У каждого свой рай - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Арноти cтр.№ 18

– Надо, чтобы она осознала, что произошло. Все страдание мира на кресте.

– Вот именно, – сказал Жорж, – почему Лоранс должна созерцать все страдание мира?

– Ты не можешь идти против традиции.

– Ты хочешь, чтобы она лезла на стену от страха.

– Должен быть определенный порядок Крест останется в ее комнате. Я не приму никаких перемен.

Оставшись одна дома на несколько часов, Лоранс перевязала раны Христа. В свою очередь, Иоланда обнаружила скульптуру Христа, наполовину заклеенную лейкопластырем, и рассердилась.

– Как ты смеешь до него дотрагиваться? По какому праву?

– Я делаю что хочу в своей комнате. Мало-помалу взаимопонимание дочери и мужа заставило отступить Иоланду. Она надеялась, что однажды из-за дочери Жорж станет «настоящим» мужем. Первое слово, произнесенное Лоранс, было «папа», ее первые шаги были сделаны также в его сторону, и отец, стоя на коленях, с распростертыми объятиями подхватывал ее, смеясь, вне себя от счастья. Подрастая, Лоранс обнаружила беспомощность матери. К чему было слушать крики, присутствовать при шумных раздорах, примирениях со слезами. Она бы предпочла жить одна с отцом.

«Если бы я мог начать свою жизнь сначала, – думал Жорж. – Гулять, дышать, наблюдать, побеждать, находить, быть отвергнутым, снова набрасываться и обольщать, обращаться с людьми как с фруктами, надрезать, пробовать, даже если придется их выбросить…» Ссоры между Иоландой и Жоржем учащались. Однажды, это случилось в зловещий понедельник, он схватил стул и сломал четыре ножки, одну за другой.

– У нас не так много стульев, – запротестовала Иоланда.

Жорж выругался.

– Если бы меня хватил удар, тебя бы это не тронуло. Но стул…

– Будучи вдовой, я считала бы себя свободной от всяких обязательств.

– Обязательств?

Жорж, застывший и пунцовый, закричал, вместо того чтобы заговорить.

– Каких обязательств?

– То, что соединил Бог, разъединит только смерть.

– Я хочу развестись, – прокричал Жорж, свернувшись калачиком на диване. – Развестись.

Он обращался к ней, съежившийся, наполовину закрыв лицо.

– Я хочу быть свободным, бесчестным, порочным, отвергнутым христианским обществом, но свободным. Лишиться своего спасения и прекрасных рубашек. Не быть «ухоженным». Не иметь галстука к Новому году. Ходить без пуговиц, если придется. С дырами повсюду. Я хочу быть бомжом. Но свободным.

– Можно поступиться чем угодно ради тех, кого любишь, – сказала Иоланда неосмотрительно.

Жорж схватил ее за плечи.

– Когда-нибудь я тебя убью. Я не хочу оказаться в тюрьме.

– Я тебе не прощу того, что ты испортил наши стулья.

У Жоржа появился проблеск надежды.

– Ты меня не простишь?

– Стулья.

– Разведемся, – ликовал Жорж. – По общему согласию, хочешь?

– Разрыв отношений не является разводом. Я согласна на разрыв. Решено…

Лоранс, которой опостылела ругань и которая испытывала отвращение к отношениям между мужчинами и женщинами, дала себе клятву никогда не иметь детей. «Я испробую мужчин, – говорила она себе. – Они у меня будут, чтобы их хорошо узнать. Затем я выйду замуж за того, кто мне будет верен». Опытность с ее стороны и верность с другой казались ей необходимыми условиями для брака. Ссоры между отцом и матерью учащались. Лоранс мечтала о добром богатом уравновешенном отце, о мудрой, любящей порядок матери. Обедать без ссор и сохранять спокойствие при любом испытании. У ее подруг по школе обедали спокойно. Никто не вставал, чтобы взять соль, давясь ругательством.

– Мама, ты любишь папу?

– Да, несмотря на все.

– Я не верю, мама.

– Я не хочу уступать свое место, – сказала Иоланда.

– У тебя нет места, мама.

– В свидетельстве о браке.

– Чего ты ждешь?

– Когда женщины откажутся от гнусных отношений с женатыми мужчинами, он вернется.

Лоранс брела по этой пустыне в ярости. Придет время, она будет жить одна. Вдали от этих клоунов, которые разрушают себя делом и словом. В ожидании своего освобождения она выбрала себе лагерь отца, который ей казался более подходящим для жизни, чем лагерь матери. Притворством и несколькими ласковыми словами, от которых Жорж был в восторге, она научилась без Фрейда, Мелани и Клейна добиваться от отца того, чего ей хотелось. Не упускала случая. Она ему льстила, потакала его гордыне. «Ты хорош, папа…» Счастливый, он смотрел на нее. «А ты скоро станешь барышней». Вспоминая свою испорченную женитьбой молодость, Жорж с беспокойством смотрел на набухающую грудь дочери. Он страдал от мысли, что однажды Лоранс может оказаться в объятиях мужчины. А тем временем Лоранс продолжала обольщать отца. Она шла рядом с ним и, как бы охваченная непреодолимым желанием, бросалась в объятия отца, ошарашенного от таких чувств. Или она проводила рукой по щекам Жоржа: «Ты колешься». Это приводило его в исступление. Иногда она усаживалась рядом во время еды и говорила: «Покорми меня, как маленькую». И он резал на кусочки мясо и кормил ее, как ребенка, с ложечки.

«Ну и артистка», – думала Иоланда.

Прошли годы, во время ужина в модном бистро Жорж допустил бестактность:

– Мужчины предпочитают теперь все более и более юных девиц… – сказал он Лоранс. – Глядя на нас со стороны, кто скажет, что я твой отец?

«Бедняга, – подумала Лоранс с сочувствием. – Он совсем свихнулся». Жорж располнел. Он не помещался в своей одежде.

– Ты прав, папа, – ответила Лоранс.

И она воспользовалась этим случаем, чтобы еще раз поговорить о стажировке в Нью-Йорке.

– Дай мне прикурить.

Она зажгла сигарету, глядя ему пристально в глаза. Сбитый с толку, очарованный, он пообещал ей во время этого ужина поездку в Америку.

– Даже если мне придется ограбить кого-то, я дам тебе денег.

«Все это было так давно», – подумала Иоланда, облокотясь на стол между кофеваркой и пепельницей. Маленькое радио в углу буфета дополняло эти рыцарские доспехи одинокой женщины. Раздраженная шумом кухонных часов, которые то спешили, то отставали в зависимости от капризов батарейки, Иоланда решила покончить с ними. Она сунула часы в пакет и принялась колотить по нему молотком, чтобы никто не подобрал этого тикающего зверя. Она задавала себе вопрос: «Может ли она принять деньги, которые ей предлагала Лоране?» С тех пор как начальник Марка приглашал их в конце недели на выходные, Иоланда для дочери больше не существовала. А если Лоранс останется в Соединенных Штатах? Если она не вернется? Письмо время от времени? Скудное проявление слащавой нежности. «Надо научиться жить с черствым сердцем», – сказала она себе. Как только Лоране устроится в Америке, будет покончено с короткими посещениями, во время которых она натыкалась на мать, одержимую любовью. Лоранс приставала: «Мама, ты мне нужна». Иоланда пламенела в порывах любви. Она отдала бы, как пеликан, все свое нутро, только бы ее любили. Напрасная живодерня.