Год бродячей собаки - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дежнев cтр.№ 44

Маша прижала к себе его голову, ладошкой стала приглаживать упрямые седеющие волосы.

— Ну что ты, Андрюша, у тебя просто очень тонкая, восприимчивая натура и богатое воображение. Скорее всего, ты так спасаешься от грязи, которой изобилует наша жизнь. Я где-то даже читала, что явление это хорошо известно в психологии: выдумывая себе иные миры, люди, таким образом, прячутся в них от жестоких реалий, находят в своих фантазиях убежище. Я ведь чувствую, тебе порой очень тяжело, но ты сам выбрал этот путь, у тебя есть цель…

— Да, есть цель… — повторил Андрей задумчиво.

И к осуществлению этой цели Дорохов последовательно шел. Как только наработанные связи и его новое положение позволили, он начал создавать общественный фонд помощи детям и вскоре весьма в этом преуспел. Обращавшимся за прогнозами рынка воротилам российского бизнеса ничего не стоило внести в этот фонд пару-тройку тысяч долларов, зная, что полученная от Дорохова информация позволит им заработать сотни тысяч столь уважаемых в стране баксов. Новое детище грело сердце Андрея. В расчете на грядущие поступления он приступил к разработке программы содействия многодетным семьям и договорился с несколькими американскими колледжами об обучении в них детей-сирот. Были еще мысли об инвестировании капитала в строительство недорогих квартир, но пока не хватало денег и надежды значительно превосходили реальность. Первые шаги, тем не менее, уже делались.

— А знаешь, — Маша вдруг отодвинулась от Андрея, чтобы лучше его видеть, — ты упомянул имя Лорис-Меликова, и я вспомнила, какой уникальный совершил он подвиг. И не в том дело, что граф поборол начавшуюся в низовьях Волги эпидемию чумы — кстати, большинство генералов под благовидными предлогами отказались ехать в зачумленные районы, — Лорис-Меликов потратил на эту экспедицию лишь малую часть выделенных ему из бюджета денег. А остальные — не то, что сам не разворовал, но и чиновникам не дал и в целости и сохранности вернул в казну! Дело в России неслыханное, почти что былинное…

Дорохов засмеялся:

— Я не рассказывал тебе? Месяца три назад приходит ко мне Батон… Ну, ты помнишь? — тот самый, что провалился в подпол… Между прочим, до сих пор ходит с палочкой. Я ему в свое время, когда он еще валялся в больнице, рекомендовал открыть собственную фирму, он и зашел посоветоваться. А заодно порассказал о беспределе чиновников всех мастей и оттенков. Так что по сути ничего, в этой стране не изменилось, просто теперь другие масштабы воровства и казнокрадства…

О том, что он чувствует ответственность за случившуюся с Батоном неприятность, Дорохов умолчал.

— Ну, а фирму-то он открыл? — Маша поднялась с дивана, налила себе и Дорохову апельсинового сока, подала ему хрустальный стакан.

— Открыл. Все новое — это хорошо забытое старое, поэтому я посоветовал ему заняться отпущением грехов, нечто наподобие средневековой торговли индульгенциями.

— Но он же не священник? — удивилась Маша.

— Это и не обязательно. В газетах поместили объявление такого свойства: «За умеренную плату берем на себя ваши грехи. Выдаем документальное подтверждение». Ты не представляешь, от желающих нету отбоя! Батон даже разработал специальный прейскурант, по которому взимает с греховодников деньги. А что, бизнес законный, налоги платит исправно и живет припеваючи. Да это и понятно: люди верующие идут в церковь, а атеистам деваться некуда, вот их Батон и окучивает.

Это был прекрасный, редкий вечер, один из немногих, который им удалось провести вместе. К ночи в первый раз повалил густой снег. Ветер стих, и мохнатые снежинки, медленно кружась в тихом воздухе, покрывали истомившуюся землю. Они долго стояли обнявшись, у окна и молча смотрели на волшебную картину преображения природы. Снег шел над Москвой, снег шел по всей Европе, и на душе становилось легче, и уже чувствовалась близость праздника — близость Нового Года и Рождества.

Именно на Рождество, но не наше, православное, а на католическое, они и улетели в Париж. Эти несколько дней в великом городе вернули Дорохова и Машу ко времени их первой встречи, обнажили ту яркость и остроту чувства, что, казалось, были уже навсегда затерты пылью однообразных будней. С удивительной, какой-то первобытной силой им хотелось жить. В белом убранстве стоял над Парижем Сакре-Кёр, снег ваял резную легкость Нотр-Дама, в его пелене парили мосты над Сеной. Художники на Монмартре попрятались под крыши маленьких кафешек, сидели в ожидании клиентов, потягивая плохонький кофе. Туристов было на удивление мало, да и тех согнал с вершины холма обильный снегопад. Один из служителей муз с папкой под мышкой, подошел к Дорохову, обратился на жутком английском.

— Сэр, — сказал художник, не утруждая себя соблюдением правил грамматики, — я рисовать мадам десять долларов.

Однако, вместо того, чтобы смотреть на свою будущую модель или хотя бы на ее спутника, мужчина внимательно разглядывал стоявшие перед ними дымящиеся чашки.

— Хотите кофе? — предложил ему Андрей.

— Да, то есть, ес! — художник сглотнул слюну, потянул с седой головы берет.

— Гарсон! — позвал Дорохов и продолжил по-русски, обращаясь к мужчине. — Может быть, круассон или пирожное?

— Да, если можно! А я принял вас за американцев. — Он пододвинул кресло к столику, прислонил папку к стеклянной, смотревшей на улицу стене. Снегопад все не прекращался. — Вы давно из России? Как я вам завидую! — продолжал художник, прихлебывая горячий кофе.

— Ну так приезжайте! — Дорохов протянул ему сигареты.

— Нет… не смогу. Я всегда хотел жить в Париже, здесь и умру. Это только на первый взгляд кажется нелепицей, а на самом деле все очень логично. — Он вытряхнул из пачки сигарету, с удовольствием закурил. — Хорошо!.. — художник открыл глаза. — Да, здесь одиноко, здесь между людьми, даже близкими, существует полоса отчуждения, здесь мне приходится продумывать, на что потратить каждый франк, но!.. — он загадочно улыбнулся, как если бы обладал каким-то тайным, скрытым от других знанием. — Здесь у меня есть великая любовь: я засыпаю и вижу Россию. Я живу мечтою о ней, а без мечты, без большой любви художник мертв. Мечту же нельзя разрушать. Вы ведь смотрели «Три сестры» Антона Павловича. Как рвалась из захолустья Ирина! Помните: «В Москву! В Москву!..» Но, попади она в Москву, и все опять пошло бы по кругу — как прежде, серо и буднично. Так же и я сочиняю себе красивую сказку. Призвание человека — искать и не находить, потому как, если бы он даже в малой степени понял свое предназначение и устройство мира, то жизнь потеряла бы смысл. Только мечты и великая загадка бытия дают человеку силу жить… — Художник задумался, постучал по сигарете пальцем, стряхивая пепел. — Я знаю, когда-нибудь Россия станет сытой, когда-нибудь она будет богатой и такой же приглаженной, равнодушной и пресыщенной, как остальная Европа… — Он застенчиво улыбнулся, как будто заранее извиняясь. — Слава Богу, я до этого дня не доживу.

В бывшем здании железнодорожного вокзала, где располагается всемирно известный музей д'Орсэ, Дорохов долго стоял перед картиной Ренуара «Тропинка в высокой траве». Уже начали закрывать, и смотритель пару раз нетерпеливо прошелся вдоль стены, а Андрей все стоял перед полотном, не в силах оторвать от него взгляда. На улице, на ведущих ко входу широких ступенях, Дорохов закурил, сказал с какой-то горькой усмешкой: