — займись делом.

Какое-то время сыщик молчал, так что отчетливо слышалась доносившаяся из коридора скороговорка Шепетухи, жаловавшегося полицейским, потом сказал:

— Нервы, все нервы… Ну, хорошо, начнем сначала. — Он поискал взглядом пепельницу, не нашел и, затушив папиросу о каблук, швырнул окурок на пол. — Расскажите нам, Мария Александровна, как вы тут оказались и что все это время поделывали.

Женщина заговорила не сразу, долго и пристально смотрела на Дорохова и, по сути, обращалась со своим коротеньким рассказом к нему, а не к начальнику отдела сыска.

— Третьего дня, — начала она неуверенно, как бы сама сомневаясь в собственных словах, — да, пожалуй, именно третьего, под вечер, к нам домой зашла Соня. Я живу вместе с мамой, она шьет, а я подрабатываю в газете: письма читаю и все такое, по мелочи. Мы ведь небогаты, а Соня, когда мы вместе учились на женских курсах, она очень нам помогала…

— Вы говорите о Перовской Софье Львовне? — уточнил Мырлов.

— Да, именно, — подтвердила Мария Александровна. — Не знаю, как сейчас, а тогда ее батюшка был губернатором Петербургской губернии. Семья у них очень хорошая, интеллигентная, правда, это было уже лет десять назад. Я вот все говорю, — спохватилась вдруг она, — а вам, наверное, это совершенно неинтересно…

— Ну, отчего же! — не согласился с ней сыщик. — Очень даже познавательно. Вы рассказывайте, Мария Александровна, рассказывайте…

Женщина недоверчиво посмотрела на Мырлова, в глубине души подозревая, что начальник отдела сыска над ней издевается, но все же продолжала:

— Я, честно говоря, очень Сониному приходу удивилась. Не знаю уж почему, но она как-то от меня отдалилась и в последнее время стала какой-то другой. Мне даже рассказывали, что Соню судили, но, слава Богу, оправдали. Я, конечно, не знаю, в чем там было дело, но только человек она очень мягкий и добрый и всех вокруг жалеет, а такие люди со временем не меняются.

— Вы так думаете? — скептически поднял бровь Мырлов. — Но, великодушно извините, у меня и в мыслях не было вас прерывать.

— Так вот, — продолжала женщина, — Соня с нами посидела немного, поговорила, но разговор как-то не клеился, она все больше про нашу жизнь расспрашивала, а о своей помалкивала. Потом, перед самым уходом, вызвала меня в коридор и попросила о помощи. Ей в Москву надо ехать, а тут у любимого человека праздник, и она хотела преподнести ему сюрприз, подарить торт. Пустяшная просьба, правда? Я и согласилась. Соня мне и денег дала на извозчика.

Мария Александровна замолчала. Мырлов вытащил из плоской картонной коробки папиросу, дунул в длинный мундштук.

— Ну, и где же вы этот торт покупали? — он заломил бумажную трубку и поднес к папиросе спичку. — На Невском?

— Да нет, я его и не покупала вовсе, мне торт принесли. Соня сказала, чтобы я ждала на улочке за Балабинской гостиницей. Вы знаете, напротив Николаевского вокзала. Ко мне подошел мужчина и передал…

— Вы что, были с ним знакомы? Видели раньше? — глаза Мырлова сузились. — Опишите, как он выглядит!