Синяя кровь - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Буйда cтр.№ 27

Ида все понимала, а потому и не сразу забеспокоилась, когда вернулась в пустой и холодный дом. Растопила печи, приготовила ужин, полистала газеты. Умер Георг VI. Она видела его однажды издали на скачках в Эскоте. Говорили, что он много курил.

Так и не дождавшись Арно, легла спать.

Утром позвонила в контору стройки, попросила телефонистку соединить с полковником Эркелем, но соединили ее с каким-то капитаном Морозовым, который сказал, что гражданин Эркель выбыл.

Поначалу она не придала значения словам «гражданин» и «выбыл», но вечером вдруг вспомнила, и ее обдало жаром. Снова позвонила в контору, и ее опять соединили с капитаном Морозовым, который назвал полковника Эркеля «гражданином», а не «товарищем». Он сухо сообщил, что гражданин Эркель был арестован, осужден и этапирован к месту отбытия заключения.

— Осужден… — Ида растерялась. — За что осужден? Когда? Кем?

Капитан Морозов понизил голос:

— Особым совещанием… — Замялся. — Ида Александровна, вы не расстраивайтесь, я думаю, все образуется…

— Что образуется?

— Вы не расстраивайтесь, — повторил капитан. — До свидания.

— Что образуется? — закричала Ида.

Но капитан положил трубку.

Ида не знала, что делать. Особое совещание, суд, приговор, лагерь… это все было из какой-то другой жизни… ведь Арно не преступник, он служил в войсках НКВД, воевал, был награжден шестью орденами, дослужился до полковничьего чина…

Она не знала, к кому обратиться, чтобы выяснить, что же случилось. Раньше она попросила бы об этом мать — Лошадка была женщиной пронырливой, а теперь… Она бросилась в Африку, к Устному, но тот только многозначительно показывал пальцем в потолок и бормотал что-то о судьбе-индейке… после смерти Лошадки Устный пил не просыхая… и никого больше она не знала, никого, кто мог помочь хотя бы советом…

Никого.

Ида и Арно жили довольно замкнуто, гостей не принимали, а в гостях побывали только раз — у аптекаря Сиверса, приходившегося Эркелю дальним родственником. Выпивали, ели, слушали патефон, снова выпивали… Поднабравшаяся Аркадия Ильинична Сиверс, дама статная, со вздохом обронила, что супружеская любовь — это тяжкий ручной труд. У нее был хищный алый рот и темные усики над капризно вырезанной верхней губой. Больше Ида и Арно к Сиверсам не ходили.

Никого…

И тогда она решила встретиться с тем, кто вязал и развязывал, — с генералом, который командовал этой стройкой и всеми этими людьми — зеками, капитанами и полковниками.

В Чудове было известно, что начальник стройки живет на «Хайдарабаде». Пароход подняли при помощи понтонов, заменили двигатель и движитель, настелили палубу, отремонтировали помещения и вздернули на мачте флаг. Саперы взорвали лед на озере, а заключенные за несколько дней при помощи рыбацких сетей вытащили обломки льда на берег. В городе говорили, что генералу не терпелось опробовать судно на ходу.

Ида надела камелопардовое платье, бриллианты Хертфордов, горностаевую шубу, шапочку с вуалью, взяла муфту и отправилась к пристани, где стоял «Хайдарабад», расцвеченный яркими лампочками от ватерлинии до топов.

У нее занялось сердце, когда она увидела пылающий на черной воде «Хайдарабад». Наверное, именно так пароход выглядел в тот вечер, когда Ханна в подвенечном платье, в лимонно-желтых чулках с инкрустацией «шантильи», шепча как заклинание «морвал и мономил», поднялась на борт и обнаружила в кают-компании, среди белоснежных и кроваво-черных роз, своего жениха — капитана Холупьева, державшего в зубах серебряный талер.

Ида сняла резиновые ботики и поднялась на пристань, постукивая высокими каблуками.

Часовой вызвал офицера, который при виде шикарной дамы в горностаевой шубе и бриллиантах растерялся, но быстро взял себя в руки и спросил, как о ней доложить.

— Ида Змойро, — сказала она. — Ида Змойро, лауреат Сталинской премии, великая актриса.

Офицер убежал, и через минуту Ида услышала голос на палубе — глубокий баритон:

— Великая актриса? — Мужчина хохотнул. — Черт возьми, она так и сказала — великая актриса? Ида — как? Змойро? О черт! Змойро! Вы слыхали? Великая актриса!..

Он появился на трапе, все еще повторяя: «Великая актриса… великая актриса…», спустился к Иде, взял протянутую руку, поцеловал, посмотрел ей в лицо.

— Ида Змойро… — Голос его дрогнул. — Великая актриса…

И повел ее по трапу, бережно поддерживая под локоть.

Когда они поднялись на палубу, офицеры щелкнули каблуками и вытянулись, взяв под козырек. Ида кивнула им с улыбкой. Краем глаза заметила музыкантов под навесом — они были в ватниках, валенках и шапках-ушанках.

Генерал распахнул перед гостьей дверь.

Кают-компания была украшена розами. Всюду были розы, вся кают-кампания была изукрашена розами белыми и желтыми, цвета чистой артериальной крови и цвета столетнего бордо…

— Прошу, — сказал генерал. — У нас сегодня праздник.

Только сейчас Ида заметила несколько мужчин, военных и штатских, и женщин в вечерних платьях у стола, уставленного бутылками и тарелками. По лицам женщин она поняла: ее наряд произвел впечатление. Врагов прибавилось, и это ее взбодрило.

— Праздник? — спросила она, принимая бокал с вином.

— Выход в море, если можно так выразиться, — сказал генерал. — Первое плавание.

Он предложил Иде руку.

У генерала были голубые, как у слепого кота, глаза, и пахло от него — Ида готова была поклясться — лимоном и лавром. Морвал и мономил…

— Холупьев, — сказала она. — Знакомая фамилия…

— Моя мать была родом из Чудова. Она выросла здесь, но уехала… несчастная любовь и все такое… темная история… она не любила об этом рассказывать…

— Ее звали Ханной?

— Странное имя для русской женщины, правда? Прошу!

Ида не могла завести разговор об Арно. Она же была великой актрисой и понимала, что в этой сцене разговор о судьбе несчастного узника был бы стилистически неуместен. Камелопардовое платье, горностаевая шуба, вино, праздник — и вдруг… нет, вопрос об Арно прозвучал бы вопиющим диссонансом…

В рубке их ждал капитан — синий мундир, фуражка с золотым крабом, белые перчатки.

— Итак? — спросил генерал.

— Сигнал. — Капитан слегка поклонился Иде. — Сигнал, пожалуйста.

Она взялась за кольцо, потянула — раздался рев сирены.

Плицы колес с шумом взрыли воду, сирена снова взвыла, под навесом на палубе серебром и медью грянул оркестр, люди радостно закричали, генерал взял Иду за руку, в вечернем небе вспыхнули огни фейерверка, что-то грохнуло, и «Хайдарабад», хищнорылый, узкий, стремительный красавец, пошел боком, развернулся, выстрелил снопом искр из высокой трубы, содрогнулся и двинулся вперед, взрезая черную воду форштевнем и оставляя за собой кипящий жемчужный след…