Продавцы теней - читать онлайн книгу. Автор: Марина Друбецкая, Ольга Шумяцкая cтр.№ 50

— Новшество из парижских рестораций, — разъяснял Давыдов, демонстрируя устройство чудесной печки-фонаря.

Слуги принесли подушки и пледы. Давыдов рассаживал всех вокруг стола. Прибывшие были несколько смущены его напором, тем более что Жоринька не появлялся, а радостное гудение хозяина не было никакой возможности перебить.

На веранде вилась небольшая компания юнцов, которая помахала вновь прибывшим ладошами.

— Молодежь! Набирается у нас актерского опыта, — заметил Давыдов. Он уже нес с веранды патефон: — Желудок и слух будем ублажать одновременно! На манер древних.

— Мамуся! Мамуся! — раздался откуда-то сверху голос Жориньки. Все подняли головы. Жоринька сидел на сосне, на толстой ветке, прислонившись к стволу. Позой он напоминал средневекового трубадура.

Давыдов радостно захохотал, воздевая руки: вот вам, пожалуйста, вот какие мы, — но тут же с неменьшим азартом начал поднимать крышки над прибывающими кастрюльками, принюхиваться, грозить пальцем то ли прислуге, то ли котлетам.

— А я тут высматриваю, когда же появится коляска с нашей милой Ленни, — продолжал Жоринька. — Ленни-Ленни, расцветай без лени, обожгу лобзаньем все твои колени! Приветствую, господа! А мы с Родионом Глебычем репетируем. Хочу, знаете ли, отдаться психологическому театру. В «Вишневом саде» сыграю выплюнутую косточку от вишни! Вот такая трагедия мира в одной капле варенья, как утверждает Родион Глебыч! — Постепенно делалось понятно, что Жоринька сильно не в себе.

Вдруг он встал в полный рост и сделал по ветке несколько шагов, опираясь только на холодный воздух и обращаясь скорее к невидимой театральной публике, чем к знакомым. Статен, эдакая ожившая скульптура властного римлянина, Жоринька посмотрел куда-то вдаль, где должны были быть мрачные воды Финского залива, улыбнулся и отважно спрыгнул на землю. Раскланялся с Ленни, облобызался с Эйсбаром, а заодно и с незнакомым ему доселе Гессом, импозантным движением завернулся в плед и уселся в кресло. Прищурился — как будто отодвинул общество подальше от себя. Был он бледен и странным образом суров ликом — в сравнении с очевидной ажитацией поведения.

«Вот и Жоринька совершенно изменился, — подумала Ленни. — Какая в нем появилась… как бы подобрать слово… мужланская надменность, гордая расслабленность, связанная с исполнением физических прихотей. Раньше он был не таким. Шаркал по квартире в шелковых стеганых тапочках и ныл, что не может разобраться с новой кофеваркой Лизхен. И вдруг, пожалуйста, прямо Ахилл. Однако что-то странное есть в его фигуре и чертах лица, как будто они начали плавиться от невидимого пламени. Прекрасные снимки можно сделать — поклонницы будут рвать их друг у друга из рук и украшать стены своих спален».

Жоринька между тем откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Его пальцы — длинные, точеной формы, с проступающим правильным остовом костей — слегка барабанили по столу, будто отстукивая мелодию, которую слышал только он.

Неожиданно резким движением он наклонился к Ленни и громко зашептал:

— Ленни, душка, а ведь быть фотомоделью я сегодня не в силах. Мы, знаешь ли, вчера с Родионом Глебычем репетировали весь вечер, да и сегодня утром. Обсудим лучше нашу новую пьеску. Эйсбар, вы тоже послушайте: есть идея любопытного инженерного детективчика.

Давыдов кивал головой. Он обходил гостей, повязывая им белые салфетки:

— Маскерад к супу, господа!

— Секунду до супа, Родион Глебыч, прошу! Позвольте сценку показать из «Отчаявшегося зуботехника»? — Давыдов предостерегающе покачал пальцем, а потом махнул рукой, глаза его намаслились и лукаво заблестели. Жоринька сорвался с кресла.

Ведомая безумноватым на вид Жоринькой, компания прошла через веранду, уставленную обломками старинных декораций, обросла по пути юной актерствующей братией, жаждущей приключений.

Через гостиную, плюшевый уют которой не чистили с прошлого века, проплыли в небольшую комнатку, где красовалось громадное раскладное кресло с обивкой из белой кожи и подставками с двух сторон, к которым крепились мельхиоровые столики, а на них в специальные отверстия вставлено было множество острых металлических палочек и иголок самых неожиданных конфигураций. Кресло производило впечатление сценического механизма, одновременно комического и устрашающего.

Давыдов поспешил успокоить:

— Ничего тут страшного нет, господа! Это просто зубоврачебное кресло будущего. Новейшая мысль швейцарских инженеров. У меня брат закончил там инженерную школу и прислал мне этот пыточный станок, вы знаете, для чего? Взгляните правее, там шкаф с макетами коробок известнейших швейцарских шоколадов. Что сие значит? А то, что кресло это прислано для моего устрашения — как вам это нравится?! Таким образом братушка решил отучать меня от сладкого и бороться с ожирением, которое, да-с, заставило батюшку нашего раньше срока покинуть сей мир прелестный. Причем зубы его покинули юдоль наслаждений еще лет на десять раньше, чем он сам. Брат якшается в Швейцарии со знаменитыми психиатрами и те посоветовали ему провести в мой адрес такую психологическую атаку. Каково! А Жорж просмотрел пару книжонок и породил идею…

— К делу! К делу! — перебил Давыдова Жоринька. — Серж, забирайтесь в кресло! Вы же у нас храбрец? Так… — Он уже пристегивал Эйсбара неведомо откуда выскочившими шелковыми ремешками. — Откройте пасть. А вы, Родион Глебыч, смешивайте порошочки, пора уже. — И правда, Давыдов натянул белый колпак и взялся за флаконы и стекляшки, которыми был уставлен небольшой зеркальный столик, стоявший неподалеку. — Все мы читали рассказ Антона Павловича Чехова «Хирургия». А вот представьте себе поворот сюжета: врачеватель с помощью этих штук превращает пациентов в мертвецов, но вводит им такие хитрые порошочки, что они оживают, и он начинает ими управлять? Ну, какова пьеска? — Жоринька наклонился над Эйсбаром, и тот понял, что имела в виду Ленни: лицо у Александриди было мертвенно-белого цвета, точно из мрамора. Казалось, глазницы должны быть пустыми и белыми. Однако зрачки Жориньки были расширены настолько, что напоминали глаза кошки. «Кокаин! — пронеслось в голове у Эйсбара. — Вот что за порошочки толчет Родион Глебович». В этот момент что-то зажужжало у него прямо перед глазами. Жоринька держал в руке вращающееся сверло.

— Но-но, — хотел отодвинуть его руку Эйсбар, но понял, что не может пошевелиться.

Жоринька смотрел Эйсбару прямо в глаза неприятно пустым взглядом.

— Неплохо развит сюжет Антона Павловича, не правда ли, Эйсбар? — медленно, почти по слогам произнес Жорж.

— Моторчик, моторчик, электрический моторчик, смотрите, Ленни, — веселился Давыдов, одновременно спокойно вынимая из руки Жориньки сверло. Нажав на какой-то рычажок, он выключил его. Ленни, вспотевшая от неожиданной сцены, расстегивала ремешки, которыми был пристегнут Эйсбар. Давыдов увлек Жориньку в гостиную. Послышался грохот. Кто-то из них явно упал мимо кушетки.

— Кокаин, — шепнул Гесс, который попробовал порошок.

— Да и черт бы с ним, что кокаин, — отозвался Эйсбар. — Зато как смотрит! И какое лицо — редкий гример сделал бы такую фактуру. Да, это, знаешь ли, будет «ворон».